Каору глядел на этого мальчика, вооруженного даже знаниями по химии, как когда‑то на него самого глядел его отец.
Однако беседа длилась недолго. Когда они наконец‑то разговорились, пришла медсестра и увела Рёдзи на обследование.
Оставшись вдвоем с Рэйко в маленькой комнате, Каору занервничал, но Рэйко оторвалась от окна, у которого сидела, и с невинным взором опустилась на край кровати.
– Я и не думала, что вам двадцать.
Похоже, из их беседы она уловила что‑то, косвенно касавшееся возраста Каору.
– А на сколько я выгляжу? – Поскольку Каору всегда выглядел старше своих лет, то он часто задавал этот вопрос.
– Ну, старше лет на пять, не более... – Рэйко оборвала фразу, почувствовав, что, возможно, обижает Каору.
– Так я выгляжу старше?
– У вас очень сильный характер.
То, что он выглядел старше, могло бы его обидеть, но слова о том, что он сильный, были уже похвалой.
– Это потому, что у моих родителей были хорошие отношения.
– Хм, значит, если у супругов хорошие отношения, дети выглядят старше?
– Если родители счастливы уже оттого, что вместе живут, – это всегда заметно.
– Не‑а! – Рэйко пустым взглядом уставилась на осиротевшую без сына кровать.
Каору подумал о муже Рэйко. Почему‑то невозможно было представить, что у Рёдзи есть отец. Развод, смерть... а может быть, отца у Рёдзи никогда и не было, во всяком случае, казалось, что связь с ним у мальчика очень слабая.
– Наверное, он никогда не сможет жить самостоятельно, – сказала Рэйко, не отводя глаз от кровати.
Каору придал лицу подобающее выражение. Он и не ожидал, что она произнесет что‑нибудь другое.
– Рак...
– Да? – сказал он, хотя сам именно так и думал.
– Три года назад умер его отец, но Рёдзи – он такой, он особо и не огорчился.
Каору догадывался об этом. Такой, как Рёдзи, и слезинки не уронит.
– Надо же... – Каору скрыл свои истинные чувства. Стоило ему только подумать о смерти отца, и в груди его рождалась необъятная грусть. У него не было уверенности, сможет ли он на самом деле смириться со смертью отца, стать до конца самостоятельным.
– Каору‑сан, если вы не против... – Тут Рэйко на мгновение замолчала и доверительно посмотрела на юношу. – ...Не проследите ли вы за его занятиями?
– Вы насчет репетиторства?
– Да.
Обучение детей имело для Каору особый смысл. К тому же времени на это у него вполне хватало. Однако он сомневался в том, что Рёдзи нужен репетитор. Из короткой беседы с ним Каору понял, что по уровню развития он значительно превосходил сверстников.
Кроме того, Каору ясно понимал, что если рак даст метастазы в легкие и мозг, то, сколько ни нанимай репетиторов, вся учеба окажется впустую. Шансов на то, что Рёдзи вернется в школу, практически не было. Хотя, наверное, поэтому и стоит нанять репетитора. Чтобы заставить его готовиться к возвращению в школу, вселить в него надежду. Близкие своими действиями должны дать ему понять, что ни в коем случае не оставляют надежды на будущее.
– Хорошо, если заниматься часа по два в неделю, время найдется.
Рэйко приблизилась к Каору на два‑три шага и поклонилась, сложив руки в ладонях.
– Спасибо. Какая уж там учеба. Думаю, ему будет радостно оттого, что он получит хорошего собеседника.
– Понятно.
Наверняка у Рёдзи совсем не было друзей. Каору хорошо его понимал. Он так и не смог ужиться со школьным сообществом. Однако, несмотря на это, не ощущал себя одиноким. У него были отличные отношения с родителями. Отец был странноват, но лучшего собеседника Каору и представить не мог.
Благодаря тому что мать и отец были все время вместе, Каору не пришлось переживать кризис самоопределения и он не задавался вопросом, почему родился в этом мире.
Рэйко хотела, чтобы Каору заменил ее сыну отца. Разумеется, никаких помех для этого не было, он всегда достигал поставленных целей.
«А не хочет ли Рэйко, чтобы я заменил ей мужа?» – тешил он себя нелепыми надеждами. Каору не верил в это, но рядом с ней старался по возможности выглядеть как одинокий мужчина.
Договорившись о том, в какое время он будет приходить, Каору поставил номер палаты Рёдзи последним в своем расписании.
4
Но Каору общался с мальчиком и сверх отведенного времени. Тогда они в основном болтали на научные темы, Каору вспоминал детство, когда он с головой погружался в науку, всем сердцем стремясь познать устройство мира.
Когда‑то Каору мечтал создать систему, которая смогла бы объяснить и охватить то, что считалось сверхъестественным, то есть ненаучным. Но чем глубже становились его познания, тем больше он убеждался в том, что в любой самой стройной теории обязательно возникало абсолютно не поддающееся объяснению явление. Когда же он приблизился к заветной системе, то из‑за болезни отца все его глубокие устремления пришлось переключить на практические вопросы медицины.
Внезапно очнувшись от воспоминаний, Каору посмотрел на Рёдзи, который, как и он когда‑то, мечтает познать устройство мира. Так старший товарищ смотрит на младшего.
Рёдзи, как всегда, сидел на кровати скрестив ноги и раскачивался. Рэйко, расположившаяся в кресле у окна и вроде следившая за их разговором, почти уснула и качала головой в такт движениям сына.
– Теперь тебя это интересует?
Рёдзи засыпал Каору вопросами о генетике.
– Ну, признаться...
Рёдзи уставился вечно пустыми глазами прямо перед собой и приосанился, сидя на кровати. Хоть в этом и не было ничего необычного, на его лице всегда блуждала улыбка. Нездоровая улыбка. Улыбка человека, знающего, что скоро ему придет конец, улыбка, исполненная насмешки над этим миром. Каору уже привык к этому, но все же сердился, когда видел ее. Появись у его отца на лице такое выражение, он бы его отбранил, хоть это и был его отец.
В случае с Рёдзи единственным способом убрать с его лица скорбное выражение было втянуть его в пламенный спор.
– А что ты думаешь о теории эволюции? – Раз уж они заговорили о генетике, то вполне естественно было перейти к вопросу эволюции.
– В каком смысле? – Рёдзи беспокойно завозился и, не поднимая головы, устремил взгляд на Каору.
– Ну, в общем, давай спросим так. Ход эволюции бесцелен, или все же есть какая то заданная цель?
– А ты, Каору‑сан, что думаешь?
Это была дурная привычка Рёдзи: прежде чем напрямую выдать свое мнение, тщательно разузнать мнение собеседника.
– С определенной уверенностью полагаю, что у эволюции есть цель.
Каору не был склонен во всем соглашаться с мнением ортодоксальных дарвинистов. Хотя он и решил посвятить себя естественным наукам, он полностью не избавился от философского поиска смыслов.
– Я тоже согласен с теорией о преднамеренности эволюции. – Высказавшись, Рёдзи почти вплотную приблизился к Каору.
– То есть жизнь, по‑твоему, с самого зарождения стремится к порядку?
– Зарождения? – с ужасом в голосе спросил Рёдзи.
– Вообще‑то, существует большая проблема, что считать зарождением.
– Вот как! – Рёдзи, насупив брови, стремился показать, что хочет как можно скорее уйти от этой темы.
Каору не понимал, что случилось с мальчиком. Размышления о причинах возникновения жизни должны были стать для него веселой игрой. По крайней мере, Каору с отцом часто развлекались, связывая воедино вопросы, каким образом возникла на Земле жизнь и почему она получила возможность развиваться.