Гидеон же походил на отца: широкий и коренастый, с глазами, скорее серыми, чем зелёными. Но какая ирония, ведь Габриель был тем, кто унаследовал характер своего отца: упрямый, его легко можно было рассердить, но вот прощения приходилось ждать куда дольше. Гидеон и Барбара были более миролюбивые, тихие и постоянные, всегда оставались верны своим убеждениям. Они оба были гораздо больше похожи.
Шарлотта Бранвелл вошла через открытую дверь гостинной в свободной платье, её глаза казались такими яркими и живыми, как у маленьких птичек. Всякий раз, когда Габриель видел её, он поражался тем, какой маленький она была, как он возвышался над ней. О чём только Консул Вейланд думал, давая этому крошечному существу власть над институтом и всеми сумеречными охотниками Лондона?
– Габриель. Она наклонила голову. – Твой брат сказал что ты не пострадал.
– Я в порядке, – быстро сказал он, затем понял, что это прозвучало грубо. Он не хотел, чтобы это так прозвучало. Его отец на протяжении стольких лет вдалбливал ему в голову, что Шарлотта была бесполезной и легко управляемой, хотя он знал, что брат был не согласен с этим – не согласен настолько, что даже переехал жить в это место, оставив свою семью – это было тяжелым уроком, чтобы забыть.
– Я думал, что ты должна быть с Карстаирсом.
– Брат Енох прибыл с другими Безмолвными братьями. Они запретили заходить в комнату Джема всем. Уилл нарезает круги в коридоре, как пантера в клетке. Бедный мальчик. – Шарлотта взглянула на Габриеля прежде чем подойти к камину. Ее взгляд был полон острого ума, который был замаскирован под ее длинными, опущенными ресницами.
– Но хватит об этом. Я так понимаю, что твоя сестра сразу же была доставлена в резиденцию Блэкторнов, в Кенсингтоне, – сказала она.
– Есть что-то, о чем бы ты хотел ей написать?
– Сообщение?
Она остановилась перед камином, сложив руки за спиной. – Ты должен уйти куда-нибудь, Габриэль, если не хочешь, что бы я лично выставила тебя за дверь, с единственной зацепкой, к твоему сведению.
Выставит меня за дверь? Неужели эта ужасная женщина выставит его из Института? Он вспомнил то, о чем ему всегда говорил отец: Фейрчайлды не беспокоятся ни о ком, кроме себя и закона.
– Я…дом в Пимилико-…
– Консул в кратчайшее время будет проинформирован обо всем, что произошло в доме Лайтвудов. – сказала Шарлотта. – Обе ваши фамильные резиденции в Лондоне будут конфискованы именем Конклава, по крайнем мере до тех пор, пока не будут найдены хоть какие-нибудь подсказки, оставленные твоим отцом.
– Подсказки к чему?
– К планам твоего отца. – сказала она невозмутимо. – К его связи с Мортмейном, к его знаниям о планах Мортмейна. К адским механизмам.
– Я даже никогда не слышал о чёртовых адских механизмах, – запротестовал Габриэль, но тут же покраснел. Он выругался перед леди, что совершенно непозволительно. Не то, чтобы Шарлотта была похожа на любую другую леди…
– Я верю тебе, – сказала она. – Но я не знаю поверит ли тебе консул Вейланд, это решать тебе. Но если бы ты дал мне адреса…
– У меня ни одного нет, – сказал Габриель в отчаянии. – Куда вы думаете я мог пойти?
Она просто посмотрела на него, приподняв одну бровь.
– Я хочу остаться со своим братом, – сказал он наконец со злостью и раздраженностью в голосе, не уверенный что с этим делать.
– Но твой брат живет здесь, – сказала она. – И ты выразил очень ясно свои чувства и претензии к Институту. джем сказал мне, что ты веришь. Веришь в то, что мой отец довел твоего дядю до самоубийства.
Это неправда, как ты знаешь, но я не жду, что ты поверишь в это. И поэтому мне интересно, почему ты хочешь остаться здесь.
– Институт является убежищем.
– Ваш отец планировал сделать его убежищем?
– Я не знаю! Я не знаю, что у него за план-что у них за план!
– Тогда почему ты пошел с ними? – ее голос был мягким, но беспощадным.
– Потому что это был мой отец! – закричал Габриель. Он отвернулся от Шарлотты, его дыхание стало прерывистым. Когда он осознал что он сделал, он обнял себя так крепко, словно это могло ему помочь успокоиться.
Воспоминания о нескольких прошедших неделях, воспоминания, которые Габриэль очень старался забыть, вырвались наружу: недели в доме после того, как слуги были отпущены, звуки, доносящиеся из верхних этажей, крики в ночи, кровь на лестнице утром. Отец в бреду, кричал из запертой библиотеки слова, по звучанию не похожие на родной язык. Создавалось впечатление, будто он не помнил и самого простого слова на английском…
– Если вы собираетесь меня выкинуть на улицу, – сказал Габриель, с каким-то отчаянием в голосе, – Сделайте это сейчас. Я не хочу думать, что у меня есть дом, когда его нет. Я не хочу думать, что увижусь с братом, когда я с ним не увижусь.
– Ты думаешь он не пойдет за тобой? Чтобы найти тебя, где бы ты не был?
– Я думаю, он уже доказал, что он беспокоится о большинстве, – сказал Габриель, – и меня среди них нет. – Он медленно выпрямился, разжимая руки.
– Выгоняйте меня, если хотите или оставьте. Я не буду вас умолять.
Шарлотта вздохнула.
– Ты и не должен. – сказала она. – Я никогда раньше не выгоняла тех, кто говорил мне, что им некуда идти, и я не буду начинать это сегодня. Я прошу тебя только об одном. Для того, чтобы разрешить кому-то поселиться в Институте, в самом сердце Анклава, мне необходимо убедиться в их добрых намерениях. Не заставляй меня пожалеть о том, что я тебе доверилась, Габриель Лайтвуд.
Библиотека была в тени. Тесса сидела на одном из окон в лучах света, идущими от затененных синих ламп. На ее коленях в течение нескольких часов лежала открытая книга, но она никак не могла на ней сконцентрироваться. Ее глаза были направлены на слова на страницах, но она не понимала их, и она останавливалась, чтобы вспомнить кто были эти герои, и для чего они делали, то что делали.
Она перечитывала середину пятой главы, когда услышала скрип половиц, подняв глаза, она обнаружила, что перед ней стоял Уилл, с мокрыми волосами и перчатками в руках.
– Уилл. – сказала Тесса, положив книгу на подоконник рядом с ней. – Ты напугал меня.
– Я не хотел тебя прерывать, – сказал он тихим голосом. – Если ты читаешь… – Он начал разворачиваться обратно.
– Нет, – сказала она, и он остановился, глядя на нее через плечо. – Я не могу сейчас раствориться в книге. Я не могу успокоиться, отвлекаясь от моих мыслей.
– Я тоже, – сказал он, уже полностью обернувшись. Его одежда была чистой, его коже без знаков, хотя она могла видеть бледно-розовые ссадины на шее, которые исчезали внизу под воротом рубашки, иратце сделало свое дело. – Есть новости о моем… Есть новости о Джеме?
– Изменений нет, – сказал он, хотя она догадывалась об этом. Если бы и были какие-то изменения, Уилл бы не был здесь сейчас. – Братья все еще не впускают никого в комнату, даже Шарлотту.
– Почему ты здесь? – продолжил он. – Сидишь в темноте?
– Бенедикт написал на стене своего кабинета, – сказала она тихим голосом. – Прежде, чем он превратился в это создание, я так думаю, или, когда он превращался в него.