– Отпусти меня!
– Зачем ты преследуешь меня по всем закоулкам Лондона, ты, маленькая дуреха? – Уилл за руку втащил ее на свет.
Ее глаза сузились.
– Утром я была милой, а теперь дуреха?
– На этих улицах опасно, – сказал Уилл, – и ты ничего не знаешь о них. Ты даже еще не используешь руны. Есть еще одна вещь, которую тебе надо уяснить: может, ты ничего и не боялась пока жила в деревне, но это Лондон.
– Я не боюсь Лондона, – вызывающе сказала Сесилия.
Уилл наклонился ближе, почти шипя ей в ухо.
– Fyddai’n wneud unrhyw dda yn ddweud wrthych i fynd adref?
Она рассмеялась.
– Нет, возвращение меня домой не принесет тебе никакой пользы. Rwyt ti fy mrawd ac rwy eisiau mynd efo chi.
После этих слов Уилл уставился на нее. Ты мой брат и я хочу идти с тобой. Это было похоже на то, что он мог бы услышать от Джема, и несмотря на то, что Сесилия никоим образом не могла быть похожа не него, было одно качество, которое они оба разделяли: абсолютное упрямство. Когда Сесилия говорила, что чего-то хочет, это не было похоже на обыкновенное пассивное желание – лишь железную решимость.
– И тебя даже не заботит то, куда я иду? – сказал он, – что если я иду в Ад?
– Всегда мечтала увидеть Ад, – спокойно сказала Сесилия, – Разве не все этого хотят?
– Большинство из нас тратят время, изо всех сил пытаясь держаться от него подальше, – сказал Уилл, – Если ты хочешь знать, я иду в притон Ифрит, покупать наркотики у жестоких, развратных нечестивцев. Они могут остановить взгляд на тебе и продать тебя.
– Разве ты их не остановишь?
– Думаю, это зависит от того, сколько они мне предложат.
Она покачала головой.
– Джем твой парабатай, – сказала она, – Он твой брат по Анклаву. Но я твоя сестра по крови. Почему ты готов сделать все в мире для него, но хочешь, чтобы я вернулась домой?
– Как ты узнала, что лекарства для Джема?
– Я не тупая, Уилл.
– Нет, тем хуже, – пробормотал Уилл, – Джем… Джем – лучшая часть меня. Я и не ожидал, что ты поймешь. Я обязан ему за это.
– Тогда что значу я? – спросила Сесилия.
Уилл выдохнул. Слишком раздраженно, чтобы себя контролировать.
– Ты моя слабость.
– А Тесса – твое сердце, – сказала она, не сердито, а вдумчиво.
– Как я и говорила тебе, я не тупая, – добавила она к его удивлению, – Я знаю, что ты любишь ее.
Уилл приложил руку к голове, будто ее слова вызывали там острую боль.
– Ты никому не говорила? Ты не должна, Сесилия. Никто не знает, и это должно оставаться так же.
– И вряд ли кому-то скажу.
– Нет, я думаю, не скажешь, не так ли? – его голос звучал тяжело, – тебе должно быть стыдно за брата, укрывающего незаконные чувства к невесте своего парабатая…
– Мне не стыдно за тебя, Уилл. Что бы ты ни чувствовал, ты не можешь на это повлиять, и я думаю, что мы все хотим того, чего не можем получить.
– Да? – сказал Уилл, – И чего же хочешь ты?
– Вернуть тебя домой, – пряди темных волос, прилипшие к ее щекам, делали ее взгляд похожим на то, как если бы она плакала, но Уилл знал, что это не так.
– Институт – мой дом, – Уилл вздохнул и откинул голову к стене каменной арки, – я не могу оставаться здесь и спорить с тобой весь вечер, Сесси. Если ты полна решимости следовать за мной в Ад, не смею тебя задерживать.
Если ты полна решимости следовать за мной в Ад, не смею тебя задерживать.
– Наконец-то, ты понял здравый смысл. Так и знала, что все-таки ты мой родственник, даже после всего.
Уилл поборол желание встряхнуть ее. Снова.
– Ты готова?
Она кивнула и Уилл поднял руку, чтобы постучать в дверь. Дверь распахнулась. Гидеон стоял на пороге своей спальни, моргая, словно бы он был в темном помещении и только что вышел на свет. Его брюки и рубашка были помяты, а одна из подтяжек сползла до локтя.
– Мистер Лайтвуд? – сказала Софи, нерешительно стоя у порога. В руках она держала поднос, загруженный булочками и чаем, достаточно тяжелыми, чтобы это было неудобно.
– Бриджит сказала мне, что вы просили легкую закуску…
– Да. Конечно, да. Заходите.
Взбодрившись, будто по щелчку, Гидеон выпрямился и провел ее через порог. Его ботинки были сняты и отброшены в угол. Да и всей комнате не хватало ее обычной аккуратности. Снаряжение было разбросано по креслу с высокой спинкой – Софи внутренне вздрогнула, подумав, что будет с обивкой – недоеденное яблоко лежало на тумбе, а растянувшийся на середине кровати Габриель Лайтвуд крепко спал.
Он явно носил одежду своего брата, так как она была чересчур коротка на запястьях и лодыжках. Во сне он выглядел моложе, привычное напряжение исчезло с его лица. Одна из рук, будто для уверенности, удерживала подушку.
– Я не могу разбудить его, – сказал Гидеон, неосознанно сложив руки на груди, – Мне следовало бы вернуть его к себе в комнату, но… – он вздохнул, – Я не смог себя заставить.
– Он остается? – спросила Софи, устанавливая поднос на тумбу, – в Институте, я имею ввиду.
– Я… Я не знаю. Думаю, да. Шарлотта сказала ему, что он принят. Думаю, она привела его в ужас, – рот Гидеона слегка скривился.
– Мисс Бранвелл? – Софи ощетинилась, как всегда делала, когда думала, что ее госпожа подвергается критике.
– Но она добрейшая из людей!
– Да – именно поэтому я и думаю, что она ужаснула его. Она заключила его в объятья и сказала, что если он останется здесь, инцидент с моим отцом останется в прошлом. Не уверен, о каком именно инциденте она говорила, – сухо добавил Гидеон, – Вероятно, о том, когда Габриель поддержал его предложение взять на себя Институт.
– Вы не думаете, что она имела ввиду последний? – Софи заправила прядь волос, освободившуюся из-под ее чепчика, – С…
– Гигантским червем? Как ни странно, нет. Не в характере моего брата рассчитывать на прощение. На что-либо. Он понимает только строжайшую дисциплину. Возможно, он думает, что Шарлотта пыталась подшутить над ним, или, что она сошла с ума. Она показала ему комнату, которую он может занять, но я думаю, что само это право испугало его. Он пришел ко мне, чтобы обсудить это и уснул, – Гидеон вздохнул, глядя на своего брата со смесью нежности, раздражения и печали, которая заставляла сердце Софи проникнуться симпатией.
– Ваша сестра… – начала она.
– О, Татьяна даже не рассматривала бы вариант остаться здесь хоть на секунду, – сказал Гидеон, – Она сбежала к Блэкторнам, родне со стороны мужа, и скатертью дорога. Она не глупая девушка – в действительности, она даже считает, что обладает превосходным интеллектом – но у нее высокое самомнение, она тщеславна, и в ее отношениях с братом не было той любви, которую можно было бы потерять. Я уверяю вас, он не спал несколько дней. Ожидающий в том проклятом доме, отрезанный от библиотеки и стучащий в двери, когда ответа от отца уже не могло быть…
– Вы чувствуете необходимость его защитить, – заметила Софи.