Это хорошо. Мы подумаем, как вас использовать в дальнейшем. А сейчас продолжайте службу.
– Так точно, товарищ нарком.
В трубке щелкнуло, Берия отключился. Но в трубке прозвучал другой голос.
– Передайте трубку Осадчему.
Федор вернул трубку хозяину кабинета.
– Осадчий слушает. Да, понял. Сам прослежу. Конец связи.
Усевшись на стул, Осадчий закурил.
– Вот, о твоих, вернее, наших успехах сам Лаврентий Павлович знает. Подойди к дежурному, он тебя проводит в свободный кабинет, даст бумагу. Подробный рапорт и отдельно список отличившихся. Причем не только своих людей. Вот Дубовика как оцениваешь?
– Мы бы без него не справились. Отличный специалист.
– Креатура Лаврентия Павловича. Отметь в списках. А Светлов?
– Без него туго пришлось бы. Сам в задержании участвовал, агентом ранен был.
– И его впиши. Да и других. Были же люди?
– Быстров из отдела Светлова, автоматчики.
– Чем список больше, тем лучше. И хорошо, что из других управлений. Это свидетельствует о сотрудничестве, а не о конкуренции внутри наркомата. По каждой фамилии – пару строк. В чем отличился, себя проявил.
– Так точно!
Пока Федор спустился со второго этажа на первый, Осадчий уже успел позвонить дежурному. Федору сразу вручили стопку бумаги и ключ.
– Пройди в седьмой кабинет, он пуст. Ручка и чернильница на столе. Будешь выходить, скажем, в туалет, обязательно запри.
Можно подумать, по коридорам посторонние слоняются. Да здание НКВД стараются обходить подальше. Федор отпер дверь. Кабинет небольшой. Одно окно, стол и два стула, в углу большой железный ящик для документов. Обстановка казенная. Нет штор на окнах, и стул перед столом для задержанных к полу прикручен. На столе чернильный прибор, настольная лампа с зеленым абажуром и графин с водой. Ладно, ему здесь не жить. А за час успеет написать. Сначала – подробный рапорт. Писал, как и просил Осадчий, с деталями. Кое-что зачеркивал. Закончив, перечитал, вычеркнул целые абзацы и переписал начисто.
Крупных ошибок его группа не совершила, а мелкие были, куда без них? Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А вот над списком отличившихся корпел долго. Мало фамилии и звания написать. Еще – какой вклад внес, как действовал, чем отличился? Однако получилось. Побольше о Дубовике и Светлове написал. Без преувеличения – они весомый вклад в ликвидацию обеих вражеских групп внесли. Без Василия радистов вообще бы не задержали. И про портативный пеленгатор упомянул в восторженных выражениях. При массовом производстве прибор мог помочь органам НКВД, а следовательно, и армии. Рубить связь агентов с Абвером – значит лишить Вермахт важных сведений, оставить немцев слепыми. Самое важное дело для контрразведчика. Даже если агент или информатор сумел добыть чрезвычайно важные сведения, но не смог их передать, грош цена информации.
А сводки с фронтов тревожные шли. Немцы захватили предгорья Кавказа. Еще немного, и доберутся до грозненской нефти, а рядом бакинские нефтепромыслы. Немцы нефтяные вышки, насосы-качалки не бомбили, надеялись: быстрый удар – и нефтепромыслы достанутся им целехонькими. Блицкрига не получилось, а немцы имеют только один источник снабжения бензином от своих союзников в Румынии.
Бензин из Плоешти шел для авиации, танки и машины питались синтетическим бензином, синтезированным учеными в Германии. Был он вонюч, моторы техники работали на нем с пониженной отдачей, не выдавали мощности, топлива расходовали много.
На восточном направлении немцы добрались до Волги. Упорные, тяжелые бои шли на правом берегу. Если наши оставят позиции, немцы не дадут пользоваться рекой как транспортной артерией. Тогда туго с бензином придется РККА.
Кроме того, и союзники наши – Англия и США, – и недруги – Турция, Япония – следили за развитием событий. Падет Сталинград, и турки с японцами нападут.
Как назло, на Ржевско-Сычевском направлении наши войска терпели поражение. Немцы окружали, перемалывали одну дивизию РККА за другой.
Красная Армия, по разным оценкам, потеряла убитыми от пятисот тысяч до миллиона военнослужащих.
Федор вместе с бойцами слушал сводки Совинформбюро, мрачнел. Тяжело стране приходится, но выстоит, заплатив за Победу высокую цену – миллионы жизней. В Сталинграде сражались не то что за каждый дом – за квартиру, за этаж. Несколько бойцов написали и отдали ему рапорта с просьбой отправления в действующую армию. Федор вызвал их к себе.
– Патриотический порыв ваш ценю и уважаю. Но каждый должен служить там, куда поставила Родина. Мы здесь не склады в тылу охраняем, а бережем нашу армию от коварного удара в спину. Каждый обезвреженный нами немецкий агент, разведчик или диверсант, саботажник, способен привести к большим потерям в армии. Потому прошу служить не за страх, а за совесть. Вы сами участвовали в операциях по захвату диверсантов. Рядом гибли ваши товарищи. В роте убыль от потерь – десятая часть. Кто убит, а иные в госпитале. Потому ваш фронт здесь. Будет Родине тяжело, вас приказом на передовую отправят. А пока – нужна добросовестная служба. Все свободны.
Служба шла своим чередом. Заслоны, заставы, патрулирование. Вечером звонок от Осадчего:
– Завтра в десять утра будь у меня.
– Какой вопрос?
– Узнаешь завтра.
Молчит Осадчий. Не иначе – новое задание. Но в таких случаях всегда спешка, аврал. Вечером в городе контролировал патрули комвзвода Овсянин.
Федор решил нормально выспаться: на совещании свежая голова нужна, да и неизвестно, придется ли следующие сутки спать.
Утром сапоги начистил, подшил свежий воротничок. В коридоре у кабинета Осадчего военнослужащие собрались, все знакомые. С Дубовиком за руку поздоровались, а со Светловым обнялись.
– Как рука? – поинтересовался Федор.
– Я же говорил – как на собаке заживет.
Осадчий пригласил офицеров в кабинет, встал у стола, торжественным голосом зачитал приказ по наркомату. Берия наградил всех участников операции по обезвреживанию вражеских групп медалями. Делать это мог Берия своей властью. А орденом – уже через Президиум Верховного Совета.
Федору досталась медаль «За отвагу». Дубовику и Светлову – «За боевые заслуги». У Светлова на гимнастерке уже нашивка за ранение имеется, сразу видно: боевой офицер.
Кроме того, Берия раздал офицерам приказы по управлениям. Всем бойцам присваивались очередные воинские звания. Ефрейторы стали младшими сержантами, сержанты – старшими сержантами. Мелочь, а приятно, что заметили заслуги.