Больше он ничего не успел, контакт глазами был мимолётным. Но Володя внутренне собрался. У ФСБ есть какие-то зацепки, догадки, но не более, иначе шла бы уже не беседа, а допрос. Хотя кто их, спецуру, знает. Не исключено, что разговор пишется, а потом какой-нибудь умник будет проводить анализ, с них станется. Спецслужбы ещё хуже политиков. Те думают одно, говорят другое, а делают третье.
Хозяин кабинета пошелестел бумагами за столом:
— Дело об убийстве расследует Следственный комитет. Но мы тоже не остались в стороне — всё-таки убит высокопоставленный сотрудник силовой структуры.
— Надеюсь, убийца уже задержан?
— Задержан, некий Фирсанов. В убийстве он сознался, всё подробно рассказал.
— Тогда при чём здесь я?
— Вопрос резонный, тем более Фирсанов ни словом о вас не обмолвился.
— Вы меня радуете, — не удержался Володя.
— Не ёрничайте! Незадолго до убийства машину полковника останавливали сотрудники дорожно-патрульной службы. На пассажирском месте сидел человек, по описанию сотрудника полиции очень похожий на вас.
— А вы похожи на моего родного дядю по материнской линии, и что?
Подполковник снова посмотрел в глаза Володе.
«Нет прямых улик, это верно. И Фирсанов в убийстве сознался, и доктора он не видел. Как же его прижать?»
Володя усмехнулся. Зачем полковнику его прижимать? Хочет, чтобы Володя сознался как соучастник? Добыть компромат, чтобы шантажировать? Зачем? Денег у Володи мало, всех накоплений пятнадцать тысяч рублей, и две тысячи в инвалюте, которые он заработал на Викторе и Исааке Соломоновиче. На такие деньги ФСБ наверняка не польстится, мелко.
— Вы не против пройти проверку на полиграфе?
— Детекторе лжи? Вы меня в чём-то подозреваете? Так скажите прямо. И полиграфа я не боюсь. На работе взяток не беру, иностранными шпионами не завербован; что мне скрывать?
Подполковник кивнул и позвонил кому-то.
— Пройдёмте в соседний кабинет.
Володе было любопытно. В институте он подобное устройство видел, рассказывали ему, как оно работает. Если он не запамятовал, на кафедре судебной медицины.
Мужчина в штатском предложил ему сесть и разместил датчики на руках и грудной клетке. Сначала задавал простые вопросы — вроде фамилии. Потом пошли вопросы с подковыркой, затем — про Сарычева.
Володя отвечал спокойно, поскольку вины за собой не чувствовал.
Процедура закончилась.
— Подождите, пожалуйста, в коридоре, — попросил его Толкачёв.
Когда Володя вышел, подполковник спросил:
— Что скажете?
Сотрудник изучал записи на мониторе.
— Странно.
— Что странного?
— Либо он вовсе непричастен, либо специально подготовлен к этой проверке. Все параметры в норме, ни на один вопрос он не ответил лживо.
— А почему странно? Раньше я от вас таких слов не слышал.
— Я сам таких слов не говорил, потому что таких параметров не видел. Даже сказать не могу, как реагировать. Нет такого в учебниках.
— Он доктор. Мог он как-нибудь повлиять на исследование?
— Слабо. Если вообще мог.
— Хм, ещё одна задача. — Толкачёв потёр подбородок. Он ожидал результата иного: врёт или нет и на каких вопросах. Он вышел в коридор.
— Заходите.
Расселись на прежних местах.
— Ещё пять минут с вашего позволения. Исаак Соломонович вам знаком?
— Мимолётно.
— Уже хорошо, что не отрицаете.
— А зачем отрицать очевидное?
— Он рассказывал о вас интересные вещи.
— Неужели он стукачок? Вот бы не подумал!
— Фу, ну прямо так сразу и стукачок!.
— Неужели он стукачок? Вот бы не подумал!
— Фу, ну прямо так сразу и стукачок!.. Он ведь не нам рассказывал, в своём кругу.
— Значит, стукачок в его кругу, — не сдавался Володя.
Как человек порядочный, он стукачей не переносил. Из таких в непредвиденных ситуациях получаются предатели, и неважно кого — друзей, Родины, фирмы.
— Если то, что он сказал, имеет под собой основу, вы представляете для нас определённый интерес.
— Предлагаете стать стукачом? — удивился Володя. — Доносить на врачей, кто коньяк от пациентов в знак благодарности берёт?
Ему стало смешно. Неужели подполковник думает, что Володя будет стучать в органы? Или он похож на такого?
— Зря потешаетесь! Я предлагаю вам сотрудничество.
— Стать заплечных дел мастером? Я думаю, у вас своих специалистов хватает.
— Какие-то у вас дремучие представления о работе спецслужб.
— На скополамин надеетесь? Или что-то новое появилось? Помнится, читал где-то о Фёдоре Ромодановском. Любил говорить о себе: «Всегда в кровях омываемся».
— Это вы о главе Преображенского приказа? — проявил познания Толкачёв.
Фёдор Ромодановский был сподвижником царя Петра I, руководил Преображенским приказом, своего рода сыскным и пыточным ведомством. В народе его боялись, ибо после «третьего огня» признавались все, даже невиновные.
— О нём. Всё-таки предшественник он ваш, хотя и дальний.
— Мы же с врагами государства боремся, и руки не всегда в белых перчатках. Чтобы вам же спокойно работалось и спалось.
— Нет уж, увольте. Мне нравится моя работа, и менять её я не собираюсь.
— Даже если узнаете, что готовится теракт и пострадают невинные люди? Как в Волгограде или при подрыве «Невского экспресса»? Всё равно будете молчать?
— Ну это уж совсем изуверские, людоедские методы. Страдают невинные люди, дети.
— Вы ушли от ответа, выразили свою оценку действиям террористов. К тому же никто отвлекать вас от работы не собирается.
— Да? И как же вы представляете себе мою помощь?
— Вы же можете считывать чужие мысли?
— Иногда это получается — я не профессионал в этой сфере. Может быть, поищете кого-то более… — Володя долю секунды подыскивал подходящее слово, — … продвинутого?
— Не смешите. Пробовали негласно проверять ясновидящих, экстрасенсов — чушь полная. Попытка заработать на доверчивых гражданах, не более.
— А Вольф Мессинг?
— К сожалению, он умер. Такие уникумы рождаются раз в столетие. У нас цейтнот. В город должен прибыть неизвестный нам человек, но с недобрыми целями. Мы получили информацию от агента из ближнего окружения главаря банды.
— Некоторые способности у меня есть, не скрою. Но я должен находиться рядом с этим человеком. И чем ближе, тем лучше. Можно читать мысли по глазам, но и тогда дистанция должна быть не более трёх метров. И как, по-вашему, я вычислю этого человека?
— У нас есть зацепка. Он прибывает поездом на Московский вокзал, и, вероятнее всего, завтра, во второй половине дня.
— Как вы это технически себе представляете? Мне что, идти по вагонам или пассажиров на перрон не выпускать? Тут же возникнет скандал, информация просочится в прессу, на телевидение. Этот ваш «субъект» насторожится. А может, он прилетит самолётом? Только и всего.
— У нас есть план. На входе в здание вокзала со стороны перрона ставим рамку металлоискателя и всех пропускаем через неё. Больших проблем это не вызовет. На многих вокзалах это уже привычная предосторожность, и пассажиры относятся с пониманием.