Можешь называть меня «товарищем Ивановым».
Я уселся на единственный свободный стул.
— Кури. — Незнакомец подвинул поближе ко мне пачку папирос и спички.
— Бросил.
— Правильно, сам хочу.
«Разговор завязать хочет, в душу влезть, — решил я. — Папиросочки, разговор про босоногое детство, а потом попросит на товарищей доносить — знаю я эти штучки, рассказывали уже сослуживцы под большим секретом».
— Это твоя группа окруженцев с майором Меркурьевым из немецкого тыла вывела?
— Моя, а что?
— Вопросы здесь задаю я.
— Так точно! — Я вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно».
Лучше изображать тупого солдафона и служаку — быстрее отстанет.
— Садись и перестань дурака валять. Петр, я о тебе больше знаю, чем ты думаешь.
Ага, знаешь! Фига! Не Петр я вовсе, а Сергей.
— Подойди к столу, покажи на карте, где батарея немецкая стояла.
Я подошел, определился, уверенно ткнул пальцем.
— Вот здесь.
— Правильно.
Еще бы неправильно! Я там с товарищами шкурой рисковал, такие вылазки не скоро забудешь.
— А в этих местах был?
Незнакомец ткнул карандашом в район села Усвятье. Я всмотрелся в карту. Это было немного дальше, чем позиции немецкой батареи.
— Нет, так далеко мы не забирались, «языка» можно и поближе взять.
Тоже мне — «Иванов»! Он такой же Иванов, как я балерина. По выправке — кадровый офицер, по невзрачной физиономии — похоже, разведчик или из «органов».
— Провести в Усвятье можешь?
— Так это же от позиции батареи еще километров десять. За ночь обернуться не успеем.
— Не твоя забота. Дорогу к батарее покажешь?
— Найду.
— Считай, договорились. Свободен пока, товарищ старший сержант.
Вышел я из штаба и направился во взвод. Что-то крутит «товарищ Иванов». От моих вопросов уходит, и сам ничего не говорит — ни о предстоящей задаче, ни о себе.
Прошло два дня. Штабисты меня не беспокоили, с разведкой в немецкий тыл не посылали. Я ломал голову — интересно, для чего меня вызывал «товарищ Иванов»? Вроде как крючок закидывал, вызнавал мои возможности. Только чего он хотел? В Усвятье привести? Так любой по карте приведет. Проблема только в том, что немцы мешать будут — им праздношатающиеся в своем тылу не нужны. И еще. Ночью местность выглядит не так, как днем, ориентироваться сложнее, навык нужен. Те ориентиры, которые недалеко и днем прекрасно видны — например, характерный изгиб реки, церковь с колокольней или заводская труба, — ночью толком не разглядишь. Будешь находиться рядом с целью или нужным местом и не поймешь этого. Без такого навыка в разведке делать нечего. Не было в эти времена приборов и прицелов ночного видения, значительно облегчившим жизнь военным в конце двадцатого века. Так и не придя к чему-нибудь определенному, я ждал.
В штаб меня вызвали только на третий день. Понятное дело, не чаи гонять — за заданием.
Начштаба снова провел меня в комнату, где, как и прежде, находился «товарищ Иванов».
— Колесников, поступаешь в распоряжение «Иванова», — сказал мне майор и вышел.
Я глянул на нового начальника. С таким же успехом он мог носить фамилию «Сидоров» или «Петров».
«Иванов» кивнул мне на стул:
— Садись, взводный. Настроение как?
— А что, настроение боевое.
— Не болеешь?
— Здоров.
— Сегодня ночью надо в тыл к немцам идти.
— Понял уже. Группу из скольких человек готовить?
— Не надо группу готовить. Ты нас поведешь. В группе, кроме тебя, двое будут — я и еще один человек.
— «Товарищ Сидоров»? — съязвил я.
Уловив мою иронию, «товарищ Иванов» усмехнулся:
— Можно и так назвать. Во взводе о выходе — ни слова.
— Понял.
— Тогда пока иди, готовься.
К вечеру я стал собираться — проверил автомат, пару гранат взял, оделся подобающе. Около полуночи явился сам начальник штаба в сопровождении уже знакомого мне «Иванова» и невысокого коренастого мужчины, как я понял, «товарища Сидорова». Бросилось в глаза: на улице тепло и сухо, а они в солдатских плащ-палатках.
На спине у второго горб топорщится — не иначе как рация. Значит, далеко пойдем и не на один день.
— Готов? — осмотрел меня майор.
— Давно.
— На этапе перехода через фронтовую полосу ты — старший группы, потом подчиняешься «товарищу Иванову».
— Так точно.
— Тогда — на передовую, там знают о вашем переходе и ждут.
Поправив снаряжение, «Иванов» с «Сидоровым» направились было к выходу.
— Стойте!
Все трое удивленно воззрились на меня.
— Попрыгайте!
Начштаба не на шутку разозлился:
— Товарищ старший сержант, вы что себе позволяете?
Однако оба моих попутчика добросовестно попрыгали на месте. Ничего не стукнуло, не звякнуло, из чего я сделал вывод, что такие вылазки им делать не впервой.
Мы направились к передовой. Начштаба все время нервно поглядывал на часы. Причину беспокойства я понял несколько позже. Едва мы прибыли в траншеи, как к нам навстречу поспешил командир роты, явно оповещенный заранее.
— Пройдемте на правый фланг, там местность удобнее для перехода.
Ротный подсветил часы:
— Сейчас начнется!
В нашем тылу послышались выстрелы пушек, потом подключились минометы. Били прицельно, по пулеметным гнездам гитлеровцев. На несколько минут земля на позициях вздыбилась, пехотинцы попрятались в окопы и траншеи.
— Пора! — Майор посмотрел на «Иванова». Он согласно кивнул.
Вот почему начштаба так нервно поглядывал на часы! Он, зная о предстоящем артиллерийском обстреле, спешил к назначенному времени.
— Спасибо, Николай Иванович. — «Иванов» протянул руку, прощаясь.
Мы выбрались из траншеи и по-пластунски поползли к немецкой передовой. К моему удовольствию, колючая проволока во многих местах была порвана взрывами.
Я полз первым, «Иванов» и «Сидоров» — цепочкой позади.
Заглянув немецкую траншею и не обнаружив там солдат, я перемахнул ее и дождался, пока переберутся эти двое. А потом — снова на животе, до второй линии траншей. Полежали, прислушиваясь. Не слышно разговоров, не тянет сигаретным дымком.
Я заглянул в траншею. Глаза уже адаптировались к темноте. У изгиба увидел темную фигуру. Как не вовремя! Отползать в сторону — потерять время, да и неизвестно еще, вдруг и там окажется часовой?
Убить втихую, ножом? Пожалуй, придется. Одно плохо — немцы при смене караула обнаружат убитого, причем не пулей или осколком, а ножом. Сразу поймут — разведка проходила. Вот только не сразу поймут — в их тыл пробираются или к нашей передовой? В войсках у немцев сыскных собак не было — по крайней мере, я об этом не слышал.
Очень осторожно я подполз по брустверу к изгибу траншеи, прислушался. Вдруг их двое? Нет, все-таки, похоже, один — сопит, покашливает даже. Я упал на него сверху, придавил своим телом и дважды ударил ножом.