– Ты еще заплачь тут у меня. Взрослый умный мужик, понимать надо. Ничего тут уже не поделаешь. Считай, что тебя… трактор переехал. Да, и кстати, чтобы никому о том, что было. Будут спрашивать, скажи, мол, место предложили где-нибудь… в охране, в банке, например. С хорошей зарплатой. Понял? – кажется, в первый раз за все время разговора Рыков взглянул на прапорщика прямо. – Это в твоих, между прочим, интересах.
Николай Степанович угрюмо молчал, а потом взглянул на полковника исподлобья. Тот отвел глаза. Переверзев понимал, что надо уходить, но почему-то не мог заставить себя встать со стула. И Михаил Михайлович, видно, понял его по-своему. Он завозился, вытащил бумажник, отсчитал несколько тысячных бумажек. Поколебался и добавил еще столько же.
– Бери, бери, – подтолкнул он их к прапорщику. – И не надо думать, что я… зверь какой. Ты ж меня знаешь, Степаныч. Если бы что-то можно было сделать, я бы сделал. Но тут… – он развел руками. – Против ветра не плюнешь.
– Да времена вроде бы уже не те, – сказал Переверзев.
– Времена не те, – быстро согласился полковник. – А что толку? Мы-то – те. И они… все еще те.
Переверзев сгреб бумажки со стола. Вот теперь точно следовало встать и уйти. Но прапорщик все равно не двигался с места. Ему казалось… что-то еще осталось невысказанным. Или не сделанным. Но понять до конца, что именно, или как-то это выразить, он не умел.
В дверь кабинета постучали.
– Да! – громко и, как показалось Николаю Степановичу, с облегчением, крикнул полковник Рыков.
В кабинет заглянул старший лейтенант Ломов:
– Можно, Михал Михалыч?
– Заходи, заходи, Никита! – бодро разрешил Рыков. – Понимаешь, такое дело – включаю компьютер, гудит, все дела, а монитор не горит. Что такое опять?
– Сейчас посмотрю, – сказал лейтенант, протягивая руку Переверзеву.
Николай Степанович, наклонившись, чтобы не так сильно был заметен подбитый глаз, пожал руку Ломову, пробурчал невнятно приветствие и вышел.
– Да у вас штекер просто отошел, – сказал лейтенант, мельком глянув на монитор, стоявший к нему тыльной стороной.
– Да хрен его знает, штекер или не штекер, – ответил полковник. – Ни черта я в них не понимаю…
– Ты что, упырь?.. – прокряхтел он, приподнимаясь. – Ты понимаешь вообще, что сделал? Запрещает он… Санек, ты чего стоишь?! Ствол доставай! Ствол!
Дежурный Саша вдруг ощутил, что способен двигаться. Негнущимися ногами он шагнул к столу… хотел опуститься на стул, стоявший рядом, но вместо этого сломался пополам и навалился грудью на стол. Форменная рубашка тут же прилипла к мокрой от пота спине.
Парень подошел к двери, щелкнул фиксатором. Дверь распахнулась, и порог перешагнул Ломов. Окинув взглядом кабинет, он без лишних слов распахнул пиджак и вытащил из нагрудной кобуры пистолет.
– Руки на стену! – скомандовал он Олегу. – Быстро!
– Ты покойник, урод! – хрипел Монахов. – Вали его, Никитос! Вали прямо в башку!.. Ты кем себя, козел, возомнил? Ты зачем это сделал?
– Потому что вам не должно творить такое, – ответил Олег, подняв руки и шагнув к стене.
Дежурный выпрямился. Оторопь растаяла, силы вновь вернулись к нему. Но ноги еще дрожали. Он провел ладонью по лбу – и вытер мокрую ладонь о рубашку. «Это что такое со мной было?» – с недоумением подумал дежурный, глядя на то, как лейтенант Ломов, не выказывая никакого намерения окаменеть на месте, подходит к стоящему у стены парню.
– Наручники дай! – прикрикнул лейтенант на дежурного.
– Наручники дай! – прикрикнул лейтенант на дежурного.
Тот, стараясь ступать прямо и уверенно, приблизился к Ломову и протянул ему наручники. На парня дежурный при этом старался не смотреть.
Олег не сопротивлялся, когда на него надели наручники. Старлей отвел его к стулу, на котором сидел Романов, усадил. И только тогда, спрятав пистолет опять в кобуру, развернулся к Монахову:
– Что тут у вас творится?
– Я скажу! – неожиданно подал голос лысый на полу. – Я все скажу! Я все видел, и я все скажу!
– Ты смотри, как разговорился! – усмехнулся лейтенант Ломов. Но сразу посерьезнел. – Леша, это что такое? – осведомился он, указав на валявшийся в углу громадный карандаш. – Я ж говорил вам, а вы за свое…
Монахов поднялся, ощупал себя. Как только прозвучал вопрос лейтенанта, он сразу вскинул голову:
– Не в том дело, Никитос! Не о том говоришь! Ты бы видел, что здесь этот обсос устроил! Шарахнул меня так, что… Сзади подбежал, гад.
– Он – тебя? – усомнился лейтенант.
– Они меня бить хотели! – завыл с пола лысый Романов. – А парень заступился!
– Захлопни пасть! – рявкнул на него Леха. – Ты, сука, еще свое получишь. И не только ты…
– Тихо, сержант Монахов! – тоже повысил голос лейтенант.
Леха неохотно замолчал. Дежурный решился-таки посмотреть в лицо Олегу. Ничего необычного он не увидел. Лицо как лицо, нормального уже цвета, не бледное. Но взгляд… Ярости в нем уже не было, но даже закованный в наручники, парень смотрел на полицейского несколько свысока.
Кулаки дежурного сжались сами собой. Но тут же почувствовав, как в животе снова ворохнулся необъяснимый страх, полицейский поспешно отвел глаза и отошел к окну. «Черт знает что, – подумал он. – Не дай бог опять такой… приступ… И ведь скажешь кому – не поверят…»
– Задержанный… Трегрей, – вспомнил Ломов необычную фамилию парня, – насколько я понял, вы только что совершили нападение на сотрудника полиции, находящегося при исполнении своих служебных обязанностей.
– Я ему сейчас, падле, покажу нападение, – засопел Монахов, двинулся к Олегу, но на полпути был остановлен жестом лейтенанта… и повернул обратно.
– Это не так, господин полицейский, – ровно ответил парень.
– Отпираться еще будет! – крикнул Леха.
Олег посмотрел на него, потом перевел взгляд на старшего лейтенанта. И заговорил отчетливо и ясно:
– Сотруднику полиции запрещается прибегать к пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению. Сотрудник полиции обязан пресекать действия, которыми гражданину умышленно причиняются боль, физическое или нравственное страдание. Закон о полиции, статья пятая, пункт второй.
Монахов скривился:
– Глянь, как исполняет!
Дежурный криво усмехнулся. А потом вдруг засмеялся – громко и нервно. Монахов и Ломов удивленно на него уставились.
– Это Комлев, – отсмеявшись, объяснил полицейский. – Он, когда смену сдавал, мне рассказывал, что этот типчик у него книжку выпросил – справочник какой-то о законах РФ. Ну, на столе валялась, толстая вообще-то. Наверное, всю ночь читал, не спал. Даже вызубрил, знать.
Старлей помял чисто выбритый подбородок. Ну и денек сегодня выдался! А этот Олег Гай Трегрей – личность, как выясняется, еще более интересная, чем ему казалось раньше. Неужто правда это он четверым гопникам по морде настучал, а не они ему?
– Так, – сказал он, – задержанного Трегрея отвести в камеру. А с задержанным Романовым мы еще поработаем.