Потом команды простые понимать да выполнять. И вроде простейшие команды-то: «Нале-ВО!», «На пле-ЧО!», «Кругом МАРШ!», «Шагом МАРШ!», все равно мальцам – труд. А тем, кто видывал учения эти, – диво. Кому смех, а кто, зло сплюнув, хулить начинал: что, мол, за нелепица?! Божьих рабов – через окрики; да слыхано где?! Со смердом не с каждым так!
И змеями слухи по Москве поползли: мол, человек от Диавола – Никола! Сам Антихрист! Вон, окриками своими из мальцов души вытряхивает да в армию непобедимую собирает! А с армией той – весь Свет Божий на колени поставит, а кого не поставит, посулами на свою сторону переманит. И будет князь един, и вера едина, а там – и царствие Антихриста, а через три года – Конец Света с Судом со Страшным! А тут еще и историю с Тимохой припомнили. Мол, до греха довел непокорного.
И Бог ведает, как бы оно там дальше пошло, если бы не князь. Видя азарт княжича к забавам ратным, за советом к Киприану обратился, а тот, отношение свое к пришельцу изменив, молебен провести распорядился, а потом – исповедь и последующее причащение всех, кто с потешниками, – ох и прилипло название это, – возился, самих мальцов включая! Финалом всего – благословение митрополита на дела Великому княжеству Московскому угодные, да у всего честного народа на виду.
А раз так, то и спокойно продолжили учения мальцы. В атаку строем. Плечом к плечу. Или отходить, да ведь тоже не порознь, а так, чтобы по команде, гуртом, щитами простецкими прикрывшись да противника воинов копий ударами жаля. А потом – изюминка, от которой даже бывалые Милован с Твердом переглянулись: боевое построение по типу шведской «Баталии», позже трансформировавшееся в гораздо более компактное и мобильное «каре» из патриотизма трудовиком «детинцем» прозванное.
– Мудрено, – наблюдая за происходящим, одобрительно хмыкнул закаленный в боях Тверд. – Только попусту все это.
– Чего так? – предчувствуя очередную неудачу, поник пришелец.
– А того, что ордынский всадник на детинец твой не полетит, да и не нужно ему то. Такой с малых лет лук в руках держать горазд. Издали бить будет, пока они, что пни, стоять будут.
– Выходит, опять все зазря? Маета, а толку – кукиш. Все – попусту!
– А тут ты не горячись, – Тверд уцелевшей рукой почесал подбородок. – Щиты бы им ладные, да лучников внутрь. Так, чтобы самим всадников сшибать. Вот тогда – дело другое. Мож, и будет толк. А лад, чтобы не вразнобой все, но твоими, – бывший дружинник кивнул в сторону ощетинившегося копьями детинца, вокруг которого, имитируя атаку конницы, бегали крепкие ребята, – строями. Оно иной раз так бывает, что вроде и рать сильна, да потому, что согласия нет, отступает. А у тебя, вон, все ладно, – глядя, как, подчиняясь коротким трелям специального свистка, детинец, разом разъединившись, превращается в длинную цепь, которая, опять же следуя звуковым сигналам, либо кидается в атаку, либо, выставив перед собой имитирующие копья палицы, медленно пятится назад. – Согласие есть, так и уже лад, – задумчиво подытожил Тверд. – Да и не татаре единые нам ворогами приходятся, а супротив пеших детинцы твои – лад. А как лучников внутрь, так и татарской коннице – беда.
– А я уже думал, – когда пенсионер предстал перед грозным правителем, усмехнулся Дмитрий Донской, – хоть раз единый от затеи своей отвернешься. Ан нет… Упрям, бестия!
– Ты, князь, не серчай, – пришелец, поклонившись, держал речь перед грозными мужами, – да, мож, чего не так растолковал в прошлый-то раз. Во славу Василия Дмитриевича, да рати русской, да во имя обучения сироток-то собрал окрест.
Что самому ведомо, рассказал да обучил. Люд ратный говаривал: дельно получилось. Теперь и вам на суд… Как добрым дело то сочтете, так тому и быть. А нет, так, видать, Богу и угодно.
– Люд ратный, – усмехнулся Владимир Андреевич. – Тверд небось?
– Тверд, – не видя причин отпираться, кивнул трудовик.
– Ладный дружинник он. Зря не скажет. – Владимир Храбрый удовлетворенно кивнул. – Показывай, чего у тебя там.
– Ну, показывай детинцы свои. Нам с братом да боярам новым: Ивану Мирославичу да Семену Гавриловичу, – сквозь почтительно притихшую толпу зевак верхом подъехали князья. – Юнцам оно – потеха, может, и добрая, а чего ладного-то умеют? – бросив взгляд на марширующих пацанов, усмехнулся Дмитрий Донской.
– Спасибо тебе, князь, – склонил голову Николай Сергеевич, собираясь поблагодарить за дозволение на эксперимент, однако правитель нетерпеливо прервал его.
– Так я и не рассудил еще никак. И чего они? – брезгливо поглядев на площадку, поинтересовался правитель. – Так и будут в сече; рядами? – расхохотавшись, Донской с ловкостью, никак не вязавшейся с тучным его сложением, подхватив одну из жердин и стеганув лошаденку, с молодецким посвистом направил боевого коня прямо на ровную цепочку. – Ух, мальцы, сторонись!!!
Первым, завидев маневр отца, сориентировался Василий Дмитриевич. Морозный воздух рассекла тревожная трель свистка. В ту же секунду цепочка пришла в движение: через одного мальцы присели на колено, ловко выставляя перед собой игрушечные щиты, на которые выложили направленные в сторону скачущего противника жерди. Оставшиеся, шагнув за спины товарищей, также на вытянутых вперед руках в одну секунду выставили деревяшки.
Не ожидавший такой прыти, Дмитрий Иванович оторопел. Резко осадив всхрапнувшую лошаденку, тот направил ее вдоль ощетинившейся копьями шеренги, планируя зайти в тыл, однако часть бойцов, ловко подняв оружие, пришли в движение, быстро перестраиваясь. Даже с такого расстояния было слышно, как, в досаде выругавшись, Великий князь Московский, понукая косматую степную лошаденку, направил ее прямо на боевой строй, рассчитывая с ходу разнести его к чертовой матери. Пацаны, ранее не сталкивавшиеся с реальной боевой ситуацией, сбились плотнее, буквально прижавшись друг к другу, отчаянно выставив вперед щиты с копьями. Казалось, что они вот-вот разлетятся в стороны, не выдержав колоссального психологического прессинга: вида летящего прямо на них коня, однако – сдюжили. Да, кто-то испуганно заорал, кто-то – даже со сцены было видно – зажмурившись и выставив вперед копье, поспешил отвернуться, лишь бы не видеть момента атаки, а кто-то и вовсе заревел, но строй не рассыпали! Мгновение! Животное, с пронзительным ржанием закусив удила, уже перед самим рядом копий настолько резко изменило направление, что Дмитрий Иванович, на секунду потеряв равновесие, едва не вылетел из седла.
Отъехав на безопасное расстояние, князь, последними словами матеря и яростно стегая несчастное животное, снова ринулся в атаку, выискивая слабые места построения.
– У, шельмецы! – отбросив к чертовой матери жердь, князь, уже размахивая боевым мечом, носился туда-сюда, да так, что у Булыцкого прихватило сердце: «Мальцов бы не порубил!» Впрочем, и те, уже забыв и про свое радостно-беззаботное настроение, и страх первой в их жизни настоящей атаки, сжимая детские свои орудия, стояли, ожидая удобного момента. Нещадно лупцуя взмыленную лошадь, правитель и так и сяк поворачивал ее, пытаясь найти брешь для новой атаки. Только все попусту! Ощетинившись жердями, мальчишки, прижавшись друг к другу, отражали атаку за атакой. Более того! Запертые в центре лучники то и дело доставали князя обмотанными тряпками стрелами, не нанося никаких травм, однако же все больше и больше выбешивая Донского.