Не вспомнит и выбросит. У них тоже был семейный пазл. А теперь потерялся один кусок. И пазл стал плохой. Ненужный.
– Ты какая-то странная сегодня, – услышала в трубке Нина голос Гриши. И опять очнулась. – Голова болит?
– Да, болит, – ответила Нина.
– Магнитная буря. У всех сегодня голова болит. Ладно. Пока.
– Подожди, я хотела тебе рассказать… – начала вдруг Нина. Она ничего не собиралась говорить Грише. Потому что еще не решила, что говорить. Само собой сказалось. Сказалось, а дальше никак. Про почту, про найденную переписку, про то, что она все знает.
– Давай вечером. Ладно?
Гриша решил, что Нина хочет рассказать ему очередную историю про Владика в детском саду. Владик всегда что-нибудь смешное вытворял. Как все дети. Но Нине казалось, что Владик делал что-то особенно смешное. Она даже записывала одно время его высказывания и поступки в блокнот – «закипанка» вместо «запеканка» или «фусик» вместо «супчик». А потом бросила.
Хотя вот вчера забыла рассказать. Когда Нина пришла за Владиком, ему помогала собираться девочка. Доставала из шкафа куртку, шарф, торопила, говорила, что мама ждет.
– Кто это? – спросила Нина Владика по дороге домой. – Твоя подружка?
– Нет, мы просто теперь спим вместе, – ответил Владик. Оказалось, что девочку положили на кровать справа от Владика, потому что Толика – бывшего соседа по тихому часу – из сада забрали насовсем.
Вчера забыла рассказать, а сегодня уже не расскажешь. Нина вообще не знала, как теперь будет разговаривать с мужем. Она даже не решила, как будет жить дальше. И что вообще теперь делать?
Пока Владик не начал рыдать над пазлом, Нина набрала номер мамы. Она не знала, кому еще позвонить. Мама не отвечала. Нина даже обрадовалась. А что бы она ей сказала? «Мама, я узнала, что мне муж изменяет»? «И уже давно»? Но когда Нина уже хотела нажать кнопку отбоя, мама ответила.
– Мам, привет, как ты? – спросила Нина.
– Нормально, а что ты вдруг спрашиваешь?
– Просто так. Магнитные бури. У всех голова болит и давление скачет. Я волнуюсь, как ты там.
– У меня все болит и без магнитных бурь. Болит и болит. Какая разница – слабее или сильнее. Вот лекарство пошла покупать – врач прописал. Так одна упаковка семьсот рублей стоит. А ее на неделю. И курс – минимум три месяца. Да лучше сразу сдохнуть.
– Мам, тебе деньги нужны? Давай я привезу? И Владика возьму. Ты его давно не видела.
Нина загорелась идеей – она сейчас быстро соберет Владика и поедет к маме. А Грише скажет, что маме плохо и надо с ней побыть. И говорить ни о чем не надо будет.
– Да при чем тут деньги? Есть у меня. И не надо ко мне через всю Москву ехать. Два часа в дороге. Тем более ребенка тащить.
– Да я машину поймаю. И Владик будет рад – ему уже все дома надоело. – Нина хотела уехать. Чтобы не видеть Гришу.
– Нин, мне тогда вставать нужно, еду какую-то вам готовить. Убрать надо. А мне так не хочется. Я лежу сегодня целый день, книжку читаю. Давай завтра? Я тогда с утра в магазин схожу, куплю что-нибудь вкусненькое. И Владик же привык, что его здесь новая игрушка ждет. Он приедет, а игрушки нет. На машине ты еще дольше ехать будешь – пробки везде.
– Ладно, в следующий раз, – сказала Нина.
– У тебя случилось что? С Гришей? Или просто по матери соскучилась? – спросила вдруг мама, уже по-другому, серьезно.
– Нет, нет, все в порядке. Гриша на работе. Просто сама себя неважно чувствую.
Тоскливо от этой погоды.
– Ой, ну что ты ноешь? – Мать взяла привычный тон. – Молодая еще. Мне вон уже шестой десяток, я и то не жалуюсь. А ты чего? Заняться нечем? Сходи куда-нибудь. Развейся. Сидишь в четырех стенах, как не знаю кто.
– Ладно, схожу. Целую тебя. Пока.
– Пока. Звони.
Нинина мать тоже была недовольна тем, что Нина сидит дома. Странно, что опять Катьку не вспомнила – всегда вспоминает. Какая Катя молодец. И ребенка родила, и дом ведет, и карьеру делает, и деньги зарабатывает.
Нина положила трубку и подумала, что будет, если она завтра приедет к маме с Владиком. На первые три часа их хватит. Потом начнут скандалить. Из-за ерунды. Мама даст Владику до обеда что-нибудь сладкое, Нина отберет, Владик раскричится. Сын разбалтывается, просто развинчивается, у бабушки – его ни уложить вовремя, ни накормить нормально. Будет только играть и мультики смотреть. Не заставишь ни почитать, ни порисовать. Нина встанет что-нибудь приготовить – будет спрашивать, где соль, где кастрюля. Мама начнет злиться и говорить: «Самой проще все сделать». Мама с внуком пойдет в магазин и купит какую-нибудь жуткую игрушку – робота-трансформера, например. Для десятилетних. Владик не сможет его собрать. Нина тоже не сможет. Опять начнется крик. К тому же маме придется про Гришу объяснять – она сразу почувствует, что что-то не так. Нина уже знала, что мама ей скажет – сама виновата. И правильно, что Гриша ее бросил. Потому что Нина бесхарактерная. Нина прямо услышала, как мать ей говорит:
– Ты, куда ветер подует, туда и полетишь. Не умеешь решения принимать. Все ждешь, что жизнь тебя сама вывезет. А так не бывает. Вот кто замуж позвал, за того и пошла. И ребенка родила, когда надо было карьеру делать. Еще бы успела двадцать пять раз родить. И сейчас – села сиднем и сидишь, не чешешься. Ни гордости, ни амбиций, ничего. И сына такого же растишь. Пристегнула к юбке и попу ему подтираешь. А он мальчик. Ему в этом мире жить. Здесь нужно уметь кулаками бить и зубами рвать. А он у тебя чуть что – в слезы. Смотреть противно. Отдала б мне его на недельку – я бы из него быстро человека сделала. И что за имя дали – Владик. Тьфу. Надо ж было такое придумать – Владислав.
Мама всегда говорила Нине одно и то же. Нина сначала вскидывалась, а потом надоело. Мать никогда не скрывала, что Гриша ей не нравится. Вообще никак. Она его, видите ли, не уважает. Потому что не за что уважать. Пафоса много, а толку – хрен.
Гриша родился и вырос в Туле – Нинина мать называла его «тульский пряник».
– Мам, а почему ты разрешила мне выйти за него замуж? – спросила как-то Нина.
– Так у тебя ж любовь была. И потом, мне, что ли, с ним жить? Твое дело. Я же тебе свою голову не приставлю, – ответила мать.
– Но у нас семья. Он нас любит.
– Да на здоровье. Я что, лезу? Пусть скажет спасибо, что у него такая теща – не видит меня и не слышит. Хотя иногда так хочется сказать ему пару слов – чтоб пафосу-то поубавилось. А то смотрит на меня, как будто я пьянь и рвань последняя. Или быдло какое. Нашелся аристократ хренов. У самого мамаша не дура выпить. Я ее помню на вашей свадьбе. Она быстренько водки наклюкалась. И подливала себе сама, не стеснялась.
– Мам, никто на тебя так не смотрит. Что ты выдумываешь? Какое быдло? Какая пьянь? Что ты опять завелась?
– А почему ты так с матерью разговариваешь? Что значит завелась? Не нравится? Не надо. Можешь найти себе другую. Вон к маме своего «тульского пряника» поезжай. Она у вас хорошая. А я плохая – и матерюсь, и ребенка порчу.
– Мам, ну что ты несешь?
– Это я несу? Конечно, я ведь только «нести» могу.