У меня до сих пор холодеет под ложечкой, если кто-нибудь упоминает имя Мэтью.
– Успокойтесь! – прошу я, хотя самой не до покоя. – Это папа ребенка из нашей школы, вот и все.
– А-а, жаль. – Нев явно разочарована.
Ничего не понимая, Райен чешет затылок.
– Что за папа из школы?
Нев молча показывает на спину мужчины в синем джемпере.
– Полли, он тебя увидел? Как ты думаешь?
– По-моему, нет.
Я объясняю Дениз, Райену и Нев, что его зовут Бен и что его племянница Эмили учится в одном классе с Луи. Эмили пришла к ним в прошлом году во второй половине рождественского семестра. Я тогда спросила у сына про Эмили, и Луи ответил, что у нее нет мамы, она умерла из-за больного сердца; об Эмили заботится ее дядя Бен. Я чуточку обрадовалась, увидев его здесь. Возможно, у меня появится союзник, с которым я смогу серьезно говорить о сборе денег на нужды школы, родственная душа у школьных ворот. Мне давно хотелось с ним поговорить, и вот теперь у меня появился повод. Но другая часть меня цепляется за приватность. Я не спешу завязывать дружеские отношения с кем бы то ни было. Мне нравится, что у школьных ворот стоит Полли, новенькая, без единого пятнышка, мать ученика школы, оставившая в прошлом все свои дурные привычки.
– Привет, Колин, – отвечаем все мы. Колин, мужчина в толстом сером свитере, председательствует на нынешней встрече; он сидит за столом рядом с секретарем.
– Я долго не понимал, что у меня алкогольная зависимость. В моем представлении алкоголиками были беззубые старики в грязной одежде, с бутылкой виски в сумке.
Слушатели заулыбались, одобрительно зашумели. Гарри, сидевший недалеко от меня, вытер лоб носовым платком и прикончил свой брусок торта «Баттенберг».
– Мы мастера дурачить самих себя, но на деле моим диваном стала скамейка в парке.
Колин продолжает рассказ, а мои мысли переносятся к Бену. Как он справляется с Эмили? Что случилось с отцом девочки? Он впервые пришел на заседание нашей группы АА?
– Сильно пить я начал, когда был оформлен развод. – Колин вздыхает. – До этого я мечтал о свободе и нормальном сне, чтобы по тебе не прыгал ребенок в половине шестого утра. Но когда дети остались у моей бывшей, я обрел кучу свободного времени. Я все еще любил жену и совершенно не понимал, что у нас все позади. Я пил не ради общения в хорошей компании. Я просто надирался до потери сознания. Один раз разгромил что-то там в парке, это был чистой воды вандализм. Другой раз явился к дому бывшей жены и набил морду ее дружку. «Не вините меня! Я был пьян и ничего не помню!» Вот были мои отговорки. Алкашам нужен повод, чтобы выпить, и они никогда не хотят отвечать за свои поступки. «Сегодня пятница – как не выпить?» или «Сегодня у меня был неудачный день на работе. – Колин криво улыбается. – Ведь Рождество!» Тоже прекрасный повод для пьянки, тем более что все надираются на Рождество. Впрочем, оглядываясь назад, я вижу, что все мои розоволицые кузены плевать хотели на виски и глинтвейн.
Я вижу, как Бен стремительно выходит из комнаты. Нев глядит на меня. Что, мне надо пойти за ним?
Когда Колин закончил свой рассказ, секретарь предлагает выступить всем желающим. Какая-то женщина тянет руку. Колин кивает ей.
– Привет. Я Пам, и я алкоголичка.
– Привет, Пам, – говорят все.
Вернется ли Бен назад?
– Спасибо, Колин, – говорит она. – Уже пять лет я не прикасаюсь к спиртному.
Все аплодируют. Может, он вышел покурить? Нев снова подталкивает меня, чтобы я пошла за ним.
Я выхожу на цыпочках за дверь. Возле церкви стоит небольшая группа людей с сигаретами.
Возле церкви стоит небольшая группа людей с сигаретами. Вдали я вижу Бена. Подойти к нему или нет? Он оглядывается через плечо. Я спотыкаюсь обо что-то, делаю шаг назад и нерешительно машу ему рукой. Но уже поздно. Он уходит, сунув руки в карманы.
Войдя в свой блок, прежде чем подняться по лестнице, я заглядываю в свой ящик, нет ли там интересной почты. Там сплошь одна реклама, да еще кредитная квитанция, которую я пока решаю не забирать.
Едва я вхожу в квартиру, как на меня налетает Луи. На нем костюмчик пилота.
– Ты был хорошей обезьянкой для дядюшки? – спрашиваю я, взъерошив его каштановые волосы.
Он кивает.
– Да. Мы играли в пиратов.
– Спасибо, Хьюго. – Я трогаю брата за плечо. – Сегодня мне действительно была нужна твоя помощь.
– Мам, как там твои несчастные друзья? – спрашивает Луи.
Недавно Луи случайно услышал, как мы с Хьюго говорили об АА и моих несчастных друзьях, как Хьюго их называет. Он вошел в пижаме на кухню и спросил:
– Что такое алкоголик?
Мы с Хьюго переглянулись.
– Это человек, который слишком много пьет, – ответила я.
– Так что? Если я пью слишком много «Райбины», то я тоже алкоголик?
– Нет, милый.
Он ждал, явно ничего не понимая.
– Это если ты пьешь слишком много вина или пива – взрослых напитков.
– Дядя Хьюго пьет пиво и вино. Значит, он тоже алкоголик?
Я уж не помню, как мы закончили этот разговор. Кажется, предложили Луи печенье или что-то еще вкусное.
Хьюго, Луи и я идем в гостиную, которая теперь выглядит так, словно в ней взорвалась бомба.
Луи хватает свою игрушечную шпагу и делает выпад в мою сторону.
– Ты убита!
Под одобрительные возгласы сына я шатаюсь и падаю на пол, схватившись за грудь. Но тут же оживаю и гляжу на часы. Начало вечера.
– Давай уберем это безобразие, погуляем, а потом надо поесть. Ты будешь? – спрашиваю я у Хьюго. – Я угощаю.
– «Пицца Экспресс», – кричит Луи, весело прыгая.
Впрочем, дядя Хьюго и Луи и так друзья. Когда я ушла от Мэтью, брат стал для племянника кем-то вроде отца. Он не балует Луи, не прощает ему озорство из ложной жалости к ребенку, живущему без отца. Если Луи рассчитывает, что при слабовидящем дяде он сможет тайком съесть вторую зефирину в шоколаде, то ошибается. «Я вижу больше, чем ты думаешь», – говорит ему дядя Хьюго, грозя пальцем.
– Осторожнее. Поставь ногу вот сюда, – говорю я.
– Ты лучше скажи, вверх или вниз? Так будет толковее.
– Ой, прости. Вниз.
– Ну я уж догадался, что это не мне, – шутит Хьюго.
Я заказываю яблочный сок и пончики для Луи, потом вслух читаю Хьюго меню. Брат не может читать в темном ресторане. На работе он читает текст с экрана компьютера, увеличивая буквы. У него частичное зрение из-за сильного косоглазия. Он видит только уголками глаз, ему трудно смотреть прямо на человека, сидящего напротив него. По его словам, когда он попадает в незнакомое место и ему не у кого спросить дорогу, ему легче идти боком. Он называет это «сексуальной пробежкой краба».
– Лазанья, – говорит Хьюго, обрывая меня на полуслове. – И все.
Когда мы заказываем блюда, официантка спрашивает, не хотим ли мы ознакомиться с винной картой.
– Нет, – говорит Луи, поднимая голову от своего рисунка, – моя мамочка алкоголик.
Ой, Луи!
– Ах, понимаю, – смущенно бормочет девушка и отбегает от нашего столика.
– Не уходи далеко, – кричу я ему.