Там у всех учащихся проблемы со зрением, классы маленькие, а учителя знают, как помочь таким детям, как Хьюго, преодолевать барьеры. Специалисты объяснили моим родителям, насколько важно, чтобы Хьюго как можно скорее начал общаться с такими, как он, детьми. Чем дольше они будут это откладывать, тем труднее потом будет не только для них, но и для Хьюго.
– Это была твоя идея. Я согласился на эту должность ради Хьюго! Ради тебя! – продолжает папа.
– Знаю!
Я слышу, как папа откупориает бутылку.
– Вот, – говорит он.
– Нет.
– Давай-ка, Джина, выпей немного.
– Нет.
– Ради бога, от одной тебе ничего не будет! – Я не привыкла к тому, что папа повышает голос. – Это бренди.
– Нет.
– Смотри на это как на лекарство. Ты легче заснешь.
– Я не хочу! Это отрава! – Я слышу, как разлетелась, ударившись об пол, рюмка, и вцепляюсь в перила.
– Джина, ты не Вивьен!
Кто такая Вивьен?
– Не смей упоминать ее имя в этом доме! – кричит мама.
– Хорошо. Но я хочу выпить и выпью. Он и мой сын. – Папа молчит, потом продолжает: – Без него будет непривычно, но у нас есть Полли, нам надо заботиться о ней. Мы должны быть сильными.
– Я знаю, но…
– Ты слишком строга к ней.
– Трудно не любить Хьюго больше, чем ее.
Я вскакиваю, слезы душат меня.
– Полли? – вскрикивают они.
Я бегу к себе наверх, укрываюсь с головой одеялом и притворяюсь спящей, когда мама открывает дверь. По моим щекам текут слезы.
2013
– Лондон горит, Лондон горит! – пою я, собирая коробочку с ланчем. – Доставай пожарную машину!
– Вызывай пожарную машину! – поправляет меня Луи.
– Заливай пожар водой, заливай водой!
Луи спрыгивает с дивана и хватает свою пожарную машинку, которую мы с Хьюго подарили ему на праздники. В нашей квартирке все на виду. Из кухни я вижу, как Луи тушит огонь пожарной помпой – насосом для воздушных шариков.
– Мамочка, спой еще.
Я качаю головой.
– Мы опоздаем.
– Что сказал большой помидор, когда маленький попал под машину?
– Не знаю. Ну-ка, живо надевай носки!
– Как ты, кетчуп? Почему у нас нет машины?
Мы не можем ее себе позволить, вот почему.
– У нас есть ноги, Луи.
– У папы нашей Мэйси есть и ноги, и машина.
– Я рада за него. Пойдем! – Я поторапливаю его натянуть второй носок.
В довершение всего я помогаю Луи надеть шерстяную куртку. Застегиваю молнию. Он надевает перчатки и шерстяную шапочку-льва. Берет рюкзак и мешок с физкультурной формой. Я стараюсь не думать о том хаосе, который остался в гостиной. Летим к двери.
– Ма, мне нужно в туалет, – сообщает вдруг сын.
Одновременно с нами к воротам школы подбегают Бен и Эмили. Пальто на Эмили застегнуто не на те пуговицы, оттого перекошено, волосы заплетены в кривую косичку.
– В офис я всегда приходил к шести тридцати, – запыхавшись, бормочет Бен, когда мы бежим к классной комнате. Голос в моей голове советует пригласить его на чашку кофе.
Я помогаю Луи повесить куртку и положить рюкзак на выдвижной лоток. И вот он несется к своим друзьям, к столу, накрытому искусственной травой, на которой «пасутся» игрушечные домашние животные.
– Ой, забыл! – кричит он, сообразив, что забыл отметиться. На стене – картина морского берега; каждый ребенок – какой-то морской обитатель.
На стене – картина морского берега; каждый ребенок – какой-то морской обитатель. Луи хватает краба на липучке, на котором написано его имя, и сажает его на «пляж», рядом с другими морскими жителями.
– Молодец! – Я наскоро чмокаю его на прощание в макушку. – Будь умником.
За воротами мамочки сбиваются в привычные стайки. Я приветливо киваю Джиму, нашему папе-домохозяйке, а сама высматриваю Бена. У Джима двое детей: Мэйси, одна из лучших подружек Луи, и двухлетний Тео, вцепившийся сейчас в отцовскую руку, пока Джим ведет его в младшую группу. На Тео красный комбинезон в рубчик, который так не подходит к его морковно-рыжим волосам. Джим худощавый и подтянутый, ибо много часов проводит на фитнесе. Когда его дети подрастут, он хочет выучиться на учителя физкультуры. Я помню, как он впервые возник у школьных ворот – в ореоле какой-то загадочности. Как-то раз одна из мамочек увидела его в бассейне; на нем были облегающие плавки, оставляющие мало простора для игры воображения. На следующее утро этой новостью с восторгом делились все собравшиеся у школьных ворот.
Джим, отведя Тео в группу, подходит ко мне, и я вижу, что, сунув руки в карманы, понурый, к нам вяло плетется Бен. Оказывается, высматривала его не я одна – Габриэла, сексапильная итальянка в шубке из искусственного меха, семенит к нему, цокая тонкими каблуками. У нее в руках ярко-оранжевое блюдо. Она замужем, но это не мешает ей флиртовать направо и налево.
– Какая досада! – комментирует сцену Джим и талантливо корчит рожицу. – Почему мне никто не преподносит лазанью?
Бен привлекает к себе внимание по разным причинам. Смерть сестры и забота о племяннице сделали его объектом сочувствия и вместе с тем возвели среди школьных родителей в ранг героя. Я чувствую, что и то и другое его тяготит, из-за этого он испытывает невероятный дискомфорт и всегда держится в стороне. Так что никому не удается познакомиться с ним поближе, даже вездесущей и напористой Габриэле.
Вот она, эффектным движением откинув назад свои темные волнистые волосы, дотрагивается до плеча Бена и начинает ему в подробностях объяснять, как разогреть лазанью. Потом, сочувственно кивая, о чем-то расспрашивает.
Сама не понимая как, я оказываюсь возле них.
– Прошу прощения, – говорю я Габриэле и поворачиваюсь к Бену, – я просто хочу спросить, не присоединитесь ли вы к нам с Джимом. Мы идем пить кофе.
– Я не пью кофе, – отвечает Бен.
Итальянский парфюм Габриэлы сшибает с ног.
Он смотрит на часы.
– Но у меня есть время на чашку имбирного чая.
Мы с Джимом с удивлением узнаем, что Бен живет на Челкот-сквер, в одном из импозантных домов, окрашенных в пастельные тона разных оттенков. Бен, как бы извиняясь, сообщил нам, что прежде он был брокером в Сити. Сейчас ему тридцать шесть.
– Конечно, вы можете ненавидеть меня. – Он пожимает плечами. – Я понимаю, мы разрушаем весь мир. Если честно, то я пошел на работу в Сити, потому что не знал, чем еще заняться. У меня скудное воображение. – Его рот кривится в легкой усмешке. В его манере есть что-то привлекательное, но вообще он явно не мой тип. Я всегда предпочитала блондинов.
– Что ж, кто-то ведь должен управлять нашей экономикой, – вежливо отвечает Джим.
Бен опять пожимает плечами.
– Знаете, все было не так уж плохо, но в конце концов я ушел оттуда. Такой стиль жизни не для меня.
Вот почему он приходил в АА?
– Чем же вы теперь занимаетесь? – спрашиваю я.
– Я бухгалтер. Занятие весьма негламурное, – он сухо усмехается, – но мне нравится независимость. Я фрилансер, сам себе хозяин и работаю с действительно интересными клиентами, часто из креативных кругов.