А он играет с ними. Слышите меня, любезный? Он играет с ними, как вы или я стали бы играть с крохотными щенками.
Стьюбенер снова проснулся и услыхал бормотание старика:
— Самое странное, что он не считает бокс серьезным делом. Он дается ему так легко, что представляется какой-то игрой. Но подождите, пока он не напал на ловкого боксера. Вот и все, подождите! Вы тогда увидите, как лед растает и на противника посыплется град самых изящных, теоретически обоснованных ударов, какие вам когда-либо приходилось видеть.
В холодном полумраке горного рассвета Старый Пэт поднял Стьюбенера из-под одеял.
— Он поднимается по тропе, — хрипло прошептал он. — Выходите и поглядите на величайшего борца, какого когда-либо видела арена или увидит в ближайшую тысячу лет.
Импресарио, протирая тяжелые от сна глаза, поглядел в открытую дверь и увидел появившегося на просеке молодого гиганта. В одной руке он держал винтовку, а на плечах его лежал тяжелый олень. Юноша шел так легко, словно его ноша не имела никакого веса. Его одежда была груба и состояла из синих шаровар и открытой у ворота шерстяной рубашки. Куртки у него не было, а на ногах вместо охотничьих сапог были мокасины. Стьюбенер отметил, что походка его мягка и эластична, как у кошки. Нельзя было предположить, что в нем двести двадцать фунтов веса, не считая веса убитого оленя. Юноша с первого взгляда произвел на импресарио сильное впечатление. В нем сразу чувствовалась необычайная мощь, но в то же время от него веяло чем-то странным и непривычным. Это был новый тип — нечто отличное от обычного типа боксеров. Он казался созданием этих дебрей, ночным блуждающим призраком волшебной сказки или старинной народной легенды, а не юношей двадцатого века.
Стьюбенер скоро понял, что Юный Пэт не очень-то разговорчив. Когда старик Пэт представил их друг другу, он, ни слова не говоря, протянул свою руку и молча принялся за работу — развел огонь и приготовил завтрак. На вопрос отца, где был убит олень, — он удостоил произнести всего два слова: «Южный Форк».
— Одиннадцать миль через горы, — горделиво пояснил старик, — и такая тропа, что у вас разорвалось бы сердце.
Завтрак состоял из черного кофе, хлеба и невероятного количества поджаренной на углях медвежатины. Парень хищно пожирал мясо, и Стьюбенер догадался, что оба Глэндона привыкли к строго мясной диете. Разговор поддерживал один Старый Пэт, но к лежащему у него на сердце вопросу он приступил только по окончании трапезы.
— Пэт, мой мальчик, — начал он. — Ты знаешь, кто этот джентльмен?
Юный Пэт утвердительно кивнул головой и бросил быстрый, многозначительный взгляд на импресарио.
— Ладно, он увезет тебя с собой в Сан-Франциско.
— Я бы охотнее остался здесь, отец, — гласил ответ.
Стьюбенер почувствовал некоторое разочарование. Неужели эта поездка окажется игрой впустую? Этот парень — не боксер, он не мечтает об арене и не рвется в бой. Громадное тело — этого еще мало для того, чтобы стать боксером. Этим никого не удивишь. Такие громадные туши обычно просто заплывают жиром.
Но в Старом Пэте вспыхнула древняя кельтская ярость, и в голосе его зазвучали резкие повелительные ноты:
— Ты поедешь в город и будешь биться, мой мальчик. Я тебя подготовил к делу, и ты его выполнишь.
— Хорошо, — неожиданно где-то в глубине груди прозвучал апатичный ответ.
— И будешь биться, как дьявол, — прибавил старик.
Снова Стьюбенер почувствовал разочарование, в глазах юноши не было ни огня, ни блеска, когда он сказал:
— Хорошо. Когда мы двинемся в путь?
— О, Стьюбенер хотел бы поохотиться и половить рыбу в наших краях, а затем испытать тебя в боксе. — Он посмотрел на Стьюбенера — тот кивнул головой.
— Он посмотрел на Стьюбенера — тот кивнул головой. — Раздевайся и покажи свое умение.
Час спустя Сэму Стьюбенеру все было ясно. У него как бы открылись глаза. Он сам был боксером в свое время — к тому же тяжеловесом, и поэтому лучше всякого специалиста мог судить о качествах боксера. За всю свою жизнь он не встречал такого боксера.
— Поглядите, какая мягкость во всем, — напрасно говорил Старый Пэт. — Это настоящая порода. Поглядите на покатость его плеч и оцените его легкие. Все в нем здоровье — все, до последней капельки, до последней унции. Вы видите перед собой, Сэм, человека — такого никогда еще не было на свете. Все его мускулы свободны. Это не комнатный атлет или любитель атлетики, занимающийся спортом по книжкам. Посмотрите на его мускулы — они переливаются мягко и лениво, точно крупные, толстые змеи. Подождите, вы еще увидите, как они напрягутся для быстрого, молниеносного удара. Он вам сорок раундов выдержит в любую минуту, да и ста не побоится. Принимайтесь за дело. Пора!
Они приступили к боксу и начали трехминутные раунды с минутой перерыва, и Стьюбенер сразу вернул себе хорошее расположение духа. В этом юноше не было и признака ожирения или апатии, была лишь лениво добродушная игра в приемы бокса, причем удары отличались точностью и силой, какой отличаются только удары хорошо тренированных, прирожденных боксеров.
— Легче, легче, ребята, — предупредил Старый Пэт. — Сэм уже не тот, что прежде!
Это замечание только подзадорило Сэма — старик того и добивался, и он пустил в ход свой знаменитый, любимый прием: отвлекая противника финтой, он сделал прямой выпад в живот. Но так же быстро, как удар был направлен, Юный Пэт понял, в чем дело, и уклонился, хотя удар и достиг своей цели. В следующий раз он уже не уклонился от удара. Когда Стьюбенер наметил выпад, он двинулся вперед, подставил удару левое бедро. Дело было всего в нескольких дюймах, но весь эффект удара был потерян. И с тех пор, сколько бы Стьюбенер ни старался, — его кулак не мог миновать бедра.
Стьюбенеру приходилось в свое время бороться со знаменитыми боксерами, и он с честью поддерживал свою репутацию в чемпионатах. Но здесь не было речи о том, чтобы с честью выпутаться из положения. Юный Пэт играл с ним, проделывая все, что ему хотелось. В обхватах Стьюбенер чувствовал себя беспомощным младенцем. Пэт загонял его с точностью великого мастера и при этом, казалось, едва замечал его существование. Половину времени он мечтательно смотрел в сторону и разглядывал окружающий их пейзаж. И тут Стьюбенер совершил вторую ошибку. Он принял это за прием, внушенный Старым Пэтом, и попытался наградить противника коротким ударом, но в тот же момент его руки очутились в западне, и он получил по удару в оба уха.
— Инстинктивное чувство удара, — заявил старик. — Этого в голову не вдолбишь, говорю вам. Он — колдун и кудесник. Он чувствует удар не глядя и знает наперед и силу, и расстояние, и красоту его. Я его никогда этому не учил. Это вдохновение. Таким уж он родился!
Раз, в тесном обхвате, импресарио с некоторой злобой ткнул перчаткой в рот Юного Пэта. Минуту спустя, в следующем обхвате, Сэм получил ответный удар перчаткой в рот. Движение Пэта не было ни резким, ни грубым, но сила давления была столь велика, что голова откинулась назад, пока не затрещали связки, и Сэм на мгновение подумал, что все кончено. Он ослабил напряжение тела и опустил руки в знак того, что схватка кончена: сразу он почувствовал себя свободным и зашатался на месте.
— Ладно, он подойдет нам, — едва смог он сказать, выражая свое восхищение глазами, — у него все еще не хватало дыхания.
Глаза старого Пэта блестели и увлажнялись от гордости и торжества.
— Как вы думаете, что случится, если один из этих негодяев вздумает сыграть с ним какую-нибудь штуку? — спросил Старый Пэт.