Мейсон кивнул.
— А у меня все складывалось просто отвратительно. Из ресторана вышла какая‑то компания, они тоже стали ловить такси. Выскочил швейцар о свистком. Естественно, следующее такси перехватил швейцар. Твоя же машина на стоянке.
— Значит, ты его потеряла?
— Подожди минутку. Я тебе еще не все рассказала. Я бросилась на угол, чтобы иметь возможность останавливать машины, идущие в обоих направлениях. Я ждала, ждала и, наконец, увидела пустое такси, проезжавшее по улице, перпендикулярной той, на которой я стояла. Я ему помахала, водитель заметил меня и притормозил. Я обратилась к таксисту: «По Английской улице только что проехало такси и на перекрестке завернуло направо. Мне нужно его догнать. Я не знаю, куда двинулась машина, повернув направо, но, пожалуйста, посильнее жмите на газ. Может, у нас что‑нибудь получится». Таксист бросился в погоню. Мы со скрипом тормозов завернули и понеслись по шоссе. Потом водитель поинтересовался у меня: «А вы узнаете нужную машину, если увидите ее?». Я ответила: «Да. Я записала номер — восемьсот шестьдесят три.»
— И что? — спросил Мейсон, когда Делла Стрит замолчала.
Делла чуть не плакала:
— Я сидела в такси номер восемьсот шестьдесят три.
— Не может быть! — воскликнул Мейсон.
— Все правильно. Интересующий нас мужчина поймал это такси, велел ему завернуть, проехать примерно две трети квартала, расплатился и пересел в свою машину, припаркованную у края тротуара.
— Значит, он понял, что ты за ним следишь, — сделал вывод Мейсон.
— Не думаю, шеф, — покачала головой Делла Стрит. — Наверное, он просто решил принять меры предосторожности. На всякий случай. Вдруг кто‑то сядет на хвост. Конечно, когда он оказался в такси, он мог видеть улицу позади себя. Именно поэтому он пошел в направлении, противоположном тому, что ему требовалось. Таким образом следящему за ним человеку пришлось бы сесть в машину, чтобы не упустить его.
Мейсон усмехнулся:
— Надо отдать ему должное — он умен. Да и то, что ты взяла такси, за которым пыталась следить, придает делу новый любопытный оттенок.
— Терпеть не могу, когда кто‑то делает из меня идиотку, — призналась Делла Стрит.
— Совсем не обязательно, что в этой ситуации идиоткой предстала ты, — заметил Мейсон. — Вот он показал себя дураком.
— Каким образом? — не поняла Делла Стрит.
— Официантка бросилась бежать потому, что кого‑то испугалась. Раньше мы просто не могли знать, что именно погнало ее из ресторана — страх, или что‑то другое. И кто тот человек, кто мог напугать ее. А теперь мы получили ответ.
— Ты хочешь сказать, что он выдал себя?
— Конечно. То, что он пошел на все эти уловки, доказывает, что как раз он‑то нам и нужен.
Мейсон отодвинул штору, закрывающую кабинку, и подозвал Морриса Албурга.
— Моррис, у тебя много клиентов, которые бывают здесь регулярно? — поинтересовался адвокат.
— Да. Один раз поужинав у меня, люди приходят еще и еще.
— Насколько я понимаю, мужчина с женщиной или компания из четырех человек может просто набрести на твой ресторан, потому что они ищут, где бы перекусить, или им кто‑то его рекомендовал и они поехали сюда специально?
— Все правильно.
— С другой стороны, — продолжал Мейсон, — человек, ужинающий в одиночестве, скорее всего, окажется постоянным клиентом?
— Вероятно.
— Вы знаете коренастого мужчину с густыми бровями, сидевшего вон за тем столиком, который сейчас не занят?
— Того мужчину? Я его заметил, но, как мне кажется, он у меня впервые.
— Вы хорошо его рассмотрели?
— Не очень. На лицо не обращал особого внимания. Я следил за его манерами. Понимаете, надо наблюдать за поведением мужчины, который в одиночестве приходит сюда поужинать. Возможно, он хочет кого‑то подцепить. Если не возникает никаких проблем, то и мы ничего делать не будем. Однако, если он начинает пить и приставать к женщинам, то мы предпринимаем определенные меры. Именно поэтому я всегда смотрю за одинокими мужчинами. Я взглянул на этого и увидел, что он просто пришел поесть, никого не трогает. Как бы мне хотелось, чтобы и полицейские никого не трогали!
Мейсон кивнул.
— А почему вы вдруг спросили о нем? — внезапно заинтересовался Албург.
— Пытался выяснить, кто он, — ответил Мейсон.
— Почему?
— Мне кажется, что я его где‑то видел.
Моррис Албург в течение нескольких секунд внимательно изучал лицо адвоката.
— Черта с два, — сказал он наконец. — И вы, и я пытаемся обдурить друг друга. И ни у вас, ни у меня ничего не получается. Мы оба слишком хорошо знаем человеческую натуру… Ладно. Спокойной ночи.
— Минутку, минутку, — перебил его Мейсон. — Не кипятитесь. Я прошу о девушке. Ее сбил водитель, которого, скорее всего, винить нельзя. Девушка убегала от человека, пытавшегося засадить ее в свою машину. Свидетели утверждают, что у него был револьвер и…
— Это вы про то, что произошло за рестораном Албурга?
— Да.
— Вы ее знаете?
— Нет. Но у меня есть чувство, что девушке угрожает опасность. Я хочу следующее. Она сейчас, наверное, находится в приемном покое. Я не представляю, насколько серьезны ее травмы, однако, готов оплатить отдельную палату и сиделок.
— Не может быть!
— Готов.
— С чего это вы вдруг стали филантропом?
— Пытаюсь помочь девушке.
— Почему?
— Потому что считаю, что если ее поместят в обычную палату на общих условиях, ее ждет смерть.
— Вы не правы, Мейсон. После того, как пациент оказывается в больнице…
— Знаю, знаю, — перебил его адвокат. — Мое очередное чудачество. Я идиот. У меня искаженные представления о том, что происходит. Я видел слишком много заключенных контрактов, которые оспариваются в суде. Я видел слишком много браков, закончившихся разводами. Я видел слишком много расхождений во мнениях, которые привели к убийствам… Адвокату никогда не удается послушать рассказ о счастливом браке, он никогда не сталкивается с контрактом, после выполнения которого удовлетворенными оказываются обе стороны. И в результате? Он превращается в циника… А теперь вернемся к нашим баранам. Вы поможете мне проследить, чтобы девушку перевели из приемного покоя в такую палату, где никто, совсем никто, не будет иметь к ней доступа, за исключением лечащего врача?
— Что еще? — спросил Трэгг.
— Это все.
— Почему вы хотите этого?
— Я боюсь за нее.