В войсках связи. Радистом.
– Значит, в боях не участвовал. Может, захотел понюхать пороху. Может, присоединился к отряду, который отправился в Боснию, чтобы сражаться за сербскую идею. Добровольцем, не понимающим, что там творится. Такое возможно?
Стоич пожал плечами:
– Возможно. Но эти военизированные отряды – бандиты. Гангстеры. Что общего мог иметь с ними студент, будущий юрист?
– Может быть, нашел такой вот способ провести летние каникулы, – предположил Следопыт. – Но в каком именно он был отряде? Спросим его?
Стоич заглянул в бумажку.
– Он живет в Сеняке, в получасе езды.
– Тогда поехали.
Дом они нашли без труда, виллу на Истарской улице. Годы службы маршалу Тито, а потом Слободану Милошевичу принесли мистеру Раичу‑старшему неплохие дивиденды. Дверь открыла бледная женщина лет под пятьдесят, хотя выглядела она старше.
Последовали короткие переговоры на сербскохорватском.
– Мать Милана, – объяснил Стоич. – Он дома. Она спрашивает, что вы хотите.
– Поговорить с ним. Интервью. Для английской газеты.
В явном недоумении миссис Раич пустила их в дом, позвала сына, предложила им пройти в гостиную. На лестнице послышались шаги, молодой человек спустился в холл, о чем‑то пошептался с матерью, вошел в гостиную. На его лице читались замешательство, тревога, даже испуг. Следопыт встретил его самой дружелюбной улыбкой, крепко пожал руку. Дверь в холл осталась приоткрытой. Миссис Раич что‑то торопливо говорила в телефонную трубку. Стоич бросил на англичанина короткий взгляд, предупреждая: «Если тебе что‑то надо, поторопись. Подмога уже в пути».
Англичанин протянул молодому человеку блокнот, который позаимствовал у бармена в Баня‑Луке, с шапкой «Отель „Босния“» на оставшихся страничках. Перевернул блокнот задней стороной и показал написанные там две заглавные буквы и семь цифр.
– Очень хорошо, что вы оплатили счет, Милан. Бармена это порадовало. К сожалению, чек не приняли.
– Нет. Это невозможно. У меня…
Он замолчал и побледнел как полотно.
– Никто вас ни в чем не обвиняет, Милан. Просто скажите мне, что вы делали в Баня‑Луке?
– Приезжал в гости.
– К друзьям?
– Да.
– В камуфляжной форме? Милан, это зона боевых действий. Что произошло в тот день, два месяца тому назад?
– Я не понимаю, о чем вы. Мама… – Тут он перешел на сербскохорватский, и Следопыт перестал его понимать. Вскинул глаза на Стоича.
– Едет отец, – пробормотал детектив.
– Вы были в группе из двенадцати человек. Все в форме. Все вооруженные. Кто они?
Милана Раича прошиб пот, казалось, что он вот‑вот расплачется. Из этого Следопыт сделал вывод, что у молодого человека серьезное расстройство нервной системы.
– Вы англичанин? Но не журналист. Что вы здесь делаете? Почему допрашиваете меня? Я ничего не знаю.
У дома завизжали тормоза, послышались торопливые шаги. Миссис Раич заранее открыла дверь, так что муж прямым ходом прошествовал в гостиную. Остановился на пороге, побагровевший от ярости. На английском в отличие от сына он, человек другого поколения, само собой, не говорил. Начал сразу орать на сербскохорватском.
– Он спрашивает, почему вы пришли в его дом, почему донимаете его сына.
– Я не донимаю его, – спокойно ответил Следопыт. – Только задаю вопросы. Что этот молодой человек восемь недель тому назад делал в Баня‑Луке и с кем он там был?
Стоич перевел. Раич‑старший снова начал кричать.
– Он говорит, что его сын ничего не знает, и там его не было. Все лето он провел здесь, и, если вы сейчас же не уйдете, он вызовет полицию.
Все лето он провел здесь, и, если вы сейчас же не уйдете, он вызовет полицию. Лично я думаю, что нам нужно уйти. Он – влиятельный человек.
– Хорошо, – кивнул Следопыт. – Один последний вопрос.
По его просьбе бывший командир спецназа, который нынче занимал пост исполнительного директора «Хазард менеджмент», встретился за ленчем с давним другом, высокопоставленным сотрудником Секретной разведывательной службы. Глава Балканского отдела не отказал в помощи.
– Эти люди – Волки Зорана? А ударил вас сам Зоран Зилич?
Стоич перевел половину, прежде чем понял, что зря старается. Милан понимал английский. И отреагировал на вопросы англичанина в два этапа. На несколько секунд остолбенел. А потом согнулся пополам, закрыл лицо руками и разрыдался, дрожа всем телом.
Миссис Раич горестно вскрикнула и метнулась к сыну. Отец, теперь уже бледный как смерть, указал на дверь и проревел одно слово, которое Грейси понял и без перевода: «Вон!» Стоич направился к двери. Следопыт последовал за ним.
По пути наклонился над молодым человеком и сунул в нагрудный карман его пиджака визитку.
– Если передумаете, – прошептал он, – позвоните. Или напишите. Я приеду.
В салоне автомобиля по пути к аэропорту царило молчание. Драган Стоич чувствовал, что отработал каждый цент из полученной тысячи долларов. Когда они уже стояли у международного терминала и англичанин, забрав чемодан, двинулся к стеклянным дверям, Стоич нарушил молчание:
– Если вы вернетесь в Белград, друг мой, я настоятельно советую вам не упоминать этого имени. Даже в шутку. Особенно в шутку. Сегодня мы с вами не виделись и никуда не ездили.
Через сорок восемь часов Следопыт закончил писать рапорт и отправил его Стивену Эдмонду вместе с перечнем расходов. Последние абзацы гласили:
«К сожалению, я должен признать, что события, которые привели к смерти вашего внука, сама смерть и место захоронения вашего внука, возможно, так и останутся тайной. Но я не хочу порождать у вас ложные надежды, говоря, что у вас еще есть шанс увидеть внука живым. На текущий момент и в обозримом будущем его нужно считать пропавшим без вести, предположительно погибшим.
Я не верю, что он и сопровождавший его босниец потерпели аварию на одной из местных дорог и упали в пропасть. Все дороги я осмотрел лично. Я не верю, что босниец убил его, чтобы завладеть внедорожником, денежным поясом или и тем и другим.
Я уверен, что они поехали, куда ехать не следовало, где их и убили неизвестный или неизвестные. Велика вероятность того, что убийцы – полувоенный отряд сербских головорезов, который в те дни мог там находиться. Но без вещественных улик, идентификации, признаний или показаний в суде предъявить обвинение не представляется возможным.
Я искренне сожалею о том, что принес вам печальную весть, но не сомневаюсь, что дело обстоит именно так.
Остаюсь преданным вам, сэр, ваш покорный слуга,
Филип Грейси».
Произошло это 22 июля 1995 года.
Глава 8
Адвокат
О главной причине, которая побудила Кела Декстера уйти из армии, он никому не рассказывал, боялся, что его поднимут на смех. Он решил поступить в колледж, получить диплом и стать адвокатом.
Что же касается денег, то за время службы во Вьетнаме он скопил несколько тысяч долларов, да и, согласно «Солдатскому биллю о правах», [16]мог рассчитывать на помощь государства.
Конечно, «Солдатский билль» содержал несколько ограничительных условий, но, если солдата не увольняли из армии с лишением прав и привилегий, государство соглашалось оплачивать его учебу в университете до получения диплома. Выплачиваемое пособие – за последние тридцать лет его сумма значительно возросла – студент мог тратить по собственному усмотрению, если колледж подтверждал, что он учится на дневном отделении.