Если в одну из ближайших ночей терруки подожгут пост и убьют его и Томасито, начальство пошлет их семьям похоронки с соболезнованиями, да еще их имена будут упомянуты в ежедневном приказе. Жалкое утешение.
Он несколько раз быстро затянулся, докуривая сигарету, его настроение менялось. Вспыхнувший было гнев уступал место тоске и смятению. Нет, это не могли сделать сендеристы. Скорее уж и впрямь здесь какое-то колдовство или беспросветная темнота горцев. Он поднялся и подошел поближе к полузаваленному камнями и деревянными креплениями входу в шахту. Неужели они там? Или это лишь побасенки пьянчужки, который хотел заработать несколько солей, чтобы поскорей удрать из Наккоса? Придется ему и Томасито самим лезть в шахту и своими глазами увидеть, что там.
Он бросил окурок и зашагал вниз. Карреньо, наверно, уже готовит завтрак. У Томасито тоже есть какая-то тайна. А иначе с чего бы он плакал по ночам? Неужели только из-за той пьюранки? Да это просто смешно. Мир катится к чертовой матери, вокруг казни, похищения, бесы, пиштако, муки, а полицейский Томас Карреньо рыдает по ночам из-за того, что его бросила какая-то бабенка. Хотя, конечно, она была первой, она лишила его невинности, и, судя по всему, она осталась единственной, кого попробовал наш простак.
– Как ни стараюсь не шуметь, всегда тебя бужу, – извиняющимся тоном сказала она. – А может быть, бессознательно обманываю себя, потому что в глубине души хочу, чтобы ты проснулся.
– А я, знаешь, отдал бы все на свете, лишь бы ты не ездила в Уанкавелику. – Он снова зевнул. – Поторгуемся? У меня при себе чековая книжка.
– Моя начальная цена – луна и звезды. – Она протянула ему чашку с кофе. – Не беспокойся. В горах я в гораздо большей безопасности, чем ты здесь, когда едешь в свой офис. По статистике, на улицах Лимы опаснее, чем в Андах.
– Никогда не верил в статистику. – Он зевнул и потянулся. Некоторое время смотрел, как она хлопочет у буфета, где в идеальном и тщательно продуманном порядке были расставлены чашки и блюдца, разложены ложки и ложечки. – От этих твоих поездок, Гортензия, у меня откроется язва. Если раньше я не умру от инфаркта.
– Я привезу тебе с гор свежего сыра. – Она откинула прядь со лба. – Иди досыпай, я постараюсь тебе присниться. Со мной ничего плохого не произойдет, не волнуйся.
В этот момент к дверям дома подъехал министерский джип, и госпожа д'Аркур заторопилась: поцеловала мужа, напомнила, что надо выслать в Смитсоновский институт конверт с фотографиями Национального парка Янага-Чемильен. Марсело проводил ее до машины и, попрощавшись, как всегда, обратился к Каньясу:
– Верни мне ее живой и невредимой, инженер.
Улицы Лимы, еще покрытые ночной влагой, были безлюдны. Через несколько минут джип выехал на главное шоссе, но и там движение было пока слабым.
– Ваша жена тоже так переживает, когда вы уезжаете в командировку? – спросила госпожа д'Аркур. Огни Лимы, затянутые утренним предрассветным туманом, остались позади.
– Не без этого, – кивнул инженер. – Но моя Мирта не слишком сильна в географии, она и не подозревает, что мы едем прямо в волчье логово.
– В волчье логово? – переспросил шофер, и джип резко вильнул. – Вы должны были предупредить меня об этом заранее. Если бы я знал, не поехал бы, я вовсе не собираюсь рисковать головой за те гроши, что мне платят.
– Что нам платят, – засмеялся Каньяс.
– Что вам платят, – уточнила госпожа д'Аркур. – Мне-то не платят ни сентаво. Я занимаюсь этой работой только из любви к искусству.
– Так вам это нравится, сеньора. Вы, наверное, и сами платили бы за то, чтобы заниматься любимым делом.
Вы, наверное, и сами платили бы за то, чтобы заниматься любимым делом.
– Честно говоря, платила бы, – согласилась она. – Эта работа составляет смысл моей жизни. Возможно, потому, что растения и животные никогда меня не обманывают. А люди, наоборот, обманывают постоянно. Ведь вам тоже нравится наше дело, инженер. Иначе вы не стали бы работать в министерстве за такую мизерную зарплату.
– Это ваша вина, сеньора. Я читал ваши статьи в «Комерсио», я вам уже говорил. И они разбудили во мне интерес к природе, желание объехать Перу и своими глазами увидеть чудеса, о которых вы писали. Вы виноваты в том, что я стал изучать агрономию, а потом окончил лесной факультет. Вас не мучат угрызения совести?
– Тридцать лет я пропагандировала свои идеи – и вот наконец у меня появился ученик! – захлопала в ладоши госпожа д'Аркур. – Теперь могу умереть спокойно.
– У вас много учеников, – убежденно сказал инженер Каньяс. – Вы открыли нам, как удивительна наша земля. И как плохо мы с ней обращаемся. Не думаю, что найдется хоть один перуанец, который знает свою страну так же, как вы, и который всю ее исходил и исколесил, как вы.
– Ну, раз мы дошли до комплиментов, я тоже должна сказать вам кое-что приятное. С тех пор как вы пришли в министерство, моя жизнь изменилась. Наконец появился кто-то, кто разбирается в проблемах окружающей среды и борется с бюрократами. Говорю это не для красного словца, инженер. Благодаря вам я больше не чувствую себя, как раньше, одиночкой.
Когда подъезжали к Матукане, из-за горных вершин вырвались первые лучи еще невидимого солнца. Утро выдалось сухое и холодное. Всю оставшуюся часть пути, пока они пересекали хребет Ла-Оройя и теплую долину Хауха, инженер и госпожа д'Аркур обсуждали, что надо сделать, чтобы заручиться дополнительной поддержкой для реализации проекта восстановления лесов на горных склонах. Проект субсидировался ФАО* и Голландией и уже дал первые положительные результаты. Эту первую победу они отметили несколько месяцев назад в ресторанчике в Сан-Исидро. Почти четыре года работы – отчетов, памятных записок, конференций, статей, писем, рекомендаций и прочих хлопот, – пока удалось добиться чего-то. Но теперь-то, наконец, проект уже выполняется. Общины не ограничиваются больше выращиванием кормовых культур, они теперь занимаются также посадками деревьев. Если не иссякнут фонды, из которых финансируется проект, через несколько лет густые рощи хинного дерева снова укроют тенью пещеры, исписанные магическими заклинаниями и рисунками далеких предков, и как только установится мир, сюда смогут приезжать археологи со всего света, чтобы расшифровывать их. Нужно добиться, чтобы и другие фонды, и другие страны тоже финансировали проект. Не хватает инструкторов, которые научили бы крестьян использовать вместо дров сухой помет животных для обогрева домов и приготовления пищи, надо создать опытную станцию, заложить по крайней мере десять новых питомников. В общем… Хотя госпожа д'Аркур была практичной женщиной, она порой давала волю воображению и в соответствии со своей фантазией мысленно преобразовывала действительность, которую, надо сказать, прекрасно знала, потому что постоянно боролась с нею.
– Я почти уговорила посла Испании приехать сюда, – рассказывала госпожа д'Аркур инженеру. – Но в последний момент он не смог, прибыла какая-то делегация из Мадрида, не помню уже, какая. Однако он обещал, что вскоре выберется. И сказал, что постарается добиться для нас кое-какой помощи от испанского правительства. У них экология тоже входит в моду.
– Как мне хотелось бы посмотреть Европу, – вздохнул инженер Каньяс. – Дед моей матери был из Галисии. Наверно, у меня там есть родственники.
На следующем участке дороги они почти не могли разговаривать – джип безостановочно трясло и подбрасывало на ухабах.