Суд незамедлительно организует поиски тела Е Дая. Бань Фэн пусть передаст гроб с телом Ляо Лень‑фан старейшине цеха Ляо, дабы отец мог похоронить тело дочери вместе с головой. Столичные власти определят наказание для убийцы, а до тех пор из состояния Чжу Да‑юаня должен быть выплачен штраф в пользу семейства Ляо. Само же состояние переходит под попечительство суда.
На этом судья Ди закончил речь и закрыл заседание.
Дао Гань наполнил чашку судьи, и, смакуя ароматный горячий чай, судья Ди говорил:
– Чжу Да‑юань был снаружи одним, но внутри – совсем другим. Он казался веселым, добрым человеком, прекрасным охотником, он притягивал к себе людей, и вы искренне привязались к нему. Но его душа источена болезнью, и он знал об этом, а это сознание терзало его еще сильнее! Сегодня мне посчастливилось застать его врасплох. Если бы он не убил десятника, я еще вчера поделился с вами своими подозрениями, и мы бы вместе пошли к нему. Но просить вас вести себя так, как будто вы ничего не знаете, я не мог, поэтому я решил услать вас с ним из города. Ведь я и сам выдал бы себя при нем…
– Если бы только знать заранее! – прорычал Ма Жун. – Я бы задушил этого ублюдка собственными руками!
Судья кивнул, но не ответил. Повисла тяжелая тишина.
Наконец Дао Гань спросил:
– Ваша честь, а когда вы поняли, что это не жена Баня?
– Когда!.. Я должен был понять это с самого начала! – простонал судья. – Ведь это же было очевидно!
– Очевидно? Почему? – спросил Дао Гань.
– Ее кольцо! – ответил судья Ди. – На экспертизе Е Бинь заметил, что из кольца вынули рубин. Но если убийце нужен был камень, он мог бы просто снять кольцо с тела!
Дао Гань со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу.
Судья между тем продолжал:
– Это была его первая ошибка, которую я пропустил. Но ведь была еще одна вещь, и уж тут‑то я мог бы понять! Помните, – на ногах не было обуви!
Ма Жун кивнул.
– Ну конечно, – воскликнул он, – белье ведь женщины носят просторное, и не разберешь, подходит оно или нет, но обувь! Обувь – совсем другое дело, она же шьется на определенный размер!
– Именно, – сказал судья. – Убийца знал, что оставлять обувь Бань нельзя, тогда каждый увидел бы, что она не подходит по размеру. Но и просто так снять с тела ботинки он побоялся, потому что тогда бы мы догадались, зачем он это сделал. И он поступил умно: снял с тела все – и одежду и обувь – чтобы отвлечь наше внимание от важной детали! – Судья горько вздохнул. – И ему это удалось! Впрочем, после этого он совершил еще одну ошибку, которая и навела меня на подозрение. Чжу помешан на рубинах, он и подумать не мог о том, чтобы оставить камни в доме Баня, и, когда Бань Фэн сидел в тюрьме, забрался в спальню и вынес браслеты. Он прихватил еще несколько платьев, и вот тогда я догадался, что жена Баня жива: ведь сначала он не знал, где она прячет браслеты, и не взял их, а потом узнал. Кто мог ему сказать? Только сама Бань! И вот тогда я вспомнил о кольце и понял, зачем ему понадобилось снимать с тела одежду. Единственный человек, который мог бы обнаружить, что это тело посторонней женщины, – это Бань Фэн. Но Чжу рассчитывал, – и снова правильно, – что к тому времени, как Баня выпустят из тюрьмы, тело уже положат в гроб.
– А когда вы начали подозревать Чжу Да‑юаня? – спросил молчавший все это время Цзяо Дай.
– Только после моего последнего разговора с Банем. Сначала я подозревал Е Дая.
– Только после моего последнего разговора с Банем. Сначала я подозревал Е Дая. Что убитая – не его сестра, я уже понимал. Но кто же она тогда? В розыске числилась только одна женщина, Ляо Лень‑фан, и мне пришло в голову, что это именно она. Эксперт заявил, что убитая не целомудренна. Но со слов Ю Гана я знал, что и Ляо не была невинна! Потом, нам уже было известно, что Е Дай похитил Ляо, а ведь он достаточно силен физически, чтобы отрезать ей голову. Так что я было решил, что это Е Дай убил Ляо в приступе гнева, а его сестра помогла ему скрыть убийство, после чего скрылась сама. Но эту гипотезу мне пришлось отбросить…
– Почему? – перебил судью Дао Гань. – Все ведь сходилось: Е Дай был очень близок с сестрой, и он с радостью помог бы ей бежать от мужа!
– Не забывай, – сказал судья, отрицательно покачав головой, – о лакированном столике. Из того, что сказал мне Бань Фэн, я понял, что столика со свежим лаком мог коснуться только убийца. Его жена знала, что лак трогать нельзя; на руках Е Дая не было ожогов; а сделать то, что сделал убийца со своей несчастной жертвой, можно только голыми руками, без перчаток.
А ожог получил Чжу Да‑юань. Я вспомнил две детали, сами по себе не примечательные, но внезапно открывшие мне глаза. Во‑первых, обед у Чжу. Вместо того чтобы устроить обычный обед в помещении, он сервировал стол на открытом воздухе. Зачем? Да затем, чтобы не снимать перчаток и скрыть волдыри на коже! И второе: на охоте Чжу не смог выстрелить в волка. И это тоже можно объяснить только тем, что у него была повреждена рука! Дальше… Убийца, по всей вероятности, жил где‑то неподалеку от Баня, потому что он смог выйти оттуда незамеченным. Он не хотел столкнуться с городской стражей, – эти славные люди имеют обыкновение останавливать запоздалых путников и спрашивать, куда и зачем они идут. Но дом Баня расположен на окраине; оттуда можно добраться до особняка Чжу коротким путем, вдоль городской стены с заброшенными лабазами, где нет никакой стражи.
– Но один раз ему все‑таки пришлось рискнуть, – сказал Дао Гань. – Он должен был перейти главную улицу перед восточными воротами.
– Риск был невелик, – ответил судья Ди. – Стража у ворот обращает внимание только на тех, кто идет через ворота в город или выходит… Итак, все указывало на Чжу Да‑юаня, но мне был непонятен его мотив. Тут меня озарило: Чжу – сумасшедший! Физически здоровый человек, имеющий восемь жен, но бездетный, – а ведь бесплодие может отразиться и на рассудке… Он помешан на рубинах, ради них он пошел на кражи. И, кроме того, он настолько сильно ненавидел Ляо, что умертвил ее.
– Но как вы это поняли, сударь? – снова спросил Дао Гань.
– Вначале я думал, что им двигала зависть и ревность к юной счастливой паре. Но я тут же понял, что это не так: Ю Ган уже три года как был обручен с Ляо Лень‑фан, а ненавидеть ее Чжу стал только недавно. Я вспомнил такую вещь. Ю Ган рассказывал, что Е Дай узнал его тайну от старой служанки, с которой разговаривал у дверей в библиотеку Чжу. После этого Ю Ган сам разговаривал с этой служанкой, и опять в коридоре перед библиотекой. Чжу мог подслушать оба разговора: и когда служанка рассказывала Е Даю о тайном свидании, и когда с ней разговаривал Ю Ган. То, что рассказала служанка, привело его в бешенство: в его доме, у него под носом, к его письмоводителю приходит женщина, они счастливы вдвоем, тогда как он сам навсегда лишен этого счастья! Чжу воспылал одновременно ненавистью и желанием, он возомнил, что, если сам овладеет Ляо, к нему вернутся его молодость и здоровье. Во второй раз он услышал, что Е Дай шантажирует Ю Гана. Чжу знал, что Е Дай близко общается с сестрой, и испугался, что она все ему рассказала. Чтобы не позволить Е Даю себя шантажировать, он решил убрать его.