Миновав раскопанную могилу Лу Мина, он направился в самый дальний угол кладбища и там спешился. Ма Жун последовал его примеру, и они вместе пошли дальше. Судья вглядывался в имена, начертанные на могильных камнях, и что‑то бормотал себе под нос.
У одной из могил он остановился. Он нагнулся и протер рукавом плиту. Из‑под снега появилась надгробная надпись, гласившая, что здесь похоронен некто Ван.
– Помоги мне раскопать могилу, – сказал судья. – Там в седельной сумке есть две лопаты.
Они вместе очистили могильную плиту от слоя снега и дерна, но сдвинуть ее оказалось непросто; к тому времени, как плита начала поддаваться, уже стемнело, и даже луны не было видно из‑под облаков.
Несмотря на холод, судья Ди сильно вспотел. Но вот наконец плиту отодвинули, и, взяв из рук Ма Жуна фонарь, судья ступил вниз, в саму могилу. Три гроба стояли внутри. Невольно понизив голос до шепота, судья велел Ма Жуну держать фонарь над могилой, а сам достал из‑под одежды резец и, пользуясь лопатой как молотком, стал открывать крышку одного из гробов.
– Зайди с той стороны, – прошептал судья.
Ма Жун, по‑прежнему ничего не понимая, спустился в могилу, просунул лопату между гробом и крышкой, чтобы помочь снять ее. Осквернение могилы… Что происходит? В голове Ма Жуна вертелись беспорядочные мысли, и, хотя внутри могилы было не так холодно, а он с силой налегал на лопату, его била дрожь.
Ма Жун не мог бы сказать, сколько времени они провозились с гробом; но когда крышка в конце концов поддалась, он почувствовал дикую боль в спине. Крышку подняли с трудом, такая она была тяжелая.
– Брось прямо на землю, – пропыхтел судья Ди, и крышку с грохотом опустили.
Судья Ди закрыл лицо платком, Ма Жун последовал его примеру. Судья же наклонился над гробом, в котором лежал скелет, кое‑где обтянутый остатками кожи…
Ма Жун выскочил наверх как ошпаренный, но судья успел передать ему фонарь. Он сел на корточки и осторожно прикоснулся к черепу. Череп легко отделился от скелета, и судья взял его в руки. Ма Жун светил ему фонарем, и судья внимательно осмотрел и ощупал черепные кости.
Но что это? Померещилось Ма Жуну или и в самом деле на мгновение что‑то сверкнуло в черепе? Послышалось ему или действительно внутри черепа что‑то тихо звякнуло, когда судья тряхнул его в руке?..
Проведя в последний раз пальцем по верхушке черепа, судья бережно положил его обратно в гроб и хрипло прошептал:
– Все. Можем идти.
Выбравшись из могилы, судья увидел, что ветер разогнал облака и на небе над кладбищем сияет полная луна…
– Нужно поставить плиту на место, – сказал он, потушив фонарь.
Это заняло у них довольно много времени, а когда плиту вкопали на место, судья обмазал ее основание снегом и землей, – теперь никто не заметит, что ее выкапывали.
За воротами кладбища Ма Жун больше не смог сдерживать одолевающее его любопытство.
– Ваша честь, но чья это могила? – спросил он.
– Узнаешь завтра, – ответил судья. – На утреннем заседании я объявлю о начале расследования убийства.
У северных врат Бэйчжоу судья натянул поводья и остановил лошадь.
– Что ж, сейчас достаточно светло, поэтому поезжай один. Я еще проедусь немного, – сказал он.
И прежде чем Ма Жун успел раскрыть рот, он резко повернул, пришпорил лошадь и скрылся.
Судья Ди ехал в восточном направлении. Скоро перед ним вырос Лекарский Холм; судья остановился, спешился, привязал лошадь к дереву и зашагал вверх.
Знакомая фигура в сером стояла у изгороди на самом верху, глядя сверху на заснеженную дорогу.
Заслышав шаги, она медленно обернулась.
– Я знала, что вы придете, – тихо произнесла она. – И ждала вас.
– И ждала вас.
Судья смотрел на нее, не двигаясь.
– Да вы весь в земле и в грязи! Вы… Вы были там?
– Да, – медленно ответил судья, – я ездил туда. Мы ездили вместе с Ма Жуном. И теперь я обязан выступить в суде.
Судья видел, как наполняются отчаянием ее глаза, и беспомощно оглянулся, ища слов и не находя их.
– Я знала, что так и будет. – Она говорила ровно, без интонаций. – И все же… И все же… Вы ведь не знаете…
– Знаю. – В голосе судьи зазвенел металл. – Я знаю, почему вы это сделали, и знаю, почему… почему сказали мне сейчас.
Она еще ниже опустила голову и зарыдала, но зарыдала беззвучно – лишь слезы градом покатились по ее щекам.
– Восстанавливать порядок и исправлять нанесенный ущерб… – Голос судьи дрожал. – Пусть даже это сломает нас и нашу жизнь. Поверьте мне, я ничего не могу сделать… ничего. Это сильнее меня. Нас ждет ад. И вас, и меня. Видит Небо, я хотел бы поступить иначе! Но нет, я не могу. А ведь именно вы спасли меня… Простите же меня… если можете.
– Не говорите так, – всхлипнула она. И, улыбнувшись сквозь слезы, прибавила: – Я не сомневалась, что вы так и сделаете. А иначе ничего не сказала бы. И… мне совсем не хочется, чтобы вы были другим.
Судья попытался что‑то сказать, но не смог. Его лицо исказилось от муки. Он лишь взглянул на нее, взглянул беспомощно, с отчаянием и ужасом.
– Не нужно говорить, – прошептала она. – И не смотрите на меня так. Я не вынесу…
Она закрыла лицо руками. Судья стоял неподвижно, чувствуя, как холодная сталь пронзает его сердце.
Женщина подняла глаза. Судья хотел заговорить, но она прижала палец к губам.
– Не нужно, – повторила она. На ее лице появилась улыбка. – Сейчас так спокойно… Помните: и услышишь, как упали лепестки на белый снег… Если прислушаться, можно расслышать…
Она порывисто подняла руку, показывая на сливовое дерево.
– Смотрите! Посмотрите сюда, слива цветет! – воскликнула она.
Судья взглянул туда, куда она указывала… И у него перехватило дыхание. Черное сливовое дерево, словно тушью нарисованное на белом фоне, сейчас было сверху донизу покрыто алыми цветками. Они сверкали в лунном свете, как драгоценные камни на серебряных ветках. И несколько лепестков, покружившись, упали вниз, на снег…
Тишину прорезал треск. Судья вздрогнул, повернулся и увидел, что ограда сломана, а он стоит на холме совершенно один.
Когда утром после этой бессонной ночи слуга принес судье чай, судья заметил, какое грустное у него лицо.
– Ваша честь, сегодня ночью произошел несчастный случай с женой нашего лекаря! – сообщил слуга. – Она была на Лекарском Холме, собирала травы и, наверное, облокотилась на изгородь – утром ее тело нашли охотники.
Судья Ди выразил сожаление и тут же велел позвать Ма Жуна.
– Ма Жун, – сказал он, едва тот явился, – вчера я совершил ошибку. Никому не говори о том, куда мы с тобой ездили. Понятно? Просто забудь вчерашний вечер.
– Что ж, – ответил Ма Жун, – я привык выполнять распоряжение. Раз вы приказываете: «Забудь!», я забуду.
Судья взглядом поблагодарил Ма Жуна, и тот вышел.