— Как думают Оматла и его друзья: будут ли завтра на совещании все вожди?
— Нет, не все.
— А кого же не будет?
— Мико-мико не придет.
— Вот как! Уверен ли Оматла в этом?
— Да, уверен. Онопа свернул свои палатки и уже покинул лагерь.
— Куда он ушел?
— Назад, в свое поселение.
— А его люди?
— Большинство из них ушли с ним.
Несколько минут оба генерала шепотом переговаривались между собой, но я не слышал их разговора. По-видимому, они были весьма удовлетворены этими важными сведениями.
— А какие еще вожди могут завтра не явиться?
— Только вожди племени Красные Палки.
— А Хойтл-мэтти?
— Нет, он здесь, и он останется.
— Спросите их, как они думают: будет ли завтра на совещании Оцеола?
По тому, с каким напряжением оба генерала ожидали ответа, я понял, что это интересовало их больше всего.
— Что? Оцеола? — воскликнули вожди. — Конечно, Восходящее Солнце придет непременно. Он хочет знать, чем все это кончится.
— Отлично! — невольно вырвалось у агента, и он снова принялся шептаться с генералом.
На этот раз я расслышал, о чем они говорили.
— По-видимому, само провидение помогает нам. Я почти уверен, что мой план осуществится. Одно слово может довести неосторожного индейца до вспышки гнева, а может быть, и похуже... И я легко найду предлог арестовать Оцеолу. Теперь, когда Онопа со своими приверженцами удалился, мы можем смело глядеть в глаза любым неожиданностям. Примерно половина вождей стоит за нас, так что остальные мерзавцы вряд ли окажут сопротивление.
— О, этого нечего бояться! — заявил генерал Клинч.
— Ну и прекрасно! Раз он окажется в наших руках, всякое сопротивление будет сломлено. Остальные сразу уступят. Ведь именно он запугивает их и не дает подписать договор.
— Верно, — задумчиво произнес Клинч. — Но как правительство? Kaк вы думаете, одобрит ли оно подобный образ действий?
— Полагаю, что да. Должно одобрить, во всяком случае. В последней инструкции президента есть намеки в этом роде. Если вы согласны действовать, я принимаю весь риск на себя.
— Тогда я готов подчиняться вашим распоряжениям, — отвечал командующий, который, по-видимому, был склонен одобрить план агента, но отнюдь не склонен был разделить с ним ответственность. — Мой долг — выполнять волю правительства! Я готов сотрудничать с вами.
— Значит, все ясно. Все будет, как мы хотим... Спросите вождей, — обратился Томпсон ко мне, — не побоятся ли они подписать договор завтра?
— Подписать они не боятся, но боятся того, что последует дальше.
— А что последует дальше?
— Они боятся нападения со стороны враждебной партии. Они опасаются за свою жизнь.
— Что же мы можем сделать для их защиты?
— Оматла говорит, что они спасутся, если вы дадите им возможность уехать к их друзьям в Таллахасси(46). Там они пробудут до самого переселения. Они дают слово явиться к вам в Тампу(47) или туда, куда вы их вызовете.
Два генерала снова начали шепотом совещаться. Это неожиданное предложение необходимо было обсудить.
Оматла тем временем добавил:
— Если нам нельзя будет отправиться в Таллахасси, мы не можем... мы не смеем оставаться здесь, среди своих.
.. мы не смеем оставаться здесь, среди своих. Тогда мы должны искать убежища в форте.
— Что касается вашего отбытия в Таллахасси, — ответил агент, — то мы рассмотрим этот вопрос и дадим вам ответ завтра. А пока что вам нечего опасаться. Это главный военный вождь белых, он защитит вас!
— Да, — сказал Клинч, приосанившись. — Мои воины многочисленны и сильны. Их много в форте и еще больше в пути сюда. Вам нечего бояться.
— Это хорошо, — ответили вожди. — Если нам придется плохо, мы будем искать у вас защиты. Вы обещали ее нам — это хорошо!
— Спросите вождей, — обратился ко мне агент, которого осенила новая мысль, — не знают ли они, явится завтра на собрание Холата-мико?
— Сейчас мы этого не знаем. Холата-мико не открыл своих намерений. Но скоро мы это узнаем. Если он собирается остаться, то до восхода солнца его палатки не будут свернуты. Если нет — то они будут убраны до заката луны. Луна заходит, и мы скоро узнаем, уйдет он или останется.
— Палатки вождей видны из форта?
— Нет. Они скрыты за деревьями.
— Вы сможете сообщить нам о Холата-мико?
— Да, но только на этом же месте. В форте наш посланец будет замечен. Мы можем вернуться сюда сами и встретить одного из вас.
— Правильно, так будет лучше, — ответил агент, довольный ходом событий.
Прошло несколько минут. Оба генерала продолжали шепотом совещаться. Вожди стояли в стороне, неподвижные и молчаливые, как статуи. Наконец генерал Клинч обратился ко мне:
— Лейтенант! Вы подождете здесь возвращения вождей. С ответом явитесь прямо ко мне в штаб.
Последовал обмен поклонами. Два американских генерала отправились к себе в форт, а индейские вожди исчезли в противоположном направлении.
Я остался один.
Глава XXXII. ТЕНИ НА ВОДЕ
Я остался наедине со своими мыслями. Мысли эти были окрашены чувством горечи. Виной тому было несколько причин. Мои радужные планы были разрушены, мое сердце жаждало вернуться к светлым и тихим радостям дружбы, но меня раздирали сомнения, меня мучили неопределенность и неизвестность.
Смятение мое усугублялось и другими чувствами. Роль, которую мне надо было играть, казалась мне отвратительной. Я сделался орудием коварства и зла, мне пришлось начинать свою военную карьеру с участия в заговоре, основанном на подкупе и измене. И хотя я действовал не по своей воле, я чувствовал всю постыдность своих обязанностей и выполнял их с непреодолимым отвращением.
Даже прелесть тихой ночи не успокаивала меня. Мне казалось, что к моему настроению больше подошла бы буря.
И все-таки это была удивительная ночь! Земля и воздух застыли в безмолвном покое. Порой по небу проносились белые перистые облачка, но они были так прозрачны, что закрывали лунный диск лишь легкой серебряной дымкой, и он лил на лес свой яркий свет, не теряя ни одного ослепительного луча. Блистательное великолепие лунного света, отражаясь от глянцевитых листьев лавров, преображало весь лес, в нем как будто сверкали миллионы зеркал. Особый эффект этой картине придавали светляки. Они целыми тучами летали под тенью деревьев и освещали темные своды леса разноцветными искрами — алыми, синими, золотыми... Они носились то вверх, то вниз, то прямо, то кружась, как бы двигаясь в лабиринте какого-то сложного танца.
Среди этого сверкающего великолепия лежало маленькое озеро, тоже блиставшее, как зеркало, в резной прямоугольной оправе.
Воздух был напоен сладчайшими благоуханиями.