Новая жизнь открывалась перед ними, и, чтобы отпраздновать ее во всем поэтическом блеске, мгновение обрело прелесть просвета в небесах, еще недавно затянутых грозовыми тучами. Лишь глядя на Брижит, Гектор обретал уверенность в себе. Он ощущал себя столь же очевидно уместным, как лимузин у выхода из аэропорта. Брижит, обычно погруженная в свою сдержанность, резвилась, не сознавая еще, какой эротический потенциал дремлет в ней без должного употребления.
Эротический потенциал – словосочетание многообещающее. Действительно, мы тотчас оказываемся в ожидании чего-то чувственного. Брижит, никогда не участвовавшая ни в каких конкурсах, находилась на авансцене. В последний раз Гектор видел обнаженную женщину, разумеется, на экране телевизора. Мысль о сексе удивила его, так удивилась бы рыбка, которая в одно прекрасное утро, пробудившись, обнаружила у себя ноги.
Покинув библиотеку, будущие любовники говорили мало. Квартира Брижит располагалась на последнем этаже, в центре города, восходящий с улицы шум баюкал комнату; владельцы квартир дома недавно приняли решение встроить лифт. Наша парочка проскользнула в квартиру, чтобы любить друг друга. Гектор прикинулся бывалым малым, неплотно задернув штору: он, разумеется, мечтал бы очутиться в кромешной темноте. Он боялся, что их тела окажутся не на высоте, подобающей их встрече. Он еще стоял у окна, спиной к комнате, целое мгновение, мгновение, которое затягивалось и уже переставало быть мгновением, но становилось наброском вечности. Позади него находилось женское тело. Не прикрытое более ничем. Гектор услыхал шуршание женской одежды, упавшей в обморок на пол, слабый звук, оправдывающий существование мужских ушей. Брижит лежала голая под простынею; Гектор приподнял простыню. Перед красотой этого мига он рухнул, продолжая стоять, его позвоночник заскользил вниз, к ногам. Охваченный волнением, Гектор превратился в плоть без опоры. Он уложил свое тело на ее тело и прижал свои губы к ее губам. Все происходило в полнейшей тишине. Это была тишина, которая бывает в начале религиозных процессий; каждому из них казалось, что он занимается любовью в храме.
Несколько минут спустя у Гектора случились судороги внезапного счастья. Брижит тоже чувствовала себя не в своей тарелке; кулаки ее были плотно сжаты. После долгих методических вдохов и выдохов они снова занялись любовью. Несколько раз, а потом еще несколько раз. Когда стемнело, Гектор оделся; ему хотелось прогуляться под звездами. Брижит поцеловала его на пороге. Едва оказавшись на улице, он принялся вспоминать плечи этой женщины, которые успел полюбить до безумия, и ее полуденный затылок. Тут он споткнулся, раз, другой; чувство пожирает ноги. Он долго бродил по улицам, прежде чем добраться до дому, разминая ноги и упиваясь счастьем. Он думал о теле Брижит, он хотел изучать его с увеличительным стеклом, задирать ей юбку в лифтах и проникать в ее межножье. Чужое тело, тело женщины, как бы это лучше сказать, словно возвращало ему чистоту. Мы прогрессируем благодаря телу другого человека и благодаря чужому телу обретаем невинность.
Ночь Гекторовых блужданий завершилась на работе. Старший брат явился туда ровно в то же время, что и обычно, и был удивлен, застав младшего на месте в столь ранний час. Гектор просто не мог больше ждать! Он хотел поскорее увидеть брата, чтобы сообщить великую новость: он женится. Да, он намерен жениться на Брижит! Эрнест сделал сотню шагов из угла в угол своего кабинета; это было минимальное расстояние, необходимое для выражения его волнения. Затем он извлек свою записную книжку с весами и телефонами; надо было поставить всех в известность: алло, смотри не свались со стула!.. Два часа спустя, проклиная себя за то, что больше никого не знает, он вернулся на букву «А» и принялся всех обзванивать по второму кругу, вновь сообщая эту чудесную новость. В «Гилберт Ассошиэйт энд К» устроили коктейль, дабы отпраздновать событие.
. Два часа спустя, проклиная себя за то, что больше никого не знает, он вернулся на букву «А» и принялся всех обзванивать по второму кругу, вновь сообщая эту чудесную новость. В «Гилберт Ассошиэйт энд К» устроили коктейль, дабы отпраздновать событие. Там было множество миниатюрных печений, крекеров, хлопьев и чипсов, но Гектор даже не дрогнул при виде пластмассовых цеплялок для маслин. Разумеется, был приглашен и Марсель (Лоранс не смогла выбраться, так как у нее шли архиважные тренировки перед архиважными соревнованиями). В шесть часов торжественно внесли шампанское, и начались бесконечные объятия и поцелуи. В честь Гектора многократно грянули «Гип-гип, ур-р-р-ра!» Наконец у него спросили, как зовут счастливую избранницу. И в тот самый миг, когда он произносил имя «Брижит», Гектор сообразил, что еще не сообщил счастливой избраннице о своих намерениях.
Брижит весь день промаялась над удивительным парадоксом: только погрузившись полностью в городское одиночество, она встретила именно того мужчину, которого, по всей очевидности, и мечтала встретить. Она не решилась сменить тему своей социологической диссертации; полагая, что счастье – материя эгоистическая, она предпочла не разглашать свое фундаментальное открытие: чтобы встретить любовь, надо искать одиночества.
Затуманенный Брижитовыми парами мозг Гектора совершенно упустил из виду, что одна из особенностей брака состоит в том, чтобы соединить двух людей. Хотя, в конце концов, какая разница – разве это не ясно? Можно и позабыть объявить о своих намерениях, когда они и так очевидны. Само собой, они поженятся. И в тот же вечер, когда они встретились, чтобы провести вместе вторую ночь, предмет был очерчен легко и просто. Поженимся? Да, поженимся. Какие же простые ребята эти Гектор и Брижит. Прямо какие-то швейцарские герои. Половое наслаждение развивало все аспекты своего начального владычества. Икры Брижит изумлялись собственной олимпийской гибкости; Гектор же обнаружил в себе страсть к покусыванию мочки уха. Под одеялом становишься безымянным. Они готовились говорить друг другу «да» на всех языках. Завтра к обеду Брижит будет чистить лук-порей, и очистки будут поразительны.
Влюбленные всегда испытывают два ощущения, граничащих с легкой истерией. Прежде всего, они находят в жизни все мыслимые и немыслимые достоинства. Повседневность внезапно становится режимом, и все заботы, отравляющие существование любого почтенного холостяка, исчезают в новообретенной легкости. Жизнь кажется им прекрасной столь же безосновательно, сколь безосновательно станут они позже восторгаться красотой своего уродливого младенца. Второе ощущение – великое опьянение. Гектор, например, просто упивался выражением «моя жена». Он вставлял его в разговор по любому поводу. Если на улице у него спрашивали, который час, он отвечал: «У меня нет часов, но будь здесь сейчас моя жена… У моей жены такие красивые часики…» Брижит становилась чем-то вроде госпожи Коломбо, спутницы знаменитого сыщика. Вставлять в каждую фразу словосочетание «моя жена» оказалось обескураживающе легко. Можно было даже изобретать новшества, выходить на международный уровень. Высшим кайфом, разумеется, оставался американский съезд с официальной лыжни: ничто не могло быть шикарнее, чем вовремя ввернуть «my wife». Еще немного, и Гектор решился бы на легендарное «you fuck my wife»; в своем блаженном состоянии он бы не замедлил вообразить себя, по меньшей мере, Робертом де Ниро.
Однако прежде всего следовало встретиться с братом Брижит. Именно он играл в семье роль принимающего решения. Что-то вроде крестного отца, только без целования руки. Даже отец Брижит ничего не решал, не посоветовавшись предварительно с сыном. Серого вещества у Жерара было немного, зато он обладал могучими ногами.