— Так что случилось? — спросила Гвен. — Ты позвала меня, чтобы угостить кексом?
— Нет. Хотела кое-что показать тебе. — Я провела ее через холл в гостиную. — Смотри, — указала я. — Что скажешь?
Гвен недоуменно оглядела четыре листа ватмана, испещренных разноцветными пометками и стикерами разной формы.
— С виду симпатично, — осторожно сказала она. — А что это?
— Жизнь Грега в последний месяц перед смертью, — растолковала я.
Я объяснила, как додумалась проверить время отправления писем по электронной почте, как сопоставляла собранные сведения с воспоминаниями и даже нашла среди документов счета из сэндвич-бара, где Грег обычно обедал. На всех счетах, будь то за еду, бензин или канцтовары, указана не только дата, но и точное время покупки.
— Все эти стикеры обозначают моменты, когда я точно знала, где находится Грег. Здорово, правда?
— Да, но…
— Пару раз в неделю Грег ездил к клиентам. Я обзвонила их под видом ассистента Грега и объяснила, что для налоговой инспекции мне требуется указать точное время встречи. Все охотно согласились помочь мне. Эти встречи обозначены голубым цветом. Неопределенными оставались промежутки между отъездом Грега из офиса и прибытием к клиенту. Но я нашла один полезный сайт: если ввести почтовые индексы офиса и клиента, получишь примерное время в пути. Эти интервалы я пометила красным. Точность далека от идеальной, но результаты все равно совпадают. Мне понадобилось на все про все полтора дня — и смотри, что получилось! Что ты видишь?
— Много разноцветных пометок, — ответила Гвен.
— Нет, — возразила я, — на самом деле ты видишь другое: мне точно известно, где был и чем занимался Грег чуть ли не каждую минуту последних четырех недель.
— И что это значит?
— Взгляни на таблицу, Гвен, — предложила я. — Она говорит о том, что Грег работал не покладая рук, путешествовал, питался, покупал всякую всячину, ходил со мной в кино. Но где время, которое он тратил на роман? Когда он успевал встречаться с женщиной, вместе с которой умер?
Последовала долгая пауза.
— Элли. — Гвен смотрела на мои таблицы почти с жалостью. — Я действительно не понимаю, какие отсюда можно сделать выводы. — Она взяла меня за руку. — Я не специалист, но слышала, что в скорби человек проходит несколько этапов, из которых первые — гнев и отрицание. Твой гнев можно понять. Но, по-моему, скорбеть — это значит принимать случившееся и учиться примиряться с ним.
Я отдернула руку.
— Знаю, слышала. Хочешь, скажу, о чем я думала, пока занималась таблицами? Что мне было бы легче, если бы я нашла хоть одно подозрительное письмо, которое Грег забыл удалить, хоть какой-нибудь обрывок счета, доказывающий, что у Грега был роман. Или обнаружила бы хоть один промежуток времени, когда Грега не было там, где положено. Тогда я могла бы и разозлиться, и опечалиться, и моя жизнь потекла бы своим чередом. Но для отношений на стороне ему просто не хватило бы времени. Как думаешь, стоит показать эти таблицы полицейским?
Гвен нахмурилась и долгое время молча изучала листы ватмана.
— Тебе ответить честно? — наконец спросила она.
— Да.
— Полиция вряд ли придаст им хоть какое-нибудь значение, — заявила она, — а если и придаст, то скорее всего скажет: «Возможно, он встречался с этой женщиной, когда занимался другими делами. Например, когда ходил за сэндвичами. Или же вы правы, и за последний месяц они не встречались ни разу. Может, она была в отъезде и вернулась только в день аварии».
Моим первым порывом было разозлиться на Гвен, но я сдержалась.
— Если в полиции и скажут что-нибудь, — продолжала Гвен, — то скорее всего речь пойдет о том, что ты пренебрегаешь единственным свидетельством, имеющим значение, а именно тем, что Грег и эта женщина погибли вместе. И что ты на это скажешь?
Я на миг задумалась.
— Что невиновным быть нелегко. А доказать свою невиновность невозможно.
Еще до того, как я позвонила в эту дверь, я уже знала, что в доме никого нет: все окна в нем были темными, на подъездной дорожке отсутствовала машина, дом казался нежилым. И все-таки я стояла, топая от холода ногами, и ждала, чтобы убедиться. Хотела бы я знать, какие чувства сейчас испытывает Хьюго Ливингстоун. Думает о Греге так же, как я о Милене — с ненавистью, ревностью и недоумением? Или ему известно то, чего не знаю я?
Этим утром, выскребая из банки остатки повидла и намазывая им черствый хлеб, я решила рассмотреть случившееся под другим углом. В жизни Грега я не нашла ничего предосудительного. Может, найду в жизни Милены?
И вот теперь, сырым ноябрьским утром, я стояла возле большого дома, смотрела на его темные окна и думала, что делать дальше. Я просто не могла вернуться в собственный маленький и холодный дом и заняться накопившимися делами. Удивив себя, я сверилась с картой и пешком преодолела примерно полмили, отделявшие дом Ливингстоунов от офиса «Тусовщиков» — так называлась компания, которой совместно владели Милена и ее партнерша.
Талсер-роуд оказалась тихой улицей, застроенной жилыми домами неподалеку от моста Воксхолл. В таких местах офисы встречаются редко. Дом номер одиннадцать ничем не отличался от других домов: он был большим, имел общую стену с соседними, цокольный этаж и эркерные окна. Звонок был всего один, на двери не нашлось табличек, сообщающих, что именно здесь организуют веселые и оригинальные торжества, учитывая все пожелания каждого клиента.
Однако в окнах нижнего этажа горел свет. Я подняла руку, чтобы позвонить, и вдруг зацепилась взглядом за собственное обручальное кольцо. Некоторое время я бесстрастно изучала его, словно оно возникло внезапно. Кольцо я не снимала с той минуты, как Грег надел его мне на палец во время регистрации брака. Мне казалось, снять его будет трудно, но так как за последние недели я похудела, кольцо легко соскользнуло. Положив его в сумочку, я позвонила в дверь.
Женщина, которая открыла мне, оказалась чуть старше, чем я ожидала. У этой рослой и стройной шатенки волосы были подстрижены изысканно и коротко, они мягкими прядями обрамляли треугольное лицо. На бледной коже только начинали появляться первые морщинки, глаза поблескивали за прямоугольными стеклами очков. На незнакомке были черные брюки и бледно-голубая льняная рубашка, украшениями служили крошечные сережки-гвоздики в ушах и серебряная цепочка на шее. Элегантный вид, интеллигентная и сдержанная притягательность.
— Чем могу помочь? — спросила она хрипловатым голосом.
— Здесь находится офис компании «Тусовщики»?
— Да, здесь. Хотите устроить вечеринку?
— Нет. Я насчет Милены Ливингстоун.
Я увидела, как изумленно раскрылись ее глаза, как она предприняла недвусмысленную попытку взять себя в руки.
— Значит, вы ничего не знаете? — спросила она.
Я чуть было не ответила: «Знаю, конечно, потому что человек, вместе с которым она умерла, был моим мужем», но что-то остановило меня.
— О чем? — спросила я.
— Зайдите на минутку. Простите, я не представилась: меня зовут Фрэнсис Шоу.
Я пожала протянутую руку. Пожатие Фрэнсис было теплым и сильным. Я переступила порог, она закрыла за мной дверь.
— Предлагаю пройти вниз, в офис, если его можно так назвать.