У своих дверей я вдруг обнаружила, что мне не хватает денег, чтобы расплатиться с водителем, бросилась в дом и вернулась с мелочью, с трудом собранной по карманам и сумкам. В кармане старого кожаного пиджака Грега, по-прежнему висевшего в прихожей, нашлась пятифунтовая купюра. Когда я наконец переберу его вещи? В памяти одно за другим всплывали неотложные дела: связаться с юристом, банком и строительной компанией, выяснить, на каких условиях застрахована наша жизнь, организовать похороны, отменить назначенный визит в клинику лечения бесплодия, записать новое сообщение для автоответчика, который до сих пор здоровался голосом Грега и просил перезвонить позднее, потому что «Грег и Элли сейчас не могут подойти к телефону». Элли рано или поздно подойдет, а Грег уже никогда. Грег с темными глазами, широкой улыбкой и сильными теплыми ладонями. После трудного дня он массировал мне шею и плечи. Сам мыл мне голову, тщательно промывая волосы. Любил лежать, закинув руки за голову, смотреть, как я выхожу из ванны обнаженной; в такие минуты ожидания его лицо становилось необычно серьезным. Засыпая на спине, он негромко похрапывал. Просыпаясь, он сразу поворачивался ко мне с радостной улыбкой.
Чьи еще плечи он массировал, кому мыл голову? Кто еще раздевался для него под пристальным взглядом, который я считала предназначенным только для меня? Меня разом охватила ревность, настолько чистая и почти животная, что она ощущалась как вожделение. Мне пришлось сесть прямо на ступеньку лестницы и посидеть несколько минут, чтобы отдышаться.
Стащив с себя промокшую одежду, я переоделась в спортивные брюки и плотную футболку. Я проработала всю ночь напролет, всего с тремя перерывами: в десять — чтобы выпить чашку чая, в полночь — ради стаканчика виски, а в два часа ночи — сжевать бутерброд. Устроившись в гостиной, я пролистала от начала до конца ежедневник Грега — не рабочий, а старый, куда он записывал личные встречи и другие дела, — но ничто не возбудило моих подозрений. Затем я пересмотрела все его бумаги. Целый ящик старых писем из кладовой. Все фотоальбомы. Все старые виниловые пластинки, магнитофонные кассеты, книги, журналы. В нашей спальне я обшарила все выдвижные ящики и перерыла одежду Грега.
Затем я полностью опустошила шкаф под лестницей — вынула из него велосипедные корзины, ракетку для сквоша, кроссовки, старую палатку, которой мы не пользовались со времен давней поездки в Шотландию.
В шесть, когда выходить из дома было еще слишком рано, а других дел не осталось, я принялась составлять список тех, кого собиралась известить о похоронах. В восемь сварила себе тарелку овсянки и крепкий кофе, умылась и оделась. Снаружи было холодно и уныло, я надела шерстяное пальто с капюшоном и обмотала шею красным шарфом.
Кентиш-Таун-роуд заполонили машины и люди, спешившие на работу. Битком набитый поезд метро доставил меня к Юстону, последние несколько сотен ярдов до офиса Грега я одолела пешком. Офис находился на третьем этаже недавно перестроенного здания. Я позвонила в дверь, и вскоре Таня уже впускала меня, вешала мои пальто и шарф, излишне услужливо предлагала чай, кофе, печенье и так далее. Она напоминала щенка, подобострастного спаниеля, который рад угодить любому.
— Джо здесь?
— У себя в кабинете. Сейчас я за ним схожу.
Вскоре Джо вышел в приемную и широкими шагами направился ко мне, заранее раскрывая объятия.
— Даже не предупредила, что приедешь, — упрекнул он и прищурился, оглядев меня. — У тебя измученный вид.
— Я со вчерашнего дня на ногах. Перебирала вещи Грега. Пытаясь выяснить, что он скрывал.
— Ну-ка пойдем, расскажешь мне все по порядку.
Джо обнял меня за плечи и повел к себе в кабинет. На белой стене над заваленным бумагами столом висела фотография семьи Джо — его жены Элисон и троих детей.
— Нечего рассказывать, — призналась я, садясь на придвинутый Джо стул.
— Нечего рассказывать, — призналась я, садясь на придвинутый Джо стул. — Ничего необычного не нашлось.
— А ты чего ждала? — нахмурился Джо.
— Сама не знаю. Потому и занялась поисками. Заодно хочу забрать его имущество и отсюда.
Он, казалось, растерялся:
— Личных вещей у него здесь немного. Если не ошибаюсь, Таня уже почти все собрала. Остались папки с бумагами клиентов.
— Я хочу видеть все, что имело отношение к его работе: документы, ежедневник, расписание встреч. Должно же быть где-то подтверждение, что он встречался с Миленой.
— Элли… — Его голос прозвучал сочувственно, но строго.
— Повторяю, Джо: во всем доме не нашлось никаких улик, никаких свидетельств тому, что у него был роман с ней или с кем-нибудь еще. Ты ни о чем не догадывался. Как и Фергюс. И все прочие. В том числе и я. Даже теперь, оглядываясь назад, я не могу припомнить ни одной подозрительной мелочи.
Джо кивнул, поднялся и устремил застывший взгляд в стену. Потом снова повернулся ко мне:
— Может, он просто умел хранить секреты.
— Если бы у него был роман, об этом знал бы хоть кто-нибудь. Нашлись бы подтверждения. Не мог же он вообще не оставить следов.
— А если мог? Возможно, ты и разыщешь что-нибудь, если проведешь расследование. Но зачем тебе это?
— Зачем? Просто это мой долг, как ты не понимаешь? Я любила его. И думала, что он меня любит…
— Он тоже тебя любил.
— Джо, я хорошо знала его. Знала, как мы живем. Или думала, что знаю. А теперь Грега нет, есть тайна, а я оглядываюсь на прожитые годы и не вижу их, не могу доверять собственным воспоминаниям. Если бы он погиб один, если бы с ним в машине не оказалась эта женщина, я тосковала бы по нему, вспоминала его с нежностью. Но эта авария испортила и запятнала все. Я не могу даже толком скорбеть по Грегу. Это же черт знает что.
— Элли, как ты не понимаешь? Что бы ты ни делала, как бы ни искала, тебе не удастся доказать, что Грег не изменял тебе. Он тебя любил, — продолжал Джо мягко и настойчиво. — Даже если у него был роман на стороне, он всем сердцем любил тебя.
— Так, значит, ты все-таки считаешь, что у него был роман!
— Я сказал «даже если был». У всех свои секреты. Каждый человек совершает поступки, которые хочет утаить от всех.
— И ты тоже?
— Что «тоже»? Изменяю? Думаешь, будь это правдой, я бы признался тебе? И если бы я действительно изменял жене, неужели от этого роман Грега стал бы казаться тебе более вероятным?
— Все-таки изменяешь, да?
Наверняка так и есть, думала я. Иначе и быть не может — женщины сами вешаются на него.
Джо положил ладонь мне на плечо.
— Прекрати, Элли.
— Извини. — Я прикусила губу и некоторое время сидела неподвижно. — Но его вещи я все-таки переберу.
Он безнадежно пожал плечами:
— Пожалуйста, если тебе это нужно. Мы не знали, что ты придешь, так что, боюсь, у Грега в кабинете небольшой беспорядок.
Джо провел меня к столу Грега с компьютером и электронным органайзером. Таня принесла папки, и я перелистала их все до единой. Я изучала счета, накладные, письма от клиентов, запросы по трастовым фондам и доверенности. К некоторым папкам были приклеены желтые липкие листочки, второпях надписанные неразборчивым почерком Грега. Бессмыслица. Я даже не представляла себе, что ищу, и вскоре осознала, что с таким же успехом могла бы разбирать иероглифы. Таня принесла мне булочку с помидорами и сыром и спросила, не нужны ли мне какие-нибудь пояснения.
— Только одно, — ответила я.