Гаррис прилег рядом с Бритни и приступил к обольщению.
– Джимми Севайл, – сказала Вайолет. – А я думала, он помер.
– Если нет, так заслуживает того, – зло сказала королева.
Она не рассчитывала сидеть в очереди. В конце концов, можно подумать, у этой пассатижницы есть диплом дантиста. Когда из соседней комнаты доносились вопли, появлялась жирная девчонка и делала телевизор погромче. От глубокого вибрато Вестминстерского органа старые окна гостиной так и дребезжали.
– Смотри, Лиз, премьер – министр шаркает подошвой по ступенькам, – сказала Вайолет. – Да он, никак, в собачьи какашки наступил.
Через час мучительного ожидания к королеве подошла жирная девчонка:
– Мама сейчас вас примет.
Королеву проводили на кухню, окутанную паром. На плите вовсю кипела кастрюля, за процессом наблюдала пышная особа в легинсах с лайкрой и в белой футболке с надписью на груди НЕТ ДОЛИ БЕЗ БОЛИ.
– Пол-минутки, – сказала пассатижная женщина. – Надо стерилизовать их после пациента, я на это смерть какая аккуратистка.
В пепельнице на мойке дымилась сигарета. Пассатижная женщина то и дело хватала ее и затягивалась так, будто высасывала из сигареты питательные вещества.
– Садитесь, дайте ногам отдохнуть, – сказала она королеве, роняя сигаретный пепел в кастрюлю.
Королева замялась. Еще не поздно было извиниться за отнятое время и уйти, но королева и думать не могла о такой же мучительной ночи. Поэтому она села к кухонному столу и стала рассматривать мелкий металлический инвентарь, выложенный в ряд на чистом белом полотенце. Кое‑что тут было ей знакомо: вязальный крючок, пинцет для бровей и штопальная игла. На подносе стояла бутылка водки, рядом стакан.
– Я знаю вашу невестку, Камиллу, – сказала пассатижная женщина, свято верившая, что пустая болтовня помогает пациенту расслабиться.
– Да что вы? – отозвалась королева, едва ли не главный в мире эксперт по пустой болтовне.
– Ага. Она по четвергам ходит в торговый центр на караоке – вечера. Она подружка этой губастой Беверли Тредголд. С Камиллой хоть все в порядке.
– И Камилла поет? – спросила королева, почти ничего не знавшая о ночной жизни в поселке.
– Да, поет. Бгорию Гейнор. «Я жива». Прилично, но голос слишком холеный, не звучит как надо. Ладно, начнем.
Женщина натянула хозяйственные резиновые перчатки и щипцами для барбекю вынула из кипящей воды пассатижи. Пока они остывали, женщина осмотрела рот королевы.
– Да, у вас там гнилой задний моляр. Я его быстренько выну, он вихляется, что твоя задница Паваротти.
Попросив королеву «сидеть смирнехонько», она ухватила зуб пассатижами и рванула. Дикая боль пронзила королеву и почти тут же стихла.
Пассатижная тетка выложила королевин зуб на бумажную салфетку:
– Тут ему и место, паршивцу.
Прополоскав рот водкой и сплюнув в раковину, королева спросила:
– Сколько я должна?
– Ну, можете пожертвовать фунт – другой на водку, – ответила пассатижная женщина.
Выходя за порог, королева сказала:
– Я вам бесконечно благодарна.
Пассатижная женщина ответила:
– Может, вспомните обо мне, когда вернетесь во дворец.
Королева и помыслить не могла, какие катастрофические бедствия заставили бы ее еще раз прибегнуть к услугам женщины с пассатижами, но все же сказала:
– Непременно.
А сама уже решила, что если восстановят наградную систему, то нужно обязательно представить пассатижницу к ордену Британской империи за заслуги перед обществом.
День был пронизан осенним солнцем, и невеста в белом атласном платье с открытыми плечами и с длинным мерцающим шлейфом выглядела как картинка из журнала.
Выйдя из кареты, Джек первым делом наступил в кучу экскрементов, которую только что наложил полицейский пес, страдающий расстройством кишечника, – Меркурий из саперного отряда Скотленд – Ярда. Проводником собаки был сержант Эндрю Крейн. (Позже расследование журнала «Новости мира» установило, что сержанта Крейна перевели на Фолклендские острова. Меркурия, несмотря на все усердные поиски, так и не нашли. С тех пор то и дело в бедный событиями день какой‑нибудь таблоид поднимал вопрос: что же все‑таки случилось с Меркурием?)
Джек сумел оттолкнуть Соню от жидкой кучи на безукоризненной красной ковровой дорожке, но его правый ботинок погряз в вонючей массе. Зрители ахнули, потом по толпе пробежал смешок.
Из аббатства донеслись органные переливы «Прибытия царицы Савской». Джеку не оставалось ничего другого, как двигаться вперед и дальше, вверх по ступеням. Он надеялся, что у него еще будет возможность очистить туфли, прежде чем он поведет Соню к алтарю. Но такой возможности не представилось.
Джек с Соней ступили в проход между рядами, под софиты телевизионщиков, и вонь сгустилась. Проходя мимо Клиффа Ричарда, Джек заметил, как тот гадливо сморщил нос. Он оглянулся и увидел, что оставляет на красном ковре ошметки собачьего дерьма, а девушки, несущие Сонин шлейф, поневоле разносят мерзостную кашицу на своих балетных туфельках с белыми ленточками.
Они приблизились к алтарю, и жених с шафером прикрыли носы. В архиепископе Кентерберийском пастырский долг боролся с отвращением. На лице священнослужителя это никак не отражалось, но Джек, опустив глаза, увидел, что архиепископ обут в сандалии с открытым носком и поджимает пальцы, словно боясь испачкаться. Джек услышал, как за его спиной всхлипывает Патрисия, его первая жена. В этот момент, испортив свадьбу собственной дочери и опозорившись на глазах всего мира, Джек поклялся очистить Англию от собак.
К королеве подбежала Сьюзен и провыла:
– В этот раз он зашел слишком далеко. Больше я не позволю ему так меня унижать.
Королева сделала несколько безуспешных попыток расцепить слипшихся собак, но любовников ничто не могло бы разделить. Водитель фургона, первого в очереди машин, нажал на клаксон и заорал:
– Если бы это люди занимались этим посредь улицы, их уже арестовали бы!
Видя огорчение королевы, Вайолет вернулась в дом и через несколько секунд выскочила с ведром воды, которое и выплеснула прямо на милующихся собак. Те вмиг разлетелись в разные стороны, и королева, сердито схватив Гарриса за ошейник, прицепила поводок и потащила домой.
По дороге несколько человек остановили ее, чтобы сказать, что им будет жаль, если она уедет из Зипца. Маддо Кларк, торговец дурью и отец семерых неуправляемых мальчишек, сказал:
– Мы видели в новостях, типа вы можете уехать домой в Букингемский дворец, типа. Я сказал одному своему клиенту, типа вы добавляете класс в нашей округе, ну да вот.
Когда Маддо, пошатываясь, убрел прочь, Вайолет посмотрела на королеву:
– Я знаю, не принято трепаться, кто за что попал в зону, но знаешь, почему сюда упекли Маддо?
Королева придвинулась к подруге, и Вайолет принялась рассказывать.
В переулке Ад каждый держал по меньшей мере одну собаку – кроме Маддо Кларка, которому это запретил магистрат, после того как пять его собак раскурочили арендованный муниципальный дом, сделав его непригодным для жилья. Общество защиты животных обратилось в суд, заявив, что собаки Маддо Кларка истощены и все в запущенных язвах от блошиных укусов. В суде Маддо в свою защиту сказал, что собаки должны быть поджарыми, а блохи – естественные природные паразиты. Его псов все же увезли, Маддо осиротел, он начал сильно пить и вскоре вступил в ряды наркозависимых.
Ну а когда, к его горчайшей обиде, жена родила ему седьмого мальчика, Маддо окончательно съехал с катушек и, хорошенько напившись и обдолбавшись, решил выкрасть из родильного отделения девочку одного дня от роду и подложить вместо нее своего новорожденного сына.