Митци выбралась из‑под стола и встала рядом с хозяином. Она порадовалась, когда исчезла капризная Вероника, вечно нудевшая про собачью шерсть, а то и про блох. К счастью для Митци, эта жалкая идиотка предпочла деревенское затворничество.
Митци прыгнула к министру на руки и, прижавшись лощеной головой к его колену, скосила на хозяина карие глаза, полные безоговорочного обожания. Этот взгляд она отрабатывала, когда оставалась одна, перед зеркальной дверью платяного шкафа в спальне. Министр погладил Митци по голове и с горечью вспомнил отдалившуюся от него жену. Ее любовь никогда не была так беззаветна, как любовь этой собаки.
– Я никогда от тебя не откажусь, Митци, – сказал министр.
Только Митци знала, как слаб он стал в последнее время. Это она сидела рядом с ним до глубокой ночи, пока он корпел над документами и схемами, из которых следовало, что Англия через три года разорится дочиста и будет ходить в лохмотьях и ночевать под мостами, если налогообложение не увеличить на три пенса из каждого фунта. Он делал все, что было в его силах для страны, но ведь никто, даже Бог, не мог бы дать людям того, что они хотят, – низкие налоги и безукоризненную социальную защиту.
Англия задолжала Соединенным Штатам сто миллиардов фунтов, а Соединенные Штаты задолжали семь триллионов долларов Всемирному банку Министр иногда думал, что деньги – это абстракция, которая живет только в воображении людей, совершающих сделки. Он чувствовал себя канатоходцем, который, пройдя половину пути, видит, что площадку впереди охватило пламя. Министр гадал, как Джек Баркер стал таким влиятельным. Одним взглядом тот мог заставить замолчать всех присутствующих в комнате. Наверное, думал министр, это потому, что Джека больше ничто не волнует, и, значит, ему нечего бояться.
Министр баюкал Митци как ребенка. Он целовал ее, шептал, что она красавица и клялся в вечной любви. Потом опустил на пол, сел и написал:
С большим сожалением вынужден сообщить тебе, что ухожу в отставку с поста министра финансов.
Ты просил меня выбрать между работой и собакой. Я выбрал собаку.
Хотел бы я сказать, что работать с то – бой было для меня честью и удачей. Увы, не могу.
Стивен Флетчер.
Митци пролаяла:
– Не пори горячку, Стив, оставайся и помоги нам выиграть битву за собак.
Флетчер сунул письмо в конверт и запер в ящик стола. Митци всегда подает умные идеи, подумал он. Собака благоразумна и рассудительна, не в пример большинству его советников, которые за финансовыми деревьями не видят экономического леса.
Через несколько минут сквозь щель в заборе протиснулась Вайолет. Она так и не привыкла видеть королеву за домашней работой. Для Вайолет это была такая же потеха, как цирковой пони, танцующий на задних ногах. Вдвоем они взялись цеплять на веревку хлопающие на ветру простыни.
– А пообветшало бельишко, – заметила Вайолет, придирчиво разглядывая полотно с монограммой.
– Да уж ему больше пятидесяти лет, – пояснила королева. – Выткали на нашу свадьбу.
– Миленькая вышивка, – похвалила Вайолет.
Королеве не хотелось рассказывать подруге, что шелковую нить для вышивки получили от специально выведенных шелкопрядов, откормленных на шелковицах особого сорта, растущих в тайном месте. И что бригада вышивальщиц работала над узором девяносто дней кряду по двенадцать часов в день. Это могло показаться волшебной сказкой.
– Претонюсенькие, – сказала Вайолет. – Как ранешняя туалетная бумага. Ёлки, я сквозь них свою руку вижу.
Очередной порыв ветра парусом надул простыни, и королева вспомнила ветер с круглыми щеками, нарисованный на таблице погоды на стене в ее детской. Крофи просила Елизавету и ее сестру, принцессу Маргарет Розу, каждый день вешать на штырек, соответствующий дате и дню недели, подходящий погодный значок.
Крофи просила Елизавету и ее сестру, принцессу Маргарет Розу, каждый день вешать на штырек, соответствующий дате и дню недели, подходящий погодный значок.
Новый порыв разодрал одну из простыней пополам, так что прищепки остались на веревке, а полотно шлепнулось на землю. Дамы вскрикнули и бросились подбирать простыню, а собаки взволнованно залаяли. Когда все наконец вернулись в дом, Вайолет заметила в глазах королевы слезы.
– Это всего лишь простыня, Лиз, – сказала она. – В Грайсовом мини – маркете ты купишь за пятерку целую кипу.
– За пятерку? – переспросила королева, сморкаясь и осушая глаза. – Да ты что?
– Ну, наверное, они китайские, – пояснила Вайолет. – Китайцы же могут работать целый день за полчашки риса и горстку лапши.
Королева села на кухне у стола, спрятала лицо в ладони и расплакалась.
Вайолет обняла ее за плечи:
– Ладно, ладно, не плачь. Китайцам и так хорошо.
– Я плачу не из‑за китайцев, – сказала королева.
– Тогда из‑за кого? Из‑за Филипа?
– Нет, – всхлипнула королева. – Из‑за собак. Разрешат только одну в доме. Ох, Вайолет, как я могу выбрать? Они оба такие лапочки.
Гаррис и Сьюзен подняли глаза на королеву и каждый постарался показаться чуть больше лапочкой, чем другой. Когда принц Чарльз зашел к матери рассказать, что все жители переулка Ад выкатывают мусорные контейнеры к полицейскому барьеру, потому что сбор мусора по дворам приостановлен, и застал ее в слезах, он встревожился. К тому же ее утешала Вайолет Тоби, женщина, рядом с которой Чарльз никогда не чувствовал себя спокойно.
– Мама, случилось что‑то? С папой?
– Нет, – ответила ему своим обычным язвительным тоном Вайолет. – Правительство велит вашей матери придушить одну собаку.
Гаррис и Сьюзен забились под стол и слушали, как Вайолет рассказывает Чарльзу про новый закон.
– Если бы у вас был телик, Чарльз, вы бы знали, что творится в мире.
Сьюзен начала истерически лаять:
– Нас убьют! Убьют!
– Мы живем в Англии. В Англии собак не убивают, – буркнул Гаррис.
Сьюзен не унималась. Лишь когда Гаррис вонзил зубы ей в шею, она смолкла и проскулила:
– Прости.
Чарльз не поверил Вайолет – она, должно быть, что‑то путает. Эта женщина вообще ненадежный источник информации. Однажды в очереди в магазине «Все за фунт» Чарльз слышал, как Вайолет уверяла, будто видела в новостях, что нашлись дневники Иуды Искариота, из которых явствует, что Иуда «не продавал Иисуса!».
– Мама, это же Англия, – сказал Чарльз. – Англичане любят собак, они не позволят правительству насаждать такой драконовский закон.
Королева высморкалась.
– Надеюсь на это, потому что я не смогла бы выбрать между Гаррисом и Сьюзен.
– И я – между Фредди, Тоской и Лео, – подхватил Чарльз.
– Слава богу, у меня только Микки. Но если бы пришлось выбирать – или Микки, или Барри, – объявила Вайолет, – что ж, я бы выбрала Микки.
– Бедная моя птичка Камилла, – вздохнул Чарльз. – У нее сердце разорвется, если придется отдать двух собак.
– Извиняюсь, что высказываю свое мнение, – вмешалась Вайолет, – но мне все равно, если у нее сердце разорвется. Взяла и ушла – и весь наш проулок подвела под монастырь. У меня на завтра назначено к пассатижной даме, надо протезы затянуть. Теперь придется отменить.
– Миссис Тоби, Камилла в полном смятении! – воскликнул Чарльз.
– Ну так и что, я тоже в полном смятении, – фыркнула Вайолет.