А что машина. Какая машина. Моя. Это не важно, если кто-нибудь примет вас за меня, то решит, что я сменил машину, к тому же в последнее время я ездил туда очень редко. Хорошо. До послезавтра. До воскресенья. Закончив разговор, Тертулиано Максимо Афонсо подумал, что следовало предупредить Антонио Кларо о том, что у него будет накладная борода. А впрочем, это не имеет значения, он сразу же ее снимет. Воскресенью суждено было стать важным этапом в развертывании событий.
В пять минут седьмого Тертулиано Максимо Афонсо остановил машину перед домом по другую сторону дороги. Автомобиль Антонио Кларо стоял уже там у стены, рядом с входной дверью. Между обеими машинами разница была в целое механическое поколение, Даниел Санта-Клара никогда бы не поменял свой автомобиль на нечто, подобное Тертулиановой колымаге. Калитка была открыта, дверь дома тоже, но окна оставались затворенными. Внутри кто-то есть, с дороги его почти не видно, но из дома доносится звучный голос, четко выговаривающий слова, голос актера: заходите, будьте как дома. Тертулиано Максимо Афонсо поднялся по четырем ступенькам крыльца и остановился на пороге. Входите, входите, повторил голос, не стесняйтесь, хотя, как я вижу, вы не тот человек, которого я ждал, я думал, что из нас двоих артист это я, но я, как видно, ошибся. Не говоря ни слова, Тертулиано Максимо Афонсо со всеми предосторожностями снял бороду и вошел. Вот истинный драматический эффект, вы напоминаете мне тех персонажей, которые внезапно появляются на сцене со словами, а вот и я, как будто это может иметь какое-то значение, произнес Антонио Кларо, выходя из полумрака на свет, лившийся в открытую дверь. Какое-то время они стояли, разглядывая друг друга. Медленно, будто с трудом поднимаясь из глубин невозможного, огромное изумление преобразило лицо Антонио Кларо, лицо же Тертулиано Максимо Афонсо, который знал, что ему предстоит увидеть, нисколько не изменилось. Я тот, кто вам звонил, сказал он, я приехал, чтобы убедить вас, что не собирался вас разыгрывать, утверждая, что мы абсолютно одинаковые. Да, действительно, пролепетал Антонио Кларо голосом, уже совершенно другим, чем у Даниела Санта-Клары, я предполагал, поскольку вы на этом настаивали, что между нами имеется известное сходство, но, признаться, не готов к тому, что я сейчас вижу, вы просто мой портрет. Вы убедились, теперь я могу уйти, сказал Тертулиано Максимо Афонсо. Нет, нет, я попросил вас войти, теперь прошу вас остаться, давайте сядем, поговорим, дом немного заброшен, но диваны в порядке, да и выпить найдется, вот только льда нет. Я не хочу затруднять вас. Пустяки, мы бы приняли вас гораздо лучше, если бы здесь была моя жена, но вы представляете себе, что бы она сейчас почувствовала, она бы растерялась намного больше, чем я. Судя по тому, что в свое время довелось испытать мне, я в этом не сомневаюсь, за последние недели я пережил такое, что и худшему врагу своему не пожелаю. Садитесь, пожалуйста, что вы предпочитаете, виски или коньяк. Я почти не пью, налейте мне чуть-чуть коньяку, самую капельку. Антонио Кларо принес бутылки и рюмки, налил коньяку гостю, себе немного виски без воды, потом сел по другую сторону маленького стола. Не могу прийти в себя от удивления, сказал он. Я уже прошел через это, ответил Тертулиано Максимо Афонсо, теперь я только спрашиваю себя, что же будет дальше. Как вы это открыли. Я же вам сказал, когда говорил с вами по телефону, что увидел вас в фильме. Да, да, помню, я сыграл там дежурного администратора. Именно. Потом вы видели меня в других фильмах. Да. А как вы до меня добрались, ведь имени Даниел Санта-Клара нет в телефонной книге. Сначала мне пришлось вычислить вас в списках второстепенных актеров, имена которых приводятся без указания исполненной ими роли. Действительно. Это заняло какое-то время, но я добился своего. А зачем вы взяли на себя такой труд. Думаю, на моем месте любой человек сделал бы то же самое. Да, наверное, случай совершенно необыкновенный. Я позвонил людям, носящим фамилию Санта-Клара, которых нашел в телефонной книге.
Я позвонил людям, носящим фамилию Санта-Клара, которых нашел в телефонной книге. И они вам сказали, что не знают меня. Да, но один из них вспомнил, что я уже второй, кто спрашивает о Даниеле Санта-Кларе. До вас обо мне спрашивал еще кто-то. Да. Какая-нибудь почитательница. Нет, это был мужчина. Странно. Еще более странно, что, как мне сказали, он явно старался говорить измененным голосом. Почему измененным. Не знаю, не имею ни малейшего представления. Возможно, вашему собеседнику показалось. Возможно. А как же вы все-таки на меня вышли. Написал в кинокомпанию. Меня удивляет, что они дали вам мой адрес. Не только адрес, но и ваше настоящее имя, Я думал, вы узнали его от моей жены во время первого телефонного разговора. Нет, я получил его от кинокомпании. Насколько мне известно, они сделали это впервые. Дело в том, что в своем письме я посвятил целый абзац рассуждению о значительности вклада в киноискусство второстепенных актеров. На такое рассуждение реакция должна была бы быть скорее всего отрицательной. Но я получил нужную мне информацию. И вот мы встретились. Да, встретились. Антонио Кларо выпил глоток виски, Тертулиано Максимо Афонсо пригубил коньяк, потом они посмотрели друг на друга и сразу отвели взгляд. Во все еще открытую дверь лился слабеющий свет вечера. Тертулиано Максимо Афонсо отодвинул свою рюмку и положил на стол кисти обеих рук с растопыренными пальцами. Сравним, сказал он. Антонио Кларо сделал еще глоток виски и тоже положил руки перед собой, сильно прижав ладони к столу, чтобы унять их дрожь. Кажется, Тертулиано Максимо Афонсо сделал то же самое. Руки были абсолютно одинаковыми, каждая жилка, каждая складочка, каждый волосок, каждый ноготь повторялись так, словно были сделаны по единому образцу. Единственным отличием было золотое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки Антонио Кларо. А теперь сравним родинки, которые у нас на правом предплечье, сказал Тертулиано Максимо Афонсо. Он встал, снял пиджак, бросил его на диван и до локтя засучил рукав рубашки. Антонио Кларо тоже встал, но прежде чем снять пиджак, закрыл дверь и зажег свет. Когда он вешал пиджак на спинку стула, послышался глухой стук. Это пистолет, спросил Тертулиано Максимо Афонсо. Да. Мне казалось, вы раздумаете брать его с собой. Он не заряжен. Он не заряжен, это всего лишь три слова, он не заряжен. Хорошо, я вам покажу его, раз вы мне не верите. Как вам будет угодно. Антонио Кларо извлек пистолет из внутреннего кармана пиджака и показал его Тертулиано Максимо Афонсо: вот он. Быстрым точным движением он вынул пустую обойму, отодвинул казенную часть и открыл патронник, тоже пустой. Вы убедились, спросил он. Убедился. Надеюсь, вы не подозреваете, что у меня есть еще один пистолет в другом кармане. Это было бы слишком. Это было бы необходимо, если бы я задумал от вас избавиться. А почему актер Даниел Санта-Клара вдруг захотел бы избавиться от преподавателя истории Тертулиано Максимо Афонсо. Но вы же сами ткнули пальцем в рану, спросив, а что будет дальше. Я хотел уйти, но вы попросили меня остаться. Да, потому что ваш уход ничего бы не решил, все оставалось бы по-прежнему, где бы вы ни находились, здесь, у себя дома, на уроках в школе, в постели с женой. Я не женат. Вы всюду оставались бы моей копией, или моим двойником, моим вечным отражением в зеркале, в которое я бы не смотрел, это, наверное, невыносимо. Пара выстрелов решила бы данную проблему до того, как она возникла. Да. Но пистолет не заряжен. Нет, не заряжен. И у вас нет другого, в другом кармане. Нет. Итак, мы вернулись к началу, мы не знаем, что будет дальше. Антонио Кларо уже засучил рукав рубашки, но они стояли далеко друг от друга, родинок не было видно, когда они подошли к свету, родинки появились, четко очерченные, совершенно одинаковые. Это напоминает научно-фантастический фильм, сочиненный, поставленный и исполненный клонами по воле какого-нибудь сумасшедшего ученого, сказал Антонио Кларо. Мы еще должны посмотреть шрам под коленкой, напомнил Тертулиано Максимо Афонсо. Думаю, не стоит, все и так слишком ясно, руки, лица, голоса, у нас все одинаковое, нам осталось только догола раздеться.