И сделал все, что велел ему Эдди: крепко держал Вилли, пока тот тянулся к спинке кабинки, чтобы освободить защитную планку. Одна из женщин в кабинке ухватилась за Вилли и чуть не стянула его с платформы. Толпа ахнула.
«Не торопись», – мысленно приказал Эдди.
Вилли снова потянулся к кабинке и на этот раз достал до выключателя.
– Кабель… – пробормотал Эдди.
Защитная планка поднялась. Толпа ахнула. Пассажиров тут же втащили на платформу.
– Кабель разматывается…
Эдди был прав. В основании аттракциона невидимый глазу кабель, что отвечал за кабинку номер два, последние несколько месяцев терся о заклинивший шкив, и от этого трения оплетка стальных проводов кабеля – точно сношенная подошва – постепенно стерлась. Но никто этого не заметил. Да и как тут было заметить? Эту никем не предвиденную неполадку можно было увидеть, только забравшись внутрь механизма.
А заклинил этот шкив маленький предмет, в злосчастную минуту туда провалившийся.
Ключ от машины.
– НЕ ОТПУСКАЙ КАБИНКУ! – кричал Эдди, размахивая руками. – ЭЙ! Э‑Э‑ЭЙ! ЭТО КАБЕЛЬ! НЕ ОТПУСКАЙ КАБИНКУ! ОНА СОРВЕТСЯ!
Но слова его потонули в реве толпы. Люди радостно вопили, видя, как Домингес и Вилли переправляют из кабинки последнего пассажира. Все четверо были целы и невредимы и обнимались на платформе.
– ЧЕРТ! ВИЛЛИ! – заорал Эдди.
Кто‑то нечаянно толкнул его в живот, сбив с пояса на землю приемник. Эдди наклонился поднять его. Вилли потянулся к контрольной панели. Дотронулся пальцем до зеленой кнопки. Эдди взглянул наверх:
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕ СМЕЙ!
Эдди повернулся к толпе:
– ВСЕ ПРОЧЬ!
Что‑то в его голосе заставило толпу умолкнуть и отодвинуться от аттракциона. Рядом с основанием «Свободного полета Фреда» образовалось нечто вроде прогалины.
И тут Эдди увидел последнее в жизни лицо.
Она лежала, распластавшись на металлическом основании аттракциона, точно кто‑то сбил ее с ног, из носа текли сопли, из глаз – слезы. Девочка с ершиковым зайчиком. Эми? Энни?
– Ма… Мама… Мама… – стонала она ритмично в каком‑то трансе – тельце ее оставалось недвижимым, словно парализованное плачем. – Ма… Мама… Ма… Мама…
Взгляд Эдди стрельнул от девочки к кабинкам. Хватит ли времени? От девочки к кабинкам…
Бам!Поздно. Кабинки уже падали. Боже! Он отпустил тормоз!И для Эдди все вдруг слилось словно в какой‑то водный поток. Он бросил палку, оттолкнулся больной ногой и тут же, почувствовав неимоверную боль, чуть не потерял сознание. Широкий шаг. Еще один. В шахтном стволе «Свободного полета Фреда» в кабеле оборвался последний провод, и кабинка номер два теперь стремглав летела вниз, булыжником, катившимся с обрыва.
В эти последние мгновения Эдди, казалось, внимал всему миру. Он слышал отдаленные вопли, прибой, музыку, шум ветра, тихий звук, а потом громкий и противный – оказавшийся его собственным, – рвущийся из груди голос. Девочка протянула руки вверх. Эдди рванулся к ней. Больная нога подвернулась, и он не то проковылял, не то подлетел к девочке, приземлился на металлическую платформу, порвав об нее рубашку и разодрав кожу на груди прямо под нашивкой «Эдди. Техобслуживание». Он почувствовал в своих руках чьи‑то руки, две маленькие ручки.
А потом шок.
Слепящая вспышка света.
И пустота.
Сегодня у Эдди день рождения
Двадцатые годы двадцатого столетия, битком набитая больница беднейшего района города. В комнате ожидания отец Эдди курит сигарету за сигаретой рядом с другими отцами, которые тоже беспрерывно курят. Входит медсестра с блокнотом.
Входит медсестра с блокнотом. Выкрикивает его имя. Произносит его с ошибкой. Мужчины вокруг пускают кольца дыма. Ну?
Он поднимает руку.
– Поздравляю, – говорит медсестра.
Он идет вслед за ней по коридору в комнату с новорожденными. Звук его шагов гулко отдается в коридоре.
– Подождите здесь, – бросает медсестра.
Сквозь стекло он видит, как она проверяет номерки на деревянных кроватках. Проходит мимо одной – не его, другой – не его, третьей – не его, четвертой – опять не его.
Останавливается. Тут. Под одеяльцем крохотная головка в голубом чепчике. Медсестра сверяет что‑то в своем блокноте и указывает на ребенка.
У отца перехватывает дыхание. Он кивает. На мгновение лицо его сморщивается, точно яблоко, подсушенное солнцем. Он улыбается.
Этот – его.
Где?…
Где?…
Бледно‑тыквенное небо стало темно‑бирюзовым, а потом ярко‑зеленым. Эдди, с широко распростертыми руками, парил в небесах.
Где?…
Кабинка падала. Это он помнил. Маленькая девочка – Эми? Энни? – плакала. Это он помнил. Помнил, как кинулся к ней. Помнил, как врезался в платформу. Как почувствовал в своих руках ее маленькие ручонки.
А что потом?
Я спас ее?
Эдди видел все это как бы издалека, будто это случилось давным‑давно. И что было еще удивительнее, он при этом не испытывал никаких эмоций. Одно лишь умиротворение, словно он – младенец на руках у матери.
Где?…
Небо вокруг него снова переменило цвет и стало сначала лимонно‑желтым, потом сочно‑зеленым и, наконец, розовым, напомнив Эдди почему‑то сахарную вату.
Я спас ее?
Она жива?
Где же… моя тревога?
Куда девалась боль?
Так вот чего не хватало. Вся боль, все хвори, когда‑либо его мучившие, исчезли при последнем вздохе. И никакой агонии. И никакой печали. Сознание стало туманным, струйчатым и словно не расположенным ни к чему иному, кроме полного покоя. И снова, на этот раз уже внизу под ним, начали меняться цвета. Что‑то бурлило. Вода. Океан. Он парил над огромным желтым океаном. Но вот океан стал желто‑розовым. А потом сапфирным. Эдди стремглав летел вниз. Он летел с невероятной скоростью, но дуновения ветра на лице не чувствовалось, и страха тоже. И вдруг он увидел берег с золотистым песком.
Он опустился под воду.
Воцарилась полная тишина.
Где же моя тревога?
Куда девалась боль ?
Сегодня у Эдди день рождения
Ему пять лет. Воскресный полдень на «Пирсе Руби». Возле променада, что тянется вдоль белопесчаного берега, стоят деревянные столы для пикника. На одном – ванильный торт с голубыми свечами. Бутыль с апельсиновым соком. Вокруг снуют работники пирса: зазывалы, участники представлений, дрессировщики и еще несколько человек из рыболовной конторы. Отец Эдди, как обычно, играет в карты. Эдди возитсяуего ног. А его старший брат Джо отжимается на виду у группы пожилых женщин, которые с притворным интересом наблюдают за ним и вежливо ему аплодируют.
На Эдди подарок ко дню рождения – красная ковбойская шляпа и игрушечная кобура револьвера. Он вскакивает и, перебегая от группы к группе, палит из игрушечного револьвера: «Бум‑бум!»
– Топай сюда, пацан, – машет ему Микки Шей.