– Вы виделись с моей матерью, – продолжил разговор Сувиндер. – Как она себя чувствует?
– По-моему, неплохо.
– Вы нашли общий язык?
Я тщательно взвесила каждое слово:
– У нас была продолжительная и откровенная беседа.
– О, это замечательно! – обрадовался Сувиндер.
Я обвела глазами остальных. Политическая элита Тулана взирала на нас восхищенно и кивала в знак одобрения.
Королевские апартаменты располагались в той же недавно модернизированной части дворца, что и моя спальня, только этажом выше. Весь дворец внезапно заполнился людьми, которые бегали в разные стороны, хлопали дверьми, размахивали бумажками, таскали какие-то ящики и стучали открытыми ставнями. Я стояла в холле личных апартаментов принца рядом с Б. К. Бусанде, наблюдая, как слуги, которых я раньше никогда не видела, носятся по комнате, распаковывая чемоданы и поправляя картины на стенах.
Холл выглядел относительно скромно, если не сказать аскетично. На гладких стенах висело несколько дымчатых акварелей; по натертому деревянному полу были разбросаны коврики с замысловатым орнаментом; здесь стояла пара больших кремовых диванов и еще кое-какая мебель, видимо старинная, с изящной резьбой, в том числе низкий столик в центре.
В дверь вошел слуга с букетом свежих цветов и поставил его в вазу на комоде. Я поправила все тот же маленький цветочек из проволоки и шелка, который брала с собой накануне, и мое внимание переключилось на красную стеганую куртку, хранившую грязно-серые следы от ботинок Дулсунг. Я счистила их, насколько это было возможно, и стряхнула пыль с ладоней.
– Вам придется мне подробно рассказать, чем вы занимались после приезда! – крикнул принц откуда-то из-за двери в спальню. Судя по гулким отзвукам, из ванной комнаты.
– Да просто осматривала достопримечательности.
– Надеюсь, вы еще не собираетесь уезжать? Я бы хотел лично показать вам Тулан.
– По-видимому, смогу задержаться еще на пару дней. Но я не хотела бы отрывать вас от дел, сэр.
Возникла пауза, после чего принц, нахмурившись, высунулся из спальни.
– Ни в коем случае не обращайтесь ко мне «сэр», Катрин. Для вас я Сувиндер. – Покачав головой, он снова исчез. – БК, будь добр, озвучь мое приглашение.
Б. К. Бусанде с поклоном произнес:
– Сегодня вечером состоится торжественный прием в честь возвращения его высочества. Не соблаговолите ли вы присутствовать?
– Конечно. Почту за честь.
– Замечательно! – отозвался принц.
Зеленое полотно высокогорных равнин было изрезано беспорядочно вздыбившимися к небу вершинами. На этих лоскутках цеплялся за жизнь целый мир кустарников, деревьев, птиц и животных, которые наперекор всему существовали и размножались в насквозь продуваемой пустыне, среди разъеденного ветром льда, обнаженной горной породы и бесплодного гравия.
Прием состоялся в главном зале, который был не так уж велик – немногим больше тронного зала в старом дворце, – но отделан куда менее эксцентрично: резьба, делавшая его похожим на сталактитовую пещеру, да шерстяные ковры, а может быть, гобелены на стенах.
Проконсультировавшись с Лангтуном Хемблу относительно уместности маленького иссиня-черного платья от Версаче – которое, к сожалению, было признано слишком коротким – я остановилась на длинном платье без рукавов из зеленого шелка, с воротником-стойкой в китайском стиле. Надевая такие туалеты, я долго и придирчиво разглядываю себя в зеркале; на сей раз предварительная, по-фашистски жестокая диета помогла мне выдержать дотошную самопроверку, и, что весьма приятно, в тот вечер моему платью делали такие комплименты, которые означают, что люди восхищаются именно твоим видом, а не удачным превращением старой коровы в молодую телочку.
Надевая такие туалеты, я долго и придирчиво разглядываю себя в зеркале; на сей раз предварительная, по-фашистски жестокая диета помогла мне выдержать дотошную самопроверку, и, что весьма приятно, в тот вечер моему платью делали такие комплименты, которые означают, что люди восхищаются именно твоим видом, а не удачным превращением старой коровы в молодую телочку.
На приеме присутствовало человек, наверно, двести. В основном это были туланцы, но помимо них пришло еще десятка два индусов и пакистанцев, энное количество китайцев, малайцев, еще каких-то уроженцев Востока, чью национальную принадлежность я так и не определила, и горстка японцев. Да и западных личностей откуда ни возьмись набежало порядочно; я даже не подозревала, что во всем Тулане их наберется так много, как оказалось в одном лишь Туне.
Меня представили верховному комиссару Индии, послам Индии и Пакистана, а также разным консулам, почетным и обычным, включая Джоша Левитсена, прибывшего в несуразном костюме-тройке, который вышел из моды еще во времена его школьного выпускного бала. Вероятно, чтобы отвлечься от этого обстоятельства, он уже прилично набрался к тому моменту, как мы пожали друг другу руки.
Принц подводил меня к своим министрам, советникам и членам семьи. Последняя категория включала его унылого брата с женой, чей сын наследовал трон в случае, если у Сувиндера не будет детей, а пока учился в принадлежащем «Бизнесу» швейцарском пансионе. Потом я также перезнакомилась с представителями других благородных семейств, которых насчитывалось не более дюжины; с группой почти неотличимых друг от друга лам в шафранно-желтых одеяниях; с парочкой индуистских жрецов, чьи одеяния выглядели почти вызывающими; кроме того, я была представлена тем туланским сановникам, с которыми разошлась четыре года назад в «Твин-Оттере» и накануне – в министерстве иностранных дел.
Мне пришлось много кланяться и много улыбаться. Я всегда благодарила судьбу за прекрасную память на имена и теперь, не нуждаясь в подсказках, поздоровалась с такими людьми, как старший инспектор иммиграционной службы Шлахм Тивелу, министр внутренних дел Хокла Нинипхе и премьер-министр Джунгеатаи Румде. Все они были польщены. Я заметила женское лицо, которое точно где-то видела раньше, но не сразу вспомнила: это была одна из фрейлин старой королевы.
Иностранное присутствие олицетворяли британцы из МДС и американцы из Корпуса мира – как и положено, молодые, полные энтузиазма, наивные и энергичные, несколько учителей, в основном из Англии и Франции, парочка докторов-австралийцев и один хирург-индиец, группа неотесанных канадских инженеров и подрядчиков, занимавшихся относительно мелкомасштабным строительством, горстка потных европейских бизнесменов, которые надеялись получить у туланских министров лицензию на землепользование, и профессор геологии из Милана, внешне привлекательный, но ядовито-самодовольный, с целым эскортом студенток.
Только когда начинаешь вглядываться, только когда насмотришься на ослепительно-белые вершины вверху и переведешь взгляд на то, что тебя окружает, начинаешь видеть все разнообразие форм.
– Работают они из рук вон плохо.
– Неужели?
– Сладу нет. Толку от них никакого. Не понимают, что такое рабочее время. По-моему, они вообще не понимают, что такое время, – возмущался рослый, грузный бизнесмен-австриец, крепко вцепившийся в бокал с коктейлем.
– Да что вы говорите? – отозвалась я.
– Именно так! У нас фабрика в Сангаману: сами понимаете, небольшое, вернее даже сказать – просто крохотное предприятие по производству очков и национальных украшений. Мы получили средства от Всемирного банка и разных негосударственных организаций, и этот проект призван был обеспечить столь необходимые здесь рабочие места. И дело могло приносить более или менее приличный доход, если бы не рабочие – они неисправимы.