Может быть, я себя обманываю, но если это, что маловероятно, еще не стало достоянием общественности, я бы хотела сохранить этот факт в тайне.
– Папа не мог так поступить. – Джек отрицательно покачал головой. – Он любил тебя.
Анна‑Лиза коснулась его щеки.
– Недостаточно сильно.
Как и любого мальчика из приличной нью‑йоркской семьи, мама постоянно предостерегала Джека, чтобы он держался подальше от этой части города, потому что здесь могли пырнуть ножом, ограбить и даже убить. Такси остановилось у многоквартирного дома, которыми, по всей видимости, изобилуют обветшалые районы всех крупных городов. Анна‑Лиза расплатилась с водителем и ступила на заплеванный тротуар, как будто входила в замок.
Джек не понимал мать. Сам он еще даже не простил отца, что уж говорить о том, чтобы наведаться к проститутке, которую он трахал перед смертью. Ему было любопытно, как мать намерена преодолеть первую преграду – запертую входную дверь. Но она нажала на кнопку звонка под номером квартиры, на которую ей указали, и четко произнесла:
– Я насчет Джозефа.
Что‑то зажужжало, и дверь открылась.
На третьем этаже их уже ждала женщина – худая, изможденная, с рыжими торчащими в разные стороны волосами. Она стояла, скрестив руки на груди, как будто тянула невидимую ленту. Когда она увидела Джека, ее рот округлился в беззвучное «О».
– Ты… ты так на него похож!
Джек отвернулся, делая вид, что рассматривает облупившиеся стены в коридоре.
Мать шагнула вперед.
– Здравствуйте, – сказала она, протягивая руку.
Джек знал, что мать долгие годы работала с неимущими, и все равно был потрясен тем, настолько естественно она держится.
– Я Анна‑Лиза Сент‑Брайд.
Женщина заморгала.
– Вы А? – спросила она.
– Прошу прощения?
Та опомнилась и, зардевшись, посторонилась.
– Проходите, пожалуйста.
Вся квартира была не больше комнаты в пентхаусе, где вырос Джек. Они оказались в гостиной – уютном уголке, где стоял потрепанный диван с цветастой обивкой и телевизор. «И здесь они этим занимались?» – удивился Джек. Горло жгло огнем. Ему хотелось прокричать, как он ненавидит эту квартиру, эту женщину. Ненавидит за то, что она украла его отца. Имея такую жену, его отец бегал вот к этой?!
– Я сама хотела вам позвонить, – призналась хозяйка. – Но все не решалась. Он кое‑что здесь оставил… Джозеф.
Она полезла в ящик и достала отцовский золотой «ролекс». Анна‑Лиза взяла часы, погладила выгравированную надпись. «Д. на вечную память. С любовью, А.»
Джек прочел надпись поверх материнского плеча. Хмыкнул.
– На вечную память.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы вернули часы, – сказала Анна‑Лиза, вздернув подбородок.
– Скорее всего, она собиралась их присвоить, да ты объявилась, – пробормотал Джек.
– Джек! – одернула его мать. – Мисс…
– Роза. Просто Роза.
– Роза, я пришла вас поблагодарить.
– Вы… хотите поблагодарить… меня?
– Врачи сказали, вы от него не отходили. Если уж я… не смогла быть с Джозефом в последние минуты, я рада, что рядом с ним находился близкий человек. – Анна‑Лиза кивнула, как будто убеждая себя, что говорит правильно. – Он часто… у вас бывал?
– Раз в неделю. Но я не брала у него денег. Клала их назад в бумажник, когда он спал.
Для Джека это оказалось последней каплей. Он заслонил собой мать, на шее вздулись вены, в висках стучало.
– Ты дешевая грязная шлюха! Неужели ты думаешь, что ей приятно это слышать? Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже?
– Джек, прекрати! – решительно осадила его мать.
– Ты дешевая грязная шлюха! Неужели ты думаешь, что ей приятно это слышать? Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже?
– Джек, прекрати! – решительно осадила его мать. – Я к тебе и пальцем не прикасалась с тех пор, как тебе исполнилось десять. Но видит Бог, я тебя отшлепаю. В поступках твоего отца эта женщина не виновата. Если она делала его счастливым, раз уж я не смогла, то она меньше всего заслуживает, чтобы на нее орали.
По лицу Анны‑Лизы текли слезы. Джек был уверен: останься он еще хоть на секунду, и его сердце просто разорвется. Он нежно коснулся материнской щеки, почувствовал под своими пальцами ее скорбь.
– Мама, – убитым голосом прошептал он. – Давай уйдем.
– Это вы делали его счастливым.
От тихого, словно воспоминание, голоса Розы они обернулись.
– Он говорил только о вас. Уверял, что не заслуживает такой женщины, как вы.
Анна‑Лиза закрыла глаза.
– Спасибо вам за эти слова, – негромко произнесла она.
Она прищурилась и взглянула на Розу. Джек замер. Он уже видел такое выражение у матери на лице – признак «крестового похода».
– Мама, не нужно!
Но Анна‑Лиза уже схватила Розу за руку.
– Вы не должны так жить.
– Мои таланты не очень‑то востребованы.
– Можно заняться чем‑то другим. Начать с чистого листа.
– В монастырь я не собираюсь! – решительно заявила Роза.
– Тогда поедем со мной! – заполнила неловкое молчание словами Анна‑Лиза. – Мне нужна домработница, – объяснила она, хотя Джек отлично знал, что у них уже есть одна. – Я буду прилично платить, плюс проживание и питание.
– Я не могу… не могу жить у вас. Джозеф…
– …сейчас улыбается, – закончила Анна‑Лиза.
Джек решил: в этом есть некая высшая справедливость – эта проститутка буквально будет убирать за собой грязь. Для Анны‑Лизы подобный благородный поступок не новость: у его матери такое большое сердце, что люди натыкаются на него и, сами того не осознавая, оказываются в плену ее порядочности. Возможно, у мамы был свой расчет, потому что присутствие Розы не позволяло забыть Джозефа.
С другой стороны, может быть, мама просто хотела убить Розy, когда та заснет.
Анна‑Лиза надела часы мужа на руку, хотя они были слишком большими.
– Роза, – сердечно произнесла она, – познакомьтесь с моим сыном.
– Я хочу, чтобы она до конца дней мелькала у меня перед глазами, – тем же вечером призналась Анна‑Лиза сыну. – Может быть, еще даже удастся ее полюбить.
– Что там любить? – удивился Джек.
– Твой отец думал по‑другому. Его выбор я одобряю.
– Ты не должна за него отвечать. Даже мать Тереза так бы нe поступила.
– Матери Терезе муж не изменял, – скривилась Анна‑Лиза. – Когда уходишь, Джек, тебя вспоминают по делам твоим, а не по толу, что ты хотел, но не сделал. Твой отец слишком поздно это понял.
Джек поцеловал мать в щеку.
– Я хочу вырасти и стать таким, как ты.
Они помолчали.
– Обязательно станешь, – ответила наконец Анна‑Лиза. – Я в это верю.
Такси остановилось у общежития в начале девятого. Даже с улицы Джек видел в окнах силуэты, слышал тяжелые басы. Казалось, он никуда не уезжал, как будто вечеринка продолжалась несколько щей, за исключением того, что его собственный мир переменился. Он открыл дверь ключом, вошел и увидел сидящего на диване Чада. С ним было еще несколько игроков их команды. Какая‑то девушка лежала у Чада на коленях, словно вязаная накидка.