Это был не случайный крестьянин или рабочий. Это был он, предатель. Лев не сомневался в этом. Он двигался на север, в сторону леса. Если он сумеет первым добраться до опушки, то сможет затеряться в лесу. А у Льва не было собак, чтобы выследить его. Он оглянулся через плечо — трое агентов сильно отставали от него. Лопнула какая-то ниточка, соединявшая его с ними. Он больше не мог полагаться на них. Ему предстояло самому настичь и схватить предателя.
И тут, словно ощутив погоню каким-то шестым чувством, Анатолий остановился и оглянулся. К нему по склону пологого холма бежал человек. Не было никаких сомнений в том, что он — офицер госбезопасности. Анатолий был совершенно уверен в том, что уничтожил все улики, связывающие его с этой глухой деревней. Поэтому несколько мгновений он просто стоял не шевелясь, загипнотизированный видом своего преследователя. Его нашли. Он почувствовал, как в животе у него образовался ледяной комок. Кровь прилила к лицу, и, внезапно сообразив, что появление этого человека означает для него смерть, он повернулся и побежал к лесу. Первые несколько шагов получились неуверенными, он даже поскользнулся и едва не упал лицом в сугроб. Анатолий быстро понял, что пальто только мешает ему. Он сбросил его с плеч, отшвырнул в сторону и побежал что было сил.
Анатолий больше не совершал ошибок и не оборачивался. Он смотрел только вперед, на далекий лес. Если он будет бежать и дальше с такой же скоростью, то доберется до первых деревьев раньше, чем преследователь догонит его. Лес давал ему возможность спрятаться и исчезнуть. А если дело дойдет до драки, у него там будет больше шансов на победу, если он подберет сучья или камни, чем у безоружного в отрытом поле.
Лев набирал скорость, устремляясь вперед, словно на беговой дорожке. Какая-то часть сознания напоминала ему о том, что он движется по совершенно незнакомой и оттого опасной местности, так что скорость грозила бедой. Но амфетамин заставлял его верить, что для него не осталось ничего невозможного и что он может покрыть разделяющее их расстояние одним прыжком.
Внезапно Лев поскользнулся и кубарем полетел куда-то вбок, прямо в глубокий снег. Ослепленный, он перевернулся на спину, прислушиваясь к себе, не сломал ли чего-нибудь, и глядя в бледно-голубое небо. Он не чувствовал боли. Затем он встал на ноги и принялся отряхивать снег с лица и рук, отстраненно отметив многочисленные царапины и ссадины. Он посмотрел вперед, выискивая фигуру Бродского и ожидая увидеть, как тот скрывается среди деревьев. Но, к его удивлению, подозреваемый остановился. Он не двигался с места. Сбитый с толку, Лев бросился к нему. Он ничего не понимал — в тот самый момент, когда спасение стало реальностью, этот человек опустил руки. Он смотрел куда-то себе под ноги. Теперь их разделяло не больше ста метров. Лев вытащил пистолет, переходя на шаг. Он прицелился, прекрасно сознавая, что не попадет в цель с такого расстояния. Сердце гулко стучало у него в груди — два удара на каждый шаг. Новый всплеск амфетамина — он почувствовал, как во рту у него пересохло. Пальцы дрожали от избытка энергии, по спине струйками тек горячий пот. Их разделяло каких-нибудь пятьдесят шагов. Бродский повернулся. Он был без оружия. В руках у него ничего не было; такое впечатление, будто он вдруг решил сдаться и прекратить сопротивление. Лев продолжал двигаться вперед, подходя к нему все ближе и ближе. Наконец он рассмотрел, почему остановился Бродский. Между ним и лесом протянулась скованная льдом речка, шириной метров двадцать. С вершины холма ее не было видно, она скрывалась под слоем снега, запорошившим замерзшую поверхность. Лев окликнул его:
— Все кончено!
Анатолий, похоже, взвесил его слова, а потом повернулся обратно к лесу и ступил на лед. Он шагал неуверенно, скользя по гладкой поверхности. Ледяная простыня трещала под ногами, едва выдерживая его вес. Но он не останавливался. Шаг за шагом, и лед начал трескаться — черные ломаные линии образовались на его поверхности, змеясь и разбегаясь из-под ботинок.
Ледяная простыня трещала под ногами, едва выдерживая его вес. Но он не останавливался. Шаг за шагом, и лед начал трескаться — черные ломаные линии образовались на его поверхности, змеясь и разбегаясь из-под ботинок. Чем быстрее он шел, тем быстрее они появлялись, множась во все стороны. Сквозь трещины начала выплескиваться черная вода. Но Анатолий упрямо продвигался вперед: он был уже на середине реки, и до другого берега ему оставалось метров десять, не больше. Он опустил голову, глядя на темную ледяную воду у себя под ногами.
Лев подошел к краю обрыва, сунул пистолет в кобуру и протянул руку.
— Лед вас не выдержит. Вам все равно не добраться до леса.
Бродский остановился и обернулся.
— А я и не пытаюсь добраться до леса.
Он поднял правую ногу и с силой топнул ею, пробив лед. Черная вода хлынула наружу, пробоина расширилась, и он провалился в нее.
Оцепенев от ужаса и холода, он пошел ко дну, запрокинув лицо к небу и глядя на солнце. Затем, чувствуя, как его потянуло вверх, он оттолкнулся ногами от пробоины и позволил воде увлечь себя вниз по течению. Он не собирался выныривать. Он хотел раствориться в черной воде. В легких сначала защипало, потом они вспыхнули жидким огнем, и он понял, что его тело пока не хочет умирать. Анатолий сделал еще несколько гребков вниз по течению, стараясь как можно дальше уплыть от света, от возможности спастись и выжить. Наконец естественная плавучесть организма подняла его на поверхность, но вместо воздуха его лицо уткнулось в прозрачную пленку льда. Течение неторопливо влекло его дальше.
Предатель не собирался выныривать. Вне всякого сомнения, он старался как можно дальше уплыть от пробоины во льду, чтобы утонуть и защитить своих сообщников. Лев поспешил за ним вдоль берега, прикидывая, в каком месте подо льдом тот может сейчас находиться. Отстегнув тяжелую портупею с пистолетом, он бросил ее на землю и ступил на замерзшую поверхность реки. Сапоги его тут же заскользили по льду. Почти сразу же лед начал опасно потрескивать. Лев не останавливался, стараясь ступать как можно легче, но лед уже трещал и прогибался под его весом. Дойдя до середины реки, он присел на корточки и принялся судорожно расчищать снег. Но подозреваемого нигде не было видно — повсюду расстилалось лишь темное зеркало воды. Лев двинулся вниз по течению, но все новые и новые трещины сопровождали каждый его шаг, окружая со всех сторон. Поверх льда выступила вода, подбираясь к его сапогам, и трещины начали соединяться. Он поднял голову, набрал полную грудь воздуха, готовясь к неизбежному, и в это самое мгновение раздался громкий треск.
Лед треснул и разошелся в стороны.
Хотя Лев пока еще не чувствовал холода, разогретый действием амфетамина, он понимал, что должен действовать быстро. При такой температуре в его распоряжении оставалось всего несколько секунд. Лев закрутился на месте. Сверху, в двух местах, где лед проломился, падали столбы света, но в остальном вода была темной и мрачной. Толстый слой снега на льду не пропускал сюда солнечные лучи. Он оттолкнулся ногами от дна и устремился вниз по течению. Ничего не видя вокруг, он плыл все дальше и дальше, слепо загребая руками то вправо, то влево. Легкие горели, требуя воздуха. Но в ответ он лишь увеличил скорость и сильнее заработал ногами, заставляя себя двигаться быстрее сквозь толщу воды. Вскоре у него не останется выбора: ему придется или повернуть назад, или умереть. Сообразив, что второго шанса у него не будет и что возвращение с пустыми руками равносильно смертной казни, он сделал еще один мощный гребок.
Рука его наткнулась на что-то мягкое: это была брючина. Лев понял, что это Бродский, которого течение прижало снизу ко льду. Он не шевелился. Но вдруг, словно прикосновение Льва пробудило его к жизни, он начал брыкаться и размахивать руками. Лев поднырнул под него и обхватил за шею. Легкие у него уже раздирала жгучая боль. Ему нужно было немедленно всплыть на поверхность и глотнуть воздуха.