Металлическая дверь загремела, как будто по ней ударили кувалдой, затем выгнулась наружу, слетев с петель, после чего ее будто кто‑то втянул обратно внутрь, и она распахнулась, ударившись о стену коридора. Дым, жар и язык красного пламени вырвались наружу, повсюду распространился запах взрывчатки.
– Быстро! – заорал Устинов, стараясь перекричать персонал “скорой помощи”, в испуге задававший бессвязные вопросы, и вопли охранников, с топотом бежавших по булыжнику. – Ты, водила, давай вывози нас отсюда скорее, пока все вокруг не взлетело на воздух!
Во всем этом был определенный риск, но нужно было что‑то делать. В любом случае на какое‑то время Устинов обеспечивал себе безопасность. Главная трудность состояла в том, что он не был уверен, что все оставшиеся там были мертвы. Если это так, то у него будет масса времени, для того чтобы придумать правдоподобную версию случившегося. Если нет – то ему конец. Время покажет.
Он вскочил в “скорую помощь” как раз в тот момент, когда завелся мотор, и санитары сразу же принялись снимать с него одежду. Хлопая дверями, машина рванулась через двор, проскочила под каменной аркой и оказалась на дороге, ведущей к внешней стене.
– Поехали! – заорал Устинов. – Быстро увози нас отсюда!
Водитель прижался грудью к рулю и надавил на газ. Во дворе охранники и пилот вертолета беспорядочно носились по булыжникам, кашляя от густого едкого дыма, вырывавшегося из дверей. Огонь, которого и так было немного, совершенно исчез, поглощенный дымом. И тут из‑за стены густого вонючего дыма показалась неясная жуткая фигура: Драгошани, все еще обнаженный, с покрытым черными полосами и кровавыми пятнами серым телом, тащил, перебросив через плечи, ревущего от ярости Боровица.
– Что здесь происходит? – кашляя и брызгая слюной заорал генерал. – Что? Где эта вероломная собака Устинов? Вы что, дали ему уйти? Где “скорая помощь" – ? Чем вы здесь занимаетесь, дураки чертовы?
Пока охранники снимали Боровица со спины Драгошани, один из них, задыхаясь, проговорил:
– Товарищ Устинов ранен. Его увезла “скорая помощь”.
– Товарищ? Товарищ?!!! – прорычал Боровиц. – Никакой он не товарищ. Ты сказал “ранен”? Ранен, ты, задница?! Я хочу, чтобы он сдох!
С искаженным от злости лицом он обернулся к башне:
– Эй, вы, там, вы видите “скорую помощь”?
– Да, товарищ генерал, она приближается к наружной стене.
– Остановите ее! – генерал вскрикнул, схватившись за раненое плечо.
– Но...
– Взорвите ее к чертовой матери! – в ярости заорал генерал.
Снайпер на башне укрепил прибор ночного видения на стволе “Калашникова”, вставил на место магазин с трассирующими и разрывными пулями. Встав на колено, он поймал в прицеле прибора ночного видения “скорую помощь”, целясь в кабину и капот. Машина замедлила ход, приближаясь к одной из арок в наружной стене, но человек знал, что ей не суждено до нее добраться. Зажав оружие между плечом и парапетом, он нажал на спуск и долго не отпускал. Огненная стрела вырвалась из башни, ударила сначала в нескольких метрах от “скорой помощи”, затем подпрыгнула и достигла цели.
Передняя часть “скорой помощи” взорвалась белым огнем, горячий бензин полетел во все стороны. Слетев с дороги и перевернувшись на бок, машина пропахала в земле глубокую борозду и остановилась. Кто‑то в белом отползал на четвереньках от горящей машины, другой в расстегнутой рубашке с развевающимися полами, прикрывшись от огня темным пальто, прихрамывая бежал по направлению к выезду с территории.
Не имея возможности видеть, что происходит за пределами внутреннего двора, поддерживаемый охранниками Боровиц нетерпеливо прокричал, обращаясь к людям на башне:
– Вы остановили ее?
– Да.
Но по крайней мере двое живы. Один из персонала “скорой помощи”, а другой, мне кажется...
– Я знаю, кто другой, – крикнул Боровиц. – Это предатель. Он предал меня, отдел, Россию! Пристрелите его!
Снайпер громко сглотнул, прицелился и открыл огонь. Пули взрыли землю у ног Устинова, а затем настигли его и буквально разорвали на части.
Человек на башне впервые в своей жизни совершил убийство. Опустив оружие, он дрожа перегнулся через перила и крикнул слабым голосом:
– Все в порядке!
– Очень хорошо, – ответил Боровиц. – А теперь стой там и внимательно наблюдай.
Он снова застонал и схватился за плечо, а том месте, где сквозь ткань пальто выступила кровь.
– Вы ранены, товарищ генерал, – произнес один из охранников.
– Конечно, я ранен, идиот! Но это подождет. Сейчас я хочу, чтобы все собрались. Мне нужно кое‑что им сказать. Информация о том, что случилось, не должна выйти за пределы этих стен. Сколько здесь у нас этих чертовых сотрудников КГБ?
– Двое, – ответил охранник. – Один там, внутри...
– Он мертв, – равнодушно сказал Боровиц.
– Тогда только один. Снаружи, в лесу. Все остальные – служащие отдела.
– Хорошо... А у этого, там, в лесу, рация есть?
– Нет, товарищ генерал.
– Еще лучше. Хорошо, приведите его и пока закройте где‑нибудь. Ответственность я беру на себя.
– Есть, товарищ генерал.
– И пусть никто ни о чем не беспокоится, – продолжал Боровиц. – Все это ляжет на мои плечи, а они, как вы знаете, у меня очень широкие. Я ничего не собираюсь скрывать, но расскажу об этом, когда придет время. Возможно, случившееся позволит нам раз и навсегда избавиться от опеки КГБ. Так, давайте действовать. Ты, – он повернулся к пилоту вертолета, – поднимайся в воздух. Мне нужен врач, врач из нашего отдела. Быстро привези его сюда.
– Есть, товарищ генерал. Будет исполнено! Пилот бросился к вертолету, охранники – к машине, стоявшей за пределами двора. Убедившись, что они ушли, Боровиц, опершись на руку Драгошани, обратился к нему:
– Борис, ты еще на что‑то годишься?
– Я пока цел, если вы это имеете в виду, – ответил тот. – Прежде чем разорвалась граната, я успел спрятаться в прихожей.
Боровиц по‑волчьи ухмыльнулся, несмотря на ужасное жжение в плече.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда пойди туда и постарайся найти огнетушитель. Если где‑то еще горит, погаси пламя. После этого можешь присоединиться ко мне в лекционном зале.
Он отпустил руку обнаженного человека, на какой‑то момент покачнулся, затем встал прямо и твердо.
– Ну, чего ты ждешь?
Драгошани, ковыляя, вернулся в коридор, где уже почти не было дыма.
– Да, и надень что‑нибудь, на худой конец найди одеяло. На сегодня твоя работа окончена. Не дело, чтобы Борис Драгошани, возможно, будущий некромант Кремля, разгуливал в чем мать родила, – крикнул ему вслед Боровиц.
* * *
Неделю спустя на закрытом заседании суда Григорий Боровиц давал показания по поводу событий, произошедших той ночью в специально оборудованной резиденции в Бронницах. Слушания имели двойную цель. Во‑первых, установить, следует ли привлекать к ответственности Боровица за “серьезные нарушения в работе” возглавляемого им “экспериментального отдела”. И во‑вторых, выслушать его аргументы в пользу полной независимости работы отдела от других секретных служб СССР, в особенности от КГБ. Короче говоря, генерал собирался использовать эти слушания в качестве отправной точки в своем стремлении к полной самостоятельности.