Трудно было найти добровольцев моряков для многолетнего плавания в Китай, поэтому подлецы капитаны воровали людей. Напоив до беспамятства или одурманив опиумом несчастных болванов, они тайком переправляли свои жертвы по туннелям на ожидавшие корабли — «шанхаили», как это называлось. Человек приходил в себя далеко в море и на годы оказывался прикован к судну, бороздящему Тихий океан. Эвелин рассказывала, что она даже забиралась в эти подземные проходы — как-то ночью, когда была под кайфом. Судя по всему, ей не хотелось рассказывать об этом, но кое-что ему тогда удалось узнать. Там, в туннелях, были люди.
— С острыми зубами, — шептала Эвелин. — У них были острые зубы. Я помню.
Острые зубы он списал на тогдашнее состояние Эви, но вот туннели… Никс понимал, почему она была так увлечена ими. Оказаться захваченным в плен не казалось ему таким уж страшным, острых зубов и всего такого он не боялся. Наоборот, это было бы идеальным выходом из того бардака, в который превратилась его жизнь. Он бы шел и шел по одному из таких туннелей — до самого солнца, куда-нибудь туда, откуда нет возврата, где нет ни светящихся ореолов, ни «пыльцы», где сон и явь — одно и то же.
— А ты раненько, — вдруг прозвучал рядом чей-то голос, и Никс вздрогнул от неожиданности.
Обернувшись, он увидел присевшего возле него на парковую скамью молодого человека — долговязого, широкоплечего и длинноногого. Лицо его скрывал черный капюшон и солнечные очки в черной оправе с зеркальными линзами. Но Никс не удивился, поскольку ждал его.
— Ага, — ответил он. — Кое-что произошло.
Юноша в капюшоне кивнул, не повернув головы, так что Никс видел лишь кончик его длинного носа и краешек эспаньолки, выступавшей под полноватой нижней губой.
— Тебя вышибли.
Никс присвистнул и покачал головой.
— Черт! Как ты узнал, чувак? Это случилось меньше часа назад. Не знаю, у кого ты достал эту информацию, но можешь сказать этому придурку, чтобы тот убрал свою голову от моей задницы.
Молодой человек не повернулся, но голос его стал тише.
— Откуда узнал, не важно. А важно то, что ты решил позвонить мне, а не Тиму Бликеру. Это прекрасный шаг…
Таинственный собеседник Никса был торговцем наркотиками — ему присоветовали этого парня в пиццерии «Джейкобс» как-то ночью, когда Блик уехал в Сиэтл. С тех пор они встречались несколько раз. Свой товар незнакомец отдавал дешевле, чем Блик, и не занимался ничем тяжелее «пыльцы» — Никсу это нравилось. И все же он старался не встречаться с этим парнем без крайней необходимости. Тот назначал встречи только здесь — в парке, на открытом месте с широким видом на город, а не в лесном уединении, как предпочитал Никс. А еще его настораживала манера таинственного незнакомца — тот обращался с Никсом так, будто все про него знал. И он действительно знал многое — например, что Никс приехал с Аляски, что он живет в сквоте с Финном и Эвелин и моет тарелки у Джейкоба, да и вообще держался так, будто Никс его брат и ему есть до него какое-то дело. А между тем сам Никс даже не знал его имени. Они находились в неравном положении, и это бесило Никса.
Незнакомец всегда скрывал свое лицо и носил одну и ту же толстовку с капюшоном, одни и те же темные джинсы и неизменные темные спортивные очки. Кроме номера его мобильника Никс знал только то, что у него имелась темно-каштановая эспаньолка и татуировка на внутренней стороне правого запястья в виде крошечного синего икса, достаточно маленького, чтоб его можно было скрыть под ремешком часов. Никс как-то раз заметил его, когда парень передавал ему «пыльцу», и рукав приподнялся как раз настолько, чтобы открыть бледное запястье.
— Прекрасный шаг? Чувак, ты меня даже не знаешь!
Никс вытащил бумажник и протянул парню купюру, которую пытался отдать Блику.
— Прекрасный шаг? Чувак, ты меня даже не знаешь!
Никс вытащил бумажник и протянул парню купюру, которую пытался отдать Блику.
— Вот твоя двадцатка. И держись подальше от моего дерьма. Я пошел.
Он было встал, но парень вытянул правую руку — ту самую, с крошечным иксом, — и Никс невольно присел обратно.
— Расслабься. — Незнакомец вытащил пакетик из кармана и передал его Никсу, не притрагиваясь к деньгам. — За мой счет. — Он сделал паузу. — При одном условии.
— Нет, чувак. Я не стану поставлять тебе новых клиентов…
Молодой человек покачал головой.
— Ты послушай сначала, а потом будешь спорить. — Он сунул руки обратно в карманы толстовки. — Условие такое: ни при каких обстоятельствах не принимать «пыльцу» сегодня ночью.
— И это твое условие? — Никс поднял глаза к его лицу, но парень отвернулся и стал смотреть на восток, в поля. — Ты что, прикалываешься?
— Это просьба.
Сегодня ночью Никс планировал встретиться с К. А. Д'Амичи приглашал его на вечеринку в дом какой-то богатой девчонки, подруги его сестры, в северо-восточной части города. Он ждал этого в течение всего проклятого дня. На вечеринке он собирался нажраться, причем по полной, потом принять «пыльцу», а затем — уснуть и во сне найти путь через туннели, к кораблям в море, чтобы уйти и не вернуться.
— С какой стати ты мне указываешь, когда принимать ее, а когда — нет? Господи, чувак, это не твое дело! Тебе-то что с того?
— Это уж мне решать.
Никс прикрыл руками глаза. Что происходит? Откуда этот парень знает его? И с чего он вообще взял, что Никс будет выполнять его желания? Юноша снова почувствовал смятение. И отчего только все не могло стать нормальным, как в детстве, когда они жили вместе с Беттиной, а световые ореолы еще не начали появляться?
Торговец поднял правую руку и произнес тихо, но твердо:
— Ты должен дать слово, Николас Сент-Мишель.
«Сент-Мишель». Эти слова отдались эхом в голове Никса. «Сент-Мишель». Откуда он знает, как его зовут? Никс был слишком сбит с толку, чтобы рассуждать. И эта его рука с крошечным иксом — здесь что-то не так…
— Хорошо. Я обещаю. — Никс поднялся, чтобы уйти. — Но я не стану больше обращаться к тебе и даже видеть тебя поблизости не желаю. Никогда. Разговор окончен, — выпалил он, стараясь убедить в этом хотя бы себя.
И тут молодой человек на скамье впервые посмотрел на Никса. Его глаза прятались за стеклами очков, а все остальное лицо скрывалось в тени — но Никс заметил две вещи. Незнакомец улыбался. У него были резцы очень странной формы, которые придавали ему голодное, волчье выражение. Но почему-то сейчас, впервые за все время, эта улыбка не вызвала у Никса ощущения ужаса.
Тьма сгустилась над лесом, у края заросшего поля за белым, обшитым виниловыми панелями домиком д'Амичи. Моргана сидела на ступеньках крыльца, дожидаясь Ундину и в задумчивости проводя ладонью по гладким ногам. Вечер был тихим, лишь печально ухали совы, обитавшие в лесу за домом.
С самого раннего детства Моргана боялась этого леса. К. А. и его друзья бродили по нему почти ежедневно, строили крепости из досок, которые воровали у соседей с задних дворов, ловили лягушек, играли в индейцев. Несколько раз Моргана увязывалась за братом. Он не прогонял ее, но мальчишки и есть мальчишки: однажды они решили сыграть с ней шутку и удрали, бросив ее одну посреди леса. Окрашенное зеленью солнце, словно вода, заливало ее глаза, и девочка отчетливо ощущала рядом чье-то невидимое присутствие. Лес был живым, полным множества неведомых существ.