– Все‑таки он меня бросил. И маму тоже.
– Может, он просто не знал о твоем существовании?
– И при этом отписал мне в завещании дом, яхту и кучу денег?
– Нельзя же просто принять все это и продолжать делать вид, будто его никогда и на свете не было!
В чем‑то она права, подумал Тони. Впрочем, если для того, чтобы оставаться в блаженном неведении, ему придется раздать все деньги благотворительным обществам, – он готов.
– Сам он, знаешь ли, не особо торопился воздать мне должное, – заметил он. – Да и никакие деньги не искупят того факта, что когда‑то он ушел, а я остался с Ванессой.
Опустив бокал, Тони сжал руки в кулаки. Большую часть своего рабочего времени он помогал пациентам справляться с потоками захлестывающих их эмоций. Но, несмотря на этот опыт, сам оставался сапожником без сапог. Со временем, сталкиваясь с людьми в разных обстоятельствах, он научился вести себя вполне адекватно, но в конфликтных ситуациях с близкими людьми по‑прежнему терялся. Тони тщательно изображал из себя нормального человека, но в таких случаях весь его защитный антураж трещал по швам. Впрочем, Кэрол заслуживала ответа, и ответа вдумчивого. Он взял себя в руки.
– Кэрол, мы с тобой оба знаем, что вместо головы у меня крыша дырявая, – заговорил он. – Я не виню Ванессу за то, как она меня воспитывала. Она, как и я сам, – жертва среды и неудачных генов. Но, конечно, я не сомневаюсь, что она сыграла большую роль в превращении меня в не приспособленного к нормальной жизни мизантропа, коим я являюсь.
– Не такой уж ты и ужасный, – откликнулась Кэрол.
Искренняя доброта – беспроигрышная карта в любой беседе, подумал Тони.
– Может, и нет. Правда, ты сегодня уже как минимум одну бутылку вина высосала, – неуклюже пошутил он.
Кэрол юмора не оценила и непонимающе на него уставилась. В качестве извинения Тони пожал плечами.
– Короче говоря, – продолжил он, – отец мог смягчить разрушительное влияние моей мамаши, но не стал этого делать. Ну а эти деньги… Столько лет прошло – им уже не исправить того, что было.
– Тони, я уверена, что он не просто так вас бросил. Судя по моим сведениям, он был на редкость порядочным человеком, – возразила Кэрол.
– Давай отложим этот разговор, – поднялся на ноги Тони. – Я пока к нему не готов. Мне нужно все хорошенько обмозговать.
Кэрол неискренне улыбнулась. Тони прекрасно знал все ее гримасы и понял, что она разочарована. Конечно, он помогал ей раз за разом добиваться ошеломляющих успехов в работе; но вот в том, что касается обычных человеческих взаимоотношений… Тут он ее всегда только разочаровывал.
– Значит, в следующий раз, – осушила бокал Кэрол. – Это подождет.
Помахав ей рукой, Тони направился к лестнице, отделявшей ее квартиру на цокольном этаже от остального дома, где жил он сам. Обернувшись пожелать ей спокойной ночи, он увидел, что ее улыбка немного смягчилась.
– Я ведь тебя знаю, – сказала она. – Рано или поздно, но ты захочешь узнать про него все.
Подходя к дому, Альвин Амброуз заблаговременно вытащил из внутреннего кармана удостоверение. Все было против него – и внушительная фигура, и цвет кожи, и даже то, что на дворе стоял одиннадцатый час ночи. В глазах любого жителя таких вот обособленных особнячков, выстроенных в семидесятых годах, Амброуз был нежеланным гостем. Уж лучше он будет держать удостоверение наготове.
Открывший дверь мужчина недовольно покосился на часы, затем уставился на удостоверение Амброуза.
– Вы в курсе, который час? – буркнул он.
Амброузу пришел в голову не один язвительный ответ на этот вопрос, но он вовремя прикусил язык.
Амброузу пришел в голову не один язвительный ответ на этот вопрос, но он вовремя прикусил язык.
– Мистер Дэвид Дарси? – осведомился он. – Я детектив‑сержант Амброуз из отделения Уэст‑Мерсии. Извините за беспокойство, но мне необходимо переговорить с вашей дочерью Клэр.
Мужчина в полнейшем изумлении закачал головой.
– Невероятно! – воскликнул он. – Вы заявляетесь к нам в такой час, потому что Дженнифер Мейдмент до сих пор не пришла домой? Да сейчас всего половина одиннадцатого!
– Нет, сэр, – решил поставить этого идиота на место Амброуз. – Я заявился к вам в такой час потому, что Дженнифер Мейдмент убили.
Раздражение, появившееся было на лице Дэвида Дарси, мгновенно сменилось ужасом, да так быстро, как будто ему влепили хорошую пощечину.
– Что‑что? – не поверил он своим ушам. – Как? – Он бросил взгляд назад, как будто думал, что за его спиной уже притаился убийца. – Но ее мама нам только что звонила! – Дарси провел ладонью по редеющим темным волосам. – Господи… Господи боже… – Он нервно сглотнул.
– Мне нужно поговорить с вашей дочерью, – повторил Амброуз, придвигаясь поближе к открытой двери.
– Какой‑то кошмар… Я просто не понимаю, как… – продолжал бормотать мужчина. – Бедная Клэр, как она это перенесет? А до утра это подождать не может? – спросил он. – А мы уж тогда ей сами сообщим, чтобы смягчить удар.
– Нет, сэр. И такой удар не смягчишь. Мне необходимо опросить вашу дочь сегодня. Произошло убийство, и мы не можем позволить себе тратить время попусту. Чем скорее я поговорю с Клэр, тем лучше для расследования. Я не буду возражать, если вы с женой захотите присутствовать при разговоре, но он должен состояться сегодня.
Амброуз знал, что в глазах людей, незнакомых с его слабыми местами, он представляется черствым чурбаном. Когда речь идет об интересах следствия, считал Амброуз, все средства хороши. Сейчас он решил воспользоваться одним из таких методов и заговорил низким мрачным голосом, стараясь внушить собеседнику мысли о грохоте танков, ползущих по мирным городским улицам.
– С вашего позволения, прямо сейчас, – заявил он и шагнул на порог, так что Дарси был вынужден отступить внутрь дома.
– Заходите, – сказал Дарси и указал полицейскому на первую дверь справа.
За ней скрывалась уютная гостиная с потрепанной, но удобной на вид мебелью. На полках стопками громоздились диски и настольные игры, в углу между одним из диванов и широкоэкранным телевизором валялась куча игрушек. Журнальный столик был почти погребен под деталями конструктора «Меккано», а у подлокотника второго дивана высилась кипа детских книг. В комнате никого не оказалось, и Амброуз вопросительно посмотрел на Дарси.
– Вы уж извините за беспорядок, – заговорил тот. – У нас четверо детей, и, по правде говоря, все мы – ужасные свинтусы.
Амброуз не стал осуждать Дарси за то, что тот, услышав об убийстве лучшей подруги дочери, беспокоится о чистоте гостиной. Амброуз лучше других знал, что шок иногда вызывает совершенно непредсказуемые и не совсем адекватные реакции.
– А ваша дочь? – поинтересовался он.
– Да‑да, подождите минутку, я позову Клэр и жену, – быстро закивал Дарси и выбежал из комнаты.
Все семейство вернулось так скоро, что Амброуз сразу понял – этот трус не осмелился рассказать им, в чем дело. Клэр оказалась худенькой и растрепанной девочкой в пушистом белом халате, накинутом поверх фланелевой пижамы. На ногах у нее были отвратительного оттенка розовые «кроксы».