– У Марко уже заканчивается срок службы в армии; в конце месяца приедет домой на четыре дня. А Мария Луиза болтает теперь исключительно по‑английски. Так что этой осенью отправим ее в Лондон, любоваться картинами Куртолда.Это какое‑то безумие, Гвидо, ехать в Англию, чтобы изучать там технику реставрации!
Паола, супруга Брунетти, преподавала английскую литературу в университете Ка'Фоскари. Так что Серджио вряд ли удалось бы удивить Брунетти рассказами о несуразностях системы высшего образования в Италии.
– А она достаточно хорошо владеет языком?
– Куда уж лучше! Если бы это было не так, мы бы отправили ее к вам с Паолой на лето.
– И чем бы мы, по‑твоему, с ней занимались? Болтали по‑английски с утра до вечера?
– Ну да.
– Знаешь, Серджио, мы переходим на английский, только когда хотим, чтобы дети нас не поняли. Но теперь им так хорошо преподают его в школе, что они практически всё понимают, и мы и этого больше не можем делать.
– А ты попробуй перейти на латынь, – сказал Серджио со смешком, – она всегда тебе давалась.
– Боюсь, что я все позабыл. Сколько лет прошло… – отозвался Брунетти.
Ему стало грустно.
Серджио каким‑то чудом уловил его настроение. Это ему всегда удавалось.
– Я еще позвоню тебе перед отъездом, Гвидо.
– Хорошо. Stammi bene.
– Чао. – И Серджио положил трубку.
В течение своей жизни Брунетти не раз слышал подобное: «только благодаря ему…», и всякий раз не мог не вспомнить о Серджио. Когда Брунетти, который всегда хорошо учился, исполнилось восемнадцать, было решено, что на обучение в университете у семьи нет денег; что он должен сначала встать на ноги и начать вносить свой вклад в семейный бюджет. Брунетти желал учиться так же страстно, как другие в его возрасте желают близости с женщиной. Но что ему оставалось делать? Смириться и начать искать работу. И тогда Серджио, в то время только получивший должность техника‑лаборанта, настоял на том, чтобы брат не прерывал учебу, при условии, что он сам будет оказывать семье посильную материальную помощь. Уже тогда Брунетти был уверен, что хочет изучать право, и не столько современное законодательство, сколько историю права, его эволюцию, и причины, по которым оно развивалось именно так, а не иначе.
Поскольку в университете Ка'Фоскари не было юридического факультета, Брунетти пришлось уехать в Падую, что прибавило Серджио новых расходов; ему даже пришлось отложить женитьбу на три года, в течение которых Брунетти стал одним из самых успевающих студентов на факультете. Он даже начал подрабатывать, давая уроки студентам младших курсов.
Не поступи он в университет, он никогда не встретил бы Паолу, с которой познакомился в студенческой библиотеке; и, разумеется, никогда не стал бы полицейским. Иногда он задавал себе вопрос: если бы обстоятельства сложились по‑другому и он стал, к примеру, страховым агентом или обычным городским чиновником, изменился бы его внутренний взгляд на мир, на окружающие его вещи? Чувствуя, что праздные раздумья затянулись, Брунетти решительно протянул руку к телефону и снял трубку.
Брунетти так ни разу и не поинтересовался у Паолы, сколько комнат в особняке ее родителей; ему казалось, что это пошло. Он до сих пор не знал, сколько же на самом деле комнат в этом шикарном палаццо. Вот и сейчас он понятия не имел о количестве телефонных номеров, которыми располагал Орацио Фальер. Брунетти знал три номера: первый предназначался для публичного пользования, для друзей и партнеров по бизнесу, второй – только для членов семьи, и третий – личный номер графа, которым он практически не пользовался.
Сначала он позвонил по первому номеру, будто дело было не такое уж срочное и едва ли личное.
Сначала он позвонил по первому номеру, будто дело было не такое уж срочное и едва ли личное.
– Резиденция Фальер, – откликнулся незнакомый Брунетти мужской голос после третьего гудка.
– Доброе утро. Меня зовут Гвидо Брунетти. Я бы хотел поговорить с… – Брунетти слегка замешкался, стоит ли упоминать титул или достаточно будет сказать «с тестем».
– Он сейчас говорит по другой линии, Dottore Брунетти. Может, он перезвонит вам через… – затем последовала долгая пауза, – у нас тут отключили свет. Я сейчас вас соединю.
Брунетти услышал мягкий щелчок, а затем в трубке зазвучал глубокий баритон его тестя:
– Фальер.
Точка.
– Доброе утро. Это Гвидо.
Голос тестя слегка смягчился:
– А, Гвидо, как поживаешь? Как дети?
– У нас все отлично. А как вы? – у него не хватило духу выговорить «Донателла» (так звали его тещу), а называть ее графиней почему‑то не хотелось.
– Мы тоже в порядке, спасибо. Так чем обязан? – Граф прекрасно понимал, что коль скоро зять позвонил ему, на то имелись веские причины.
– Мне хотелось бы знать, что вам известно о семье Лоренцони.
Граф замолчал. Судя по затянувшейся паузе, Брунетти догадался, что он мысленно копается в составленной за много лет картотеке скандальных историй и сплетен вперемешку с информацией, которой он располагал обо всех знатных семьях в городе.
– А почему тебя это интересует, Гвидо? – осведомился граф, а затем добавил: – Если это не секрет, конечно.
– Речь идет об останках молодого человека, которые раскопали неподалеку от Беллуно. Рядом с останками было обнаружено кольцо с фамильным гербом Лоренцони.
– Это мог быть тот, кто украл у него кольцо, – предположил граф.
– Разумеется, – согласился Брунетти, – но я внимательно изучил материалы дела о похищении Роберто, и у меня возникло несколько вопросов, которые я хотел бы прояснить, если вы, конечно, не возражаете.
– Например?
За двадцать с лишним лет своего знакомства с графом у Брунетти не нашлось бы повода упрекнуть его в несдержанности; мало того, он был уверен: что бы он ни сказал, это останется между ними.
– Двое допрошенных в ходе расследования лиц почему‑то предположили, что это чья‑то злая шутка. И тот камень, заблокировавший ворота… Его положили со стороны виллы.
– Признаться, Гвидо, я смутно припоминаю все эти подробности. Если мне не изменяет память, нас в то время не было в городе. Это произошло на их вилле, не так ли?
– Да, – отозвался Брунетти. В голосе графа прозвучала какая‑то странная нотка. Это заставило его насторожиться, и он спросил: – А вам доводилось бывать там?
– Всего один или два раза, – уклончиво ответил граф.
– Тогда вам должно быть известно, как устроены ворота, – сказал Брунетти. Он решил, что не стоит пока напрямую спрашивать, насколько близки отношения между его тестем и семьей Лоренцони. Пока не стоит.
– Конечно. Они открываются вовнутрь. В стену вмонтировано переговорное устройство, и, чтобы проехать к вилле, каждый посетитель должен позвонить и представиться. Ворота можно открыть и из дома.
– Или снаружи, если известен код, – добавил Брунетти, – именно так и пыталась сделать подружка Роберто, но ворота не открылись.
– Ее фамилия Валлони, не так ли? – спросил граф.
– Да, – ответил Брунетти. Фамилия была знакома ему из материалов дела. – Франческа.
– Хорошенькая. Мы были на ее свадьбе.