- Ядумаю,чтотакаяпостановка вопроса звучит несколько странно,
поскольку Югославия являетсячленомТройственного пакта,которыйчетко
определилсвоивнешнеполитическиецели.ИлиЮгославиясобирается
предпринять какие-то акции,входящие в противоречие с идеей Тройственного
пакта?
- Югославия собирается защищать свои границы,откуда быни исходила
угроза:это,ядумаю,непротиворечитинеможетпротиворечить
международному праву-именнотому,котороеопределялоприсоединение
Югославии к Тройственному пакту.
- Следовательно,слухи отом,что Югославия предпринимает шаги для
заключения военного пакта с Лондоном, не лишены основания?
- Чьими слухами вы пользуетесь, господин посол?
- ЯживувБелграде,следовательно,слухами меняпитает здешняя
среда. Впрочем, как я мог понять вас, договор с Россией не будет направлен
против третьей стороны?
- Вы дискутируете эту проблему не со мной,а со слухами. Я же вам не
дал ответа на ваш вопрос - как, впрочем, и вы на мой.
- На какой именно?
- На первый, господин посол, на первый...
Рейхслейтер Альфред Розенберг думалпо-русски,когдачитал русскую
классику,московские газетыиливстречался ссоветскими дипломатами на
приемах.Говорил онпо-русски безакцента,потому что додвадцати лет
учился вИваново-Вознесенске иотец,желая дать ему второе образование,
<языковое>,требовал,чтобыдомаонговорилсловами <добрых итупых
варваров>, без которых европейская будущность невозможна, ибо никто, кроме
них,несможет править десятитысячекилометровыми просторами этой нелепой
державы,которая тем не менее должна быть включена в орбиту практического
европейского разума.<Безумцами,-любил повторять старший Розенберг, -
могутправить только безумцы,нолишьтакие,которые легкоподдаются
внушению мудрыхпсихиатров,понимающих болезнь иумеющих влиятьнаее
течение>.
Какое-товремяповозвращении народину отцов Розенберг ощущал на
себелюбопытные взглядысобеседников:ихшокировал егоязык,слишком
правильный,четкий,словнобызаконсервированный надвастолетия,с
манерныминосовымидифтонгамиижеланиемпроизнести словоокруглои
протяжно,какэллипс.Розенберг уехал вБаварию итам подолгу сидел в
маленьких пивных,прислушиваясь кговору посетителей> Он рассчитал,что
баварская манера,положенная на его <консервный> язык,родит некую новую
форму,чем-топохожую на речение австрийцев,живущих возле границ Южной
Германии.
Единственный человек,который понял дваистока его<нового> языка,
был Гиммлер.Вовремя ихпервой встречи вмаленькой комнатке партийной
канцелярии молодой рейхсфюрер ССпослеполучасовой беседы сРозенбергом
сказал:
- Выстараетесь подчеркивать своеюжноепроисхождение.
Стоитли?
Когдамыпридемквласти,окаждом изборцов напишут биографические
справки иопубликуют их в<народной энциклопедии>,выкинув оттуда имена
марксистов,веймарскихбюрократовиеврейскихживчиковотфинансов,
литературы иискусства.Люди узнают,что вы были рождены в России и там
получилиобразование.Человек,которыйсмогвокружениивраждебной
национальной средысохранитьстарыйязыкГермании,будетещебольше
импонировать массе.Ваш нынешний язык слишком конструктивен. Моя слабость
- скандинавскиеруны,поэтомуядовольнотщательноизучилязыковой
конструктивизм.Я увидел в скандинавских сказаниях попытку примирить язык
<земляных> германцев с<морскими> саксами.Самоевысокоенаслаждение я
испытываю, когда мне удается найти в словарях немецкое изначалие шведского
илинорвежского слова.Этопозволяет мневидетьродствоснордами и
считать их нашими младшими братьями, которых на протяжении веков дурманили
хитрыеанглийские бестии.Вашпример-великолепный примерарийского
мужества,которое может Противостоять натиску иводиночестве,один на
один с тьмой.
Содной стороны,Розенбергу былприятен этот комплимент начальника
охранных отрядов партии,но с другой - ему показалось, что в словах этого
веснушчатого юноши с близорукими, чуть навыкате (как у всех, кто в детстве
стеснялся носитьочки)глазами былоскрытоопределенное превосходство,
сознание первородного преимущества.
<Впрочем,-подумал тогда Розенберг,- это прекрасно в конечном-то
счете,если только подавить всебе самолюбие и посмотреть на этого юношу
как наэталон будущего арийца.Онсмеет так говорить со мной,со своим
старшим товарищем,лишьпотому,чтобольше меняощущает своемогучее
сообщество с миллионами немцев.Я слишком любил Германию - несколько даже
истерично,как любят мать,которую никогда не видели.Он же к категории
любви относится как щенок,равный другим щенкам,своим братьям,которые
требовательно и жадно сосут мать,еще не открыв глаз, еще не понимая сути
<принадлежности>, движимые лишь высшей правдой инстинкта: это мое, это для
меня, я хозяин этому>.
Розенберг тогда мгновение раздумывал, стоит ли ответить Гиммлеру так,
чтобы поставить его на место, но потом он решил, что в конце концов делают
они одно общее дело исчитаться честолюбием им,борцам фюрера,никак не
пристало.Темболее,что,видимо,Гиммлернесможетпонятьего,
Розенберга,внезапно вспыхнувшую обиду,каксильныймальчик никогда не
поймет обиду заморыша, когда он станет демонстрировать ему свою мускульную
силу,приглашая ксовместной радости по поводу совершенства торса,мощи
мышц и атлетической законченности фигуры.
<Слабый должен быть умнее сильного,-подумал тогда Розенберг, - он
должен обратить его силу на службу своей идее>.
...И сейчас, пригласив к себе Гейдриха, быстро просматривая документы
поЮгославии,которыепередавалемушефимперскогоуправления
безопасности,Розенбергловилсебянамысли,чтославянскиеимена,
написанные в немецкой транскрипции,он сначала воспринимает через русское
звучание, а уже потом осознает их истинный немецкий смысл.