Я просил приготовить нам хагепетер, суп из бычьих хвостов и крольчатину. И
велел заморозить бутылку старого рейнского. Вы не возражаете?
- Категорически возражаю, - ответил Шелленберг, улыбнувшись. - Сейчас
именно тот случай,когда я лишний раз могу утвердиться в самоуважении: <Я
смею спорить сшефом,вот какой ясмелый,особенно если речь идет не о
деле,аобобеде...>Сначальством надо спорить по поводу приятного и
молниеносно выполнять - без раздумий - его приказы по неприятному, то есть
главному.
- Спорить вообще никогда инискем ненадо,-заметил Гейдрих,
выходя из кабинета,- спор - категория неравенства, ибо, если ты умен, но
слаб,тынестанешьспорить,анайдешьпутькдостижениюсвоего,
задуманного,нажав другие кнопки,обойдя очевидную преграду, использовав
новые возможности. Если же ты умен и силен - ты не станешь тратить времени
наспоры,апопростузаменишьтакогоединомышленниканадругого,
отличающегося от первого одним лишь качеством:умением ценить время шефа.
Спор - это пустая трата времени.
- А дискуссия?Раньше вы любили дискутировать со мной,-осторожно
напомнил Шелленберг.
- Выучилисьправууеврея,Вальтер.Старайтесьвыжиматьяд,
заложенный в вас представителем племени спорщиков.Паразитизм -это одна
из форм спора.Самоутверждение для толпы -вследовании предначертаниям
гения;самоутверждение солдата -вбеспрекословности выполнения приказа
офицера;самоутверждение Шелленберга,еслионвнемнуждается,-в
рождении идей, угодных его старшему партайгеноссе Гейдриху.
Шелленберг открыл дверь, пропуская Гейдриха в зал, где шеф имперского
управления безопасности обедал сдрузьями,когда не было времени ехать в
ресторан,и подумал,что все-таки шутить на Принц-Альбрехтштрассе нельзя
ни с кем - даже с таким умным человеком, как группенфюрер.
<Неужели я стану подобным ему?- подумал Шелленберг, садясь в кресло
свысокой резной спинкой.-Неужели проклятие профессии рано или поздно
перемалываетчеловека,делаяегосвоимрабом,добровольнымрабом?!
Наверное,да.Когда Гейдрих пригласил менявполитическую разведку,я
думал, что буду заниматься чистым ремеслом и влиять на политику, не пачкая
манжет.Я считал, что получать показания у арестованного будет гестапо, а
мнеостанетсялишьпросмотретьстраницы,напечатанныенамашинкеи
подписанные тем человеком, который меня интересовал. Черта с два! Я должен
присутствовать на допросах,чтобы решить, в какой мере этот человек стоек
и,если он дал согласие на перевербовку,добровольно ли он пошел на это,
отстраха или онразыгрывает комбинацию,придуманную его шефами,чтобы
затянуть меня вих игру,азатянув вэту игру -победить иприжать к
ногтю.Бытьпобежденным вразведкеозначает либопредательство,либо
смерть.Актожехочет погибнуть?Инстинкт млекопитающего оказывается
сильнеелогикихомосапиенс.
Актожехочет погибнуть?Инстинкт млекопитающего оказывается
сильнеелогикихомосапиенс.Победитьлюбымпутем,победить,чтобы
выжить... Конечно, здесь уж не до шуток>.
- Как вам хагепетер? - спросил Гейдрих.
- Прекрасная говядина.
- Я попросил привезти эту вырезку из Брауншвейга -там особые травы,
запах полей передается мясу.ВБерлине такого мяса нет ине может быть:
заводские трубыразносят промышленный яднамногиедесяткикилометров
окрест столицы, отравляя поля, воздух и воду.
<Невтрубах здесь дело,-подумал Шелленберг,приперчивая сырое
мясо,-развезаводские трубывиноватывтом,чтомясовыдаютпо
карточкам?Фюрер хочет выйти из экономических трудностей путем войны.Он
неподготовлен кэкономической деятельности,базирующейся на соблюдении
объективныхзаконов.Онхочетнакормитьнемцевфранцузскимсыром,
украинским салом и русским мясом до того, как они восстанут против голода.
Немцы верят пока,что экономические трудности и карточная система вызваны
происками Черчилля,евреями ибольшевиками.Другой бынаего месте не
торопился свойной,используя темную веру народа вто,что всегда и во
всемвиноваты внешниеивнутренние враги...Онвеликий фантазер,наш
фюрер,но ведь все великие фантазеры,мечтавшие о глобальной перестройке
мира, основываясь лишь на мощи своего государства, оказывались у разбитого
корыта... Александр Македонский разве не пример тому?>
Почувствовав на себе пристальный взгляд Гейдриха, Шелленберг ощутил в
желудке тянущее чувство холода: ему показалось, что он не уследил за собой
исказал вслух то,очем ему сейчас так отчетливо и безысходно-горестно
подумалось.Шелленберг положил вилку,всезвуки мира вдруг накакое-то
мгновениеисчезли,насталаватная,огромнаятишина.Онугадалпо
артикуляции рта Гейдриха слова,которые тот произносил,- поначалу он не
слышал группенфюрера. И лишь когда он осознал, что именно говорит Гейдрих,
тишина вушах сменилась бульканьем вина,которое официант цедил вбокал
шефа извысокой темно-зеленой бутылки,щебетаньем птиц за окном,лязгом
посуды всоседней комнате итихим шепотом поваров,которые разливали по
тарелкам густой бульон, сваренный из бычьих хвостов.
- ...Обэтомвымненикогда неговорили,Вальтер,-продолжал
Гейдрих,- а, видимо, подобный вопрос будет серьезно занимать нас будущей
весной,когда кампания на Востоке закончится. И тогда китайцы понадобятся
нам.
- Унасбыликонтактыскитайской секретной службой,-ответил
Шелленберг,-ноониносилиспорадическийхарактер-яопасался
всезнающего японского союзника...
- Где и с кем у вас были контакты?
- ВВиши иЦюрихе.Там довольно сильные китайские резидентуры,и,
судя по всему,не контролируемые службами Токио.