– Да, сэр… Нет, сэр. Это его секретарь.
Она посмотрела на часы, ожидая худшего.
– Это так неожиданно, сэр. Он будет через несколько минут. Попросить его позвонить вам, сэр? Да, сэр.
Она положила трубку. Пальцы дрожали.
– Черт побери! Где его носит? Джеймс, ну поторопись, пожалуйста, – сказала она. Печально вернулась в приемную и села за машинку. Невидящими
глазами посмотрела на нее и сосредоточила все свои телепатические способности: «Джеймс, Джеймс! М. ищет тебя! Ты ему нужен!».
«Синхрофон!» – внезапно мелькнуло в голове. Только бы он не забыл. Она быстро зашла в его кабинет, рывком открыла правый ящик стола. Нет!
Маленький пластиковый приемник, по которому его могли бы вызвать с центрального пульта, был тут. Все старшие офицеры штаб квартиры должны были
брать эту штуковину с собой, покидая здание. Но уже столько времени ему было на все наплевать. Она выхватила приборчик из ящика и швырнула на
стол. «Черт бы тебя побрал!» – выкрикнула она и понуро пошла к себе.
Состояние здоровья, погода, чудеса природы – все это лет до сорока не слишком занимает нормального человека. Лишь ближе к среднему возрасту они
перестают быть фоном для вещей более интересных. До недавнего времени именно так относился к ним и Джеймс Бонд. Хорошее здоровье, не считая кое
каких случайностей, после которых приходилось заштопывать дыры, и которые он воспринимал, как падение в детстве с дерева, было его естественным
состоянием.
Погода? Единственная проблема – взять плащ или опустить верх на «бентли».
В птичках, пчелках и цветочках его интересовало лишь, кусаются ли они, или жалят, и хорошо или плохо пахнут. Но сегодня в последний день
августа, ровно восемь месяцев спустя после гибели Трейси, он сидел в Риджентс парке, и мысли его были заняты именно этими тремя вещами. Первым
делом – здоровье. Чувствовал он себя паршиво, и знал, что так же и выглядит. Уже несколько месяцев, тайком, он обходил лучших частных врачей
Лондона, обращался к узким специалистам и терапевтам всезнайкам, каким то шарлатанам, даже к гипнотизеру. Он объяснял: «Состояние жуткое. Сплю
плохо. Практически ничего не ем. Слишком много пью. Работа не ладится. Разваливаюсь на куски. Помогите». И каждый измерял ему кровяное давление,
делал анализ мочи, прослушивал сердце и легкие, задавал вопросы, на которые он честно отвечал. После всего ему сообщали, что у него в общем то
все в порядке. Он платил свои пять гиней и со свежей пачкой рецептов отправлялся в ближайшую аптеку – за транквилизаторами, снотворным,
тонизирующим.
И вот только что он послал к черту последнюю свою надежду – гипнотизера, посоветовавшего ему для восстановления мужества трахнуть какую нибудь
бабу.
Можно подумать, что он не пытался! И предлагавших ему это на чердаке. И просивших свозить их в Париж. И спрашивавших безразлично: «Теперь
получше, милок?»
Гипнотизер был неплохой парень. Наводил тоску рассказами о том, как лихо сводит бородавки, и как за ним охотилась Британская медицинская
ассоциация, но, в конце концов. Бонду надоело сидеть в кресле, слушая тихий монотонный голос, и, по приказу, расслабляться, уставившись на голую
лампочку под потолком.
Он плюнул на курс стоимостью в пятьдесят гиней и сидел сейчас в тихом садике. Пора было возвращаться в контору – всего десять минут ходу через
парк.
Бонд посмотрел на часы. Начало четвертого, опоздал уже на полчаса. Провались все пропадом! Господи, ну и жара. Он вытер лоб ладонью, а ладонь о
брюки.
Он вытер лоб ладонью, а ладонь о
брюки. Он никогда так не потел. Климат меняется. Атомные бомбы… что бы там умники ни говорили.
Хорошо бы сейчас очутиться где нибудь на юге Франции. Где можно купаться, когда захочешь. Но в отпуске он уже был. Что за дерьмовый месяц он
провел после гибели Трейси. Затем – Ямайка. Тоже не сахар. К черту! Какое там еще море. И здесь хорошо. Прекрасные розы. Запах приятный, и
вообще, хорошо сидеть здесь, прислушиваясь к шуму улицы. Шмели гудят. Так и вьются над цветами. Книжка о них есть какого то бельгийца,
Меттерниха, или как его там. У него что то и о муравьях есть. Вот это жизнь. Никаких проблем. Просто живут и умирают. Делают то, для чего они
предназначены, и с копыт. Вот только куда трупы исчезают? А муравьи? Тысячи, миллионы их должны умирать каждый день. Может, их другие лопают?
Господи! Надо идти на работу, а то Мери привяжется. Все таки она молодец. И правильно она его пилит. Но его проблемы ей не понять. Хотя, какие
проблемы? Ладно. Ни к чему все это. Бонд поднялся, подошел поближе и взглянул на табличку перед розами, которыми он только что любовался: ярко
красные назывались «Супер Стар», белые «Айсберг». И со всей этой мешаниной из мыслей о собственном здоровье, жаре, и пчелиных трупах Бонд
зашагал потихоньку к высокому серому зданию, верхние этажи которого высились над деревьями. Три тридцать. Всего два часа до следующей выпивки!
Лифтер, положив обрубок правой руки на рычаг управления, сказал:
– Ваша секретарша что то паникует, сэр. Всюду вас ищет.
– Спасибо, сержант.
То же самое ему сообщили, когда он вышел на шестом этаже и показал свой пропуск дежурному. Не торопясь, он пошел по тихому коридору, в конце
которого на двери висела табличка с двумя нолями. За ней была другая дверь, с табличкой 007.
Он вошел и закрыл за собой дверь. Мери Гуднайт взглянула на него и спокойно сказала:
– Вас ищет М. Он звонил полчаса назад.
– Какой еще М.?
Мери вскочила, глаза ее сверкнули:
– Ради Бога, Джеймс, хватит дурака валять! Поправьте галстук.
Она подошла к нему, поправила ему галстук:
– И причешитесь. Вот моя расческа.
Бонд рассеянно причесался.
– Хорошая ты девочка, Гуднайт.
Он приподнял ее подбородок:
– А как насчет бритвы? На эшафоте нужно держать марку.
– Пожалуйста, Джеймс.
Ее глаза посветлели.
– Отправляйтесь к нему. Он так давно не вызывал вас. Должно быть, что нибудь важное.
Она отчаянно пыталась скрыть дрожь в голосе.
– Начинать новую жизнь всегда интересно. Кто это здесь боится Большого Страшного М.? Будешь помогать мне в курятнике на ферме?
Она отвернулась и закрыла лицо руками. Он легонько похлопал ее по плечу и, зайдя в свой кабинет, поднял трубку красного телефона:
– Это 007, сэр. Извините, сэр. Пришлось зайти к дантисту. Я знаю, сэр. Извините. Я забыл его в столе. Так точно, сэр.
Он медленно положил трубку, бросил прощальный взгляд на кабинет и со смирением человека, получившего приговор, отправился в лифте наверх.
Мисс Манипенни посмотрела на него с плохо скрываемой неприязнью: – Можете войти.
Бонд расправил плечи и взглянул на дверь, за которой так часто решалась его судьба. Нерешительно, словно боясь, что его ударит током, взялся за
ручку, вошел и закрыл дверь за собой.
3. Невыполнимое задание
М., в своем синем, с квадратными плечами, костюме, стоял, сгорбившись, у большого, выходящего в парк, окна. Не оглядываясь, он бросил:
– Садитесь! – Ни имени, ни номера!
Бонд уселся на свое обычное место у стола напротив кресла М.