Агостино тотчас выскочил из‑за бочки, в руке у него был какой‑то железный прут. Он подбежал к двери слева от крыльца, поковырялся немного, открыл ее, вынес длинную лестницу, прислонил к черепичной крыше и махнул ребятам рукой.
– Он что, спятил? – проворчал Педро. – Прятаться под самым носом у этих негодяев? Да мы окочуримся от вонючего дыма их сигарет.
– В этих делах Агостино понимает намного лучше тебя и меня вместе взятых, – сказал Алеша, толкая Педро в спину. – Быстрей, быстрей!
Ребята добежали до караульного помещения и взобрались по лестнице на крышу. Вслед за ними проворно поднялся Агостино и осторожно втащил лестницу за собой.
Надо сказать, что караульное помещение – постройка, несомненно, давняя, старинная – завершалось со стороны двора небольшой башенкой. В то время как оба ската крыши хорошо просматривались, тыльная сторона башни была закрыта от наблюдения. Вот там и спрятались беглецы.
И вовремя!
Со стороны моря к караулке подошли два вооруженных охранника.
– Орландо! – сердито позвал один из них.
Выглянул дежурный.
– Что у тебя случилось? Почему ты молчишь?
– Энрико, – сказал дежурный, – исчезла моя рация. Я, грешным делом, подумал, что это ты захватил ее по ошибке.
– Не видел я никакой рации… И вообще, беглецов надо ловить не при помощи рации, а при помощи самых обыкновенных собак. Была бы у нас пара овчарок, мы бы давно настигли беглецов.
– Босс не выносит запаха собак.
– Босс не выносит и запаха людей, – раздраженно сказал тот, которого звали Энрико. – С некоторых пор здесь стали твориться необъяснимые вещи, и виноваты, конечно, мы, простые служаки. Чего доброго, Босс и в самом деле исполнит свою угрозу, не выплатит премии, тогда наш заработок будет гораздо ниже, чем у парней, которые работают в других районах.
– Ты привереда, – сказал дежурный. – Люди рискуют там башкой, а ты, чем рискуешь здесь ты?
– Кошельком! – заорал Энрико. – Я не боюсь никакого риска, и если меня нанимают, пусть платят по полному прейскуранту!
– Уймись, приятель, – сказал дежурный. – Неужели ты всерьез принимаешь угрозы Босса? Рассчитается с нами по полной, никуда не денется. Если, конечно, мы будем держаться сообща, а не лизать поодиночке… Да и куда, скажи, могут деться эти пацаны и чернокожий?
Энрико сплюнул, чиркнул зажигалкой, закурил.
– На остров пристало четыре кубинца и один русский. Итого – пять. Нас здесь, не считая Босса, повара, врача и радиста, двенадцать человек. И вот нас осталось всего семь…
– Как это так?
– Да вот так, как слышишь. Мигель убит. Судьба Бенито неизвестна. Антонио, говорят, перешел на их сторону. Еще двое взяты в плен. У них четыре автомата, это не четыре курительные трубки.
– Теперь понятно, отчего беснуется Босс. Но он может попросить помощи.
– Ты что, спятил? Кто даст помощь? Если узнают всю правду, ему несдобровать: как пить дать он потеряет свое местечко… Ты сам понимаешь, чем это обернется, если просочится хотя бы чепуховое известие.
– Их нужно всех перебить, этих кубинцев и прочих. Это они подняли тут целую бучу!
Голоса стихли – охранники ушли в здание.
Между тем спустилась ночь. И пошел дождь – шумно застучал по крыше.
– Свобода, – блаженно повторял Агостино. – Как прекрасно – свобода.
– До свободы еще далеко, – сказал Педро.
– Теперь, когда для нас прояснились многие детали положения, у нас гораздо больше шансов отстоять свободу, чем было час или два назад… Да и рация этого прохвоста Орландо сослужит нам службу.
С этими словами Агостино надел наушники и включил портативную рацию, которую прятал до того за пазухой.
Он слушал некоторое время переговоры между стражниками, потом выключил рацию и сказал:
– Положение у нас все равно пока очень дрянное. Но их положение не намного лучше. Их слишком мало, чтобы блокировать все пути. Дождь будет затяжной. Проще всего было бы теперь ускользнуть отсюда… Но я понимаю так: обмануть тюремщиков и вырваться на свободу – только одна сторона дела, может, даже не главная, потому что они будут продолжать мучить неповинных людей. Главное теперь – разоблачить истязателей перед всем миром. Мы имеем на это полное право.
– Конечно, имеем право, – согласился Педро. – Но все мы в таком состоянии, когда лучше уже не рисковать. Нужно хотя бы чуть‑чуть окрепнуть. Вот уже более недели мы на голодном пайке.
– А что ты скажешь, компаньеро?
Алеша вздохнул.
– Сколько нам придется пролежать здесь, на этой крыше?
– Не знаю, – сказал Агостино. – Судя по разговорам охранников, завтра должна прийти какая‑то важная «партия», потому что позднее ожидаются уже штормы. Надо разведать, что это такое.
– А если не придет? Если мы ничего не узнаем? Сколько еще мы выдержим?
– Ладно, я понял, – подвел итог Агостино. – Что ж, вы правы. Пришел мой черед рисковать. Если я не вернусь часа через два, уходите сами. И знайте, я вас не выдам.
Сказав так, Агостино спустил лестницу и исчез в пелене дождя. Алеша проводил его взглядом с тяжелым чувством. Препятствие вставало за препятствием, и жизнь оказывалась не чем‑то счастливым вот за этим или за тем рубежом, а постоянной, изматывающей борьбою, за исход которой нельзя было поручиться.
Усталость брала свое. Свернувшись калачиком, оба мальчика пытались согреться, но дождь безжалостно отнимал тепло. Педро дремал, Алеша думал о том, сумеют ли они отыскать дорогу к дядюшке Хосе и выбраться из логова врагов, если не вернется Агостино.
А то вдруг начинало казаться, что лестницу обнаружат охранники и заберутся на крышу…
Как ни пытался Алеша удержаться ото сна, все же это ему не удалось.
Была еще ночь, когда его разбудил Агостино.
– Ну, компаньеро, – сказал он, – нам так повезло, что теперь уже просто нельзя рассчитывать на удачу: это будет великой наглостью и великой неблагодарностью.
Агостино принес жареного цыпленка.
Растолкали Педро. Ни слова не говоря, он принялся за еду, тщательно обсасывая каждую косточку.
Утром беглецы стали свидетелями необыкновенной активности охраны. Что замышлялось, выяснить было невозможно. Молчала и рация: видимо, ею пользовались только при общих действиях.
К утру дождь прекратился, а к полудню солнце стало припекать немилосердно. Скрыться от него было невозможно. От черепицы исходил жар – мучила жажда. Собрать воды во время дождя никто не догадался.
Хуже всех чувствовал себя Агостино, у которого за время тюремного заточения развилось какое‑то легочное заболевание. Он дышал тяжело, с хрипами.
Вдруг все услыхали шум вертолета. «Теперь пропали», – подумал Алеша. Но тяжелая машина прошла, к счастью, в стороне. Ее вела, несомненно, опытная рука. Вертолет приземлился неподалеку от резиденции Босса на специальной бетонной площадке.
Педро, наблюдавший с крыши, тихонько комментировал события.
– Босс пожимает руки каким‑то типам…
– Во что одет Босс?
– Неужели это так важно?.. Ах, если важно, пожалуйста: на нем белый костюм, широкополая шляпа и темные очки… Босса сопровождают четыре человека. Выгружают ящики и коробки.
– Вот где можно было бы поживиться, ребята, – мечтательно сказал Агостино, потирая руки.