-Куда делся Ванька? - шепотом спросил я.
Гренадер на свою беду оказался слишком сообразительным. Он не ответил и рванул из ножен саблю. В этот момент совсем близко одновременно вскрикнули мужчина и женщина. Похоже, что главные события разворачивались не здесь, а там возле них. Как это не грустно, но мне пришлось отказаться от «тайм брейка», и, воспользовавшись тем, что моя сабля уже была обнажена, завершить давешний поединок в свою пользу. Яшка удивленно ойкнул, не сразу поняв, что собственно произошло, и отшатнулся от прошившего его грудь клинка, а я, оставив его разбираться со своей жизнью и смертью, побежал в направлении голосов.
-Мне больно, что ты делаешь, дурак?! - испуганно говорил по-русски незнакомый голос.
-Тише, барин, - попросил тенорок Ивана, - станешь кричать, я и твою барыню зарежу!
-Виктор, что это за человек, что ему от нас нужно? - испуганным голосом, спросила по-французски женщина, делая в этом имени как и положено французам, ударение на последний слог.
-Мне больно, - пожаловался он. - Не нужно, я не буду кричать! Что вы со мной делаете?!
В этот момент у меня под ногой громко хрустнула ветка, и тотчас голос Ивана спросил:
-Ты, что ль, Яшка?
-Нет, - сказал я, приближаясь к темным фигурам, - это не Яшка.
Не знаю, как, но он сразу узнал, отскочил от жертвы и возмущенно воскликнул:
-Опять ты, ирод! И что тебе от бедных людей нужно!
-Помогите, - видимо догадавшись, что я не сообщник грабителя, попросил Виктор, - он меня чем-то уколол!
-Виктор, что здесь происходит? - опять, теперь уже требовательно, спросила француженка.
-Стой на месте, - предупредил я мужика, - и брось нож!
-Совести у тебя нет, у ирода, - ноющим голосом откликнулся он, - против своего русского человека восстаешь! Господь тебя за то покарает! Уйди лучше от греха подальше!
-Брось, скотина, нож! - не реагируя на укоризны, приказал я, мешая острием сабли ему приблизиться ко мне.
Однако мужик нож бросать не захотел, просто спрятал правую руку за спину.
В это момент толстый Виктор, опустился на землю и с ужасом воскликнул:
-Смотрите, у меня кровь!
Никто, включая женщину, не отозвался. Нам с Иваном пока было не до чужой крови, а женщина возгласа не поняла. Мужик не стоял на месте, и все время перемещался, пытаясь, обойдя острие, подойти ко мне как можно ближе, чего я, понятно, не давал ему сделать. Потерпев неудачу, он решил действовать по-другому:
-Покайся, проклятый! - вдруг, потребовал он, поднимая вверх левую, свободную от ножа руку. - Покайся или за все свои грехи ответишь перед Господом! За кого решил заступиться? За басурман! За папистов! За врагов наших лютых!
Переводить обычный грабеж в теологический диспут я не собирался, к тому же меня интересовало другое, чего ради эти грабители, судя по их недавнему разговору так мной так заинтересовались, и нет ли в том руки моих недругов.
-Я не за них, а за себя заступаюсь, почему вы с Яшкой за мной следили? - спросил я.
-Ирод ты, Сатана, будь ты проклят! Отдай, что тебе не принадлежит, верни одежды белые, безгрешные иначе не минуешь геенны огненной! - речитативом воскликнул Иван.
-Так вам моя одежда понадобилась? - не скрывая разочарования, спросил я.
Оказалось, что ларчик не только просто открывался, но даже не был заперт.
Правда, было непонятно, почему мое зимнее платье, купленное в гипермаркете, он называл «безгрешной одеждой», - однако проникнуть в глубины подсознания грабителя, у меня пока возможности не было.
-На колени, супостат! - не отвечая, приказал Иван, впадая в непонятный раж. - Может быть, тогда пощажу живот твой! Ведомо мне, что нет у тебя против меня силы! Ничего ты мне сделать не можешь!
-Мне плохо, помогите! - потребовал Виктор и сказал по-французски женщине, что мужик его ранил.
-Oh-la-la! - отозвалась она, не выказывая особой тревоги состоянием мужа.
Я тоже не откликнулся, сначала нужно было разобраться со странным грабителем.
-Почему ты решил, что я не смогу тебе ничего сделать? - спросил я.
-Мог бы, так давно убил, - резонно ответил он. - За тебя кривда, а за меня правда!
Сказал он это зря. Конечно, поднять руку на сирого и убого, да еще безоружного, большая сложность, но с ним был совсем иной случай.
-А я тебя убивать и не собираюсь, просто отдам французам, пусть они думают, что с тобой делать, - сказал я, продолжая удерживать его не расстоянии.
-И тут не будет по-твоему! - радостно сообщил мужик. - Мой Яшка настоящий хранцуз не тебе чета, он у самого графа Ростопчина лакеем служил! Ему стоит только своим иродам одно слово сказать, от тебя мокрого места не останется!
-Ничего у тебя с Яшкой не получится, - посочувствовал я, - он уже на том свете тебя дожидается.
-Как так? Кто разрешил? Ты моего друга Яшку убил! Да я тебя, изверга! - истерично воскликнул Иван и, совершенно неожиданно для меня, отпрыгнув в сторону, исчез в темноте.
Я по инерции бросился, было за ним, но вокруг была такая темень, что тут же налетел на дерево и больно стукнулся лбом.
-Неужели мне никто не поможет? - плачущим голосом позвал Виктор. - Меня ранил сумасшедший мужик, мне больно и страшно!
Я вернулся к ним и, сказал, вкладывая саблю в ножны:
-Вставайте, я помогу вам дойти до кареты.
-Я не могу встать, вы должны мне помочь, из меня кровь течет! Mathilde, je suis blesse, - сообщил он француженке, что ранен.
Однако Матильду, как мне кажется, занимало не состояние спутника, а свое собственное, вернее, банальная причина по которой она оказалась в лесу.
-Да уйдете вы, наконец, отсюда! - отчаянно воскликнула она. - Я могу остаться хоть на минуту одна!
Пришлось мне одному поднимать толстяка, так и не выпустившего из рук ларца, и тащить к дороге. Матильда нас догнала, когда мы уже доковыляли до кареты. При свете костра я, наконец, увидел их лица. Виктору было явно за пятьдесят, возраст в эту эпоху более чем почтенный, женщине раза в два меньше. Вероятно короткое уединение умиротворило ее душу и недавнее нервное состояние разом прошло.
-Что с тобой, Виктор? - участливо, спросила она. - Тебя ранил тот ужасный человек?
-Ранил! Он меня не ранил, он меня убил! - заплакал толстяк. - Матильда, если со мной что-нибудь случится, береги ларец! В нем все мое достояние! Теперь такое ужасное время, никому нельзя верить! - пожаловался он.
Я с ним вполне был согласен и, прислонив Виктора к дверце кареты, попытался распроститься со случайными знакомыми, сотворив фразу на французском языке:
-Спокойной ночи, господа, советую вам больше не ходить в лес, вокруг очень много плохих людей!
-Постойте, мосье, - взмолился раненный, почему-то обращаясь ко мне - как к французу, хотя мы с ним только что говорили на родном языке, - умоляю вас, не бросайте нас на произвол судьбы!
Он вцепился в рукав мундира и умоляюще заглядывал в глаза.