Просто Талейран вдруг осознал, что он не хочет отправлять девушек домой. Возможно, не захочет никогда. Рассказывая свои сказки, он словно оттягивал неизбежное. Эти две молоденькие девушки своей невинностью всколыхнули в нем чувства, которые он старательно подавлял. У него никогда не было семьи, и та теплота, которую он испытывал в их присутствии, была для него в диковинку.
— Ах, можно мы и впрямь останемся здесь на ночь? — попросила Валентина, схватив Мирей за руку.
Та колебалась, хотя тоже не хотела уходить.
— Конечно, — сказал Талейран, поднявшись из кресла, и позвонил в колокольчик. — Будем надеяться, что завтра утром в Париже не разразится скандал, который пророчила Жермен.
Невозмутимый Куртье, все еще наряженный в накрахмаленную ливрею, только бросил взгляд на растрепанные волосы девушек и босую ногу хозяина, а затем, не произнося ни слова, проводил Валентину и Мирей наверх в одну из больших спален, предназначенных для гостей.
— Не мог бы монсеньор найти для нас какую-нибудь ночную одежду? — спросила Мирей. — Возможно, у кого-нибудь из прислуги…
— Не беспокойтесь, — вежливо ответил Куртье и тут же достал два пеньюара, щедро украшенные кружевом ручной работы.
Пеньюары явно не принадлежали прислуге. Вручив их девушкам, Куртье все так же невозмутимо вышел из комнаты.
Когда Валентина и Мирей разделись, причесали волосы и залезли на большую мягкую кровать с искусно отделанным пологом, Талейран постучал в дверь.
— Вам удобно? — спросил он, просунув голову в комнату.
— Это самая великолепная кровать, какую мы когда-либо видели, — ответила Мирей, сидя на толстой перине. — В монастыре мы спали на деревянных топчанах, чтобы исправить осанку.
— Могу отметить, что эффект замечательный, — сказал, улыбаясь, Талейран.
Он вошел в комнату и присел на маленькую скамеечку у кровати.
— Теперь вы должны рассказать нам еще одну историю, — потребовала Валентина.
— Уже очень поздно…— начал Талейран.
— Историю о привидениях! — принялась клянчить Валентина. — Аббатиса никогда не разрешала нам слушать истории
о привидениях, но тем не менее мы их рассказывали. А вы знаете хоть одну?
— К сожалению, нет, — удрученно сказал Талейран. — Как вы теперь знаете, у меня не было нормального детства, и я никогда не слышал подобных историй. — Он немного подумал. — Правда, был в моей жизни один случай, когда я встретил привидение.
— Вы не шутите? — воскликнула Валентина, хватая Мирей за руку под покрывалом. Обе девушки оживились. — Настоящее привидение?
— Знаю, в это трудно поверить, — рассмеялся Талейран. — Вы должны пообещать, что никогда не расскажете об этом дядюшке Жаку Луи, а не то я стану посмешищем для всего Собрания.
Девушки свернулись под одеялом и поклялись ничего никому не рассказывать. Талейран присел на софу, освещенную тусклым светом свечей, и начал свою историю.
История епископа
Когда я был совсем молодым, еще до того, как принял обет и стал священником, я оставил принадлежащее мне имение в Сан-Реми, где похоронен знаменитый король Хлодвиг7, и уехал учиться в Сорбонну.
После двух лет обучения в этом знаменитом университете для меня настало время объявить о своем призвании.
Я знал, что в семье разразится ужасный скандал, если я откажусь от навязываемого мне будущего. Однако сам я чувствовал, что совершенно не подхожу на роль священника. В глубине души я всегда знал, что мое призвание — стать политическим деятелем.
В Сорбонне под часовней были захоронены останки величайшего политика, которого когда-либо знала Франция, человека, который стал для меня идеалом. Вы знаете его имя — Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье. Он стал редким образцом единения религии и политики. В течение двадцати лет он железной рукой правил Францией, до самой своей смерти в 1642 году.
Однажды около полуночи я оставил уютную постель, набросил на ночную рубаху теплый плащ, спустился по увитой диким виноградом стене студенческого общежития и отправился к часовне Сорбонны.
Ветер гнал по газону опавшие листья, где-то раздавались уханье филина и крики других ночных тварей. Хотя я считал себя смельчаком, признаюсь, я трусил.
Внутри часовни было темно и холодно. В этот час здесь никто не молился, и только несколько свечей догорали у склепа. Я зажег еще одну, опустился на колени и начал умолять покойного духовного отца Франции направить меня. В огромном склепе стояла тишина, и я слышал только биение собственного сердца.
Однако едва я произнес слова мольбы вслух, как, к моему полному изумлению, порыв ледяного ветра загасил все светильники в склепе. Я пришел в ужас! Очутившись в кромешной тьме, я попытался нашарить что-нибудь, чтобы зажечь огонь. Но в этот миг раздался чей-то стон и над склепом выросло бледное привидение кардинала Ришелье. Его волосы, кожа, даже его церемониальные одежды были белы как снег. Привидение склонилось надо мной, мерцающее и полупрозрачное.
Если бы я уже не стоял на коленях, ноги мои непременно бы подкосились. В горле у меня пересохло, я не мог говорить. Тут снова послышался низкий стон. Привидение кардинала говорило со мной. По хребту у меня побежали мурашки, когда я услышал его голос, похожий на колокольный звон.
— Зачем ты потревожил меня? — прогремело привидение. Вокруг меня закружился ледяной вихрь, я стоял в полной
темноте, и мои ноги так ослабели, что бежать нечего было и думать. Я сглотнул и постарался, чтобы голос мой не дрожал.
— Кардинал Ришелье, — выдавил я, заикаясь, — я прошу совета! При жизни вы были величайшим политиком Франции, несмотря на сан священника. Каким образом достигли вы такой власти? Пожалуйста, поделитесь своим секретом, чтобы я мог последовать вашему примеру.
— Ты?!
Привидение вытянулось до самого потолка, будто столб белого дыма. Похоже, мои слова смертельно оскорбили его.
Затем призрак принялся бегать по стенам, как человек по полу. С каждым кругом он становился все больше и больше, пока не занял всю комнату. Теперь вокруг меня словно кружился неистовый смерч. Я отпрянул в сторону. Наконец привидение произнесло:
— Тайна, которую я пытался раскрыть, останется таковой навсегда…
Привидение все еще кружилось по стенам подвала, но постепенно истончалось, исчезая из виду.
— Сила лежит похороненной вместе с Карлом Великим. Я нашел только первый ключ, я надежно спрятал его…
Призрак мерцал на стене, словно пламя, которое вот-вот погаснет от сквозняка. Я вскочил на ноги и как безумный пытался удержать его, помешать ему исчезнуть совсем.