— Пидарасы, — говорит другой, глядя по сторонам и кивая. — Пидарасы.
— Извините, парни, — говорю я.
Возвращается Дентон, протягивает мне пиво, и мы разговариваем все вместе. У них начинается раж, когда диджей заводит Сэма Кука из старого, и один из них хватает неплохую первокурсницу и пускается с ней в танец, как только начинается «Twisting the Night Away» . Меня тошнит от этого. Оставшиеся дартмутские уроды лишь жмут друг другу руки по-братански. Они почему-то все в зеленом. Дентон пристально смотрит на них и спрашивает:
— Не слишком ли далеко добираться?
— На машине не так далеко, — говорит один из них.
Затем Дентон спрашивает:
— Ну и что же там в свете происходит? Дентон вообще слабак, потому что обращает внимание на этих придурков, но я не говорю ни слова.
— Все круто, — отвечает один из них, оглядывая проходящую уродину — председателя нашего студенческого комитета.
— Вы и в самом деле у черта на рогах, — говорит один из самых гениальных.
Дентон смеется и говорит:
— Типа того.
— Ганновер на самом деле огромный метрополис, — громко вставляю я.
— Клянусь, это напоминает гребаный Хеллоуин, — повторяет один из них, и они меня просто бесят, и пусть даже это так и выглядит, но у этих уродов нет никакого права, так что мне приходится им сказать:
— Нет, это не Хеллоуин, это вечеринка в стиле «заебись».
— В самом деле? — Они все поднимают глаза и пихают локтями друг друга. — Мы готовы заебаться.
— Да, нагибайся, и тебя заебут по самые гланды. — Я слышу, как выпаливаю эти слова.
Они смотрят на меня как на сумасшедшего и уходят, напоследок обзывая меня извращенцем. Мне вообще непонятно, зачем я запарился им это говорить. Я смотрю на Дентона, а он ржет, но видит, что я не смеюсь, и прекращает. Уже поздно, Кэндис нигде не видно, а бочка пустеет. Дентон говорит, что можно пойти к нему, потому что у него есть пиво. И я слегка убрался, так что отвечаю, почему бы и нет. Убедившись, что я не забыл траву, которую прихватил у Роксанн, когда забирал дурь для первокурсниц из Маккаллоу, мы уходим с вечеринки и направляемся в Уэллинг.
Пол
Вернувшись с небольшой экскурсии в больницу, я пошел обратно в свою комнату и подумал, как поступить. Сначала я позвонил в «Каса Мигель» и оставил Шону сообщение. Его там не было. Он уже ушел. Я присел на кровать и скурил пару сигарет. После этого отправился в «Паб» и вначале осторожно высиживал. Я не оглядывался по сторонам, пока не подошел к бару. Гарри уже был на месте. Он вполне оправился и надирался еще круче на пару с Дэвидом Ван Пельтом, сидя возле джукбокса. Я купил себе пива, но пить не стал и пошел следом за какими-то людьми в Бут (для вечеринок в «Конце света» становилось слишком холодно) встретиться с Шоном. Вечеринка же, в конце концов.
Вечеринка была в полном разгаре, когда я до нее добрался. Там был Раймонд, но с ним разговаривать мне не хотелось. Он все равно подошел и спросил, не хочу ли я выпить.
— Да. — Я вытянул шею взглянуть на танцпол.
— Чего ты хочешь? Я знаком с барменом.
— Рома с чем угодно.
Он отошел, а потом я заметил Шона. Я видел его в свете из туалета, который был дальше по коридору, я же стоял в полумраке гостиной Бута. Он стоял на пороге, держа пиво в одной руке и сигарету в другой, и пытался что-то стряхнуть с ботинка. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и он робко отвернулся. Я чувствовал себя виноватым из-за вчерашнего — когда сказал ему, что завалил три предмета в прошлом семестре.
Я сказал ему об этом только потому, что подумал, как он шикарно выглядит, и мне хотелось с ним переспать. В прошлом семестре обошлось без завалов. (Позднее Шон признался, что он завалил все четыре. На самом деле я и представить себе не мог, чтобы кто-нибудь мог хотя бы один предмет завалить в Кэмдене, не то что все четыре. Полагаю, эта мысль казалась мне настолько нелогичной, что в каком-то извращенном смысле он показался мне еще более привлекательным.) Он подкатывал ко мне вчера вечером, стопудов подкатывал, и это все, что действительно имело значение. С того места, где я стоял, он смотрелся почти как рок-звезда, тайком снятая на видео. Может, немного как Брайан Адаме (правда, без шрамов от прыщей, хотя, признаться, и это может выглядеть секси). Я подошел к нему и сказал, как я сожалею.
— Да, — произнес он, скромно уставившись в пол, по-прежнему пытаясь что-то стряхнуть с ботинка.
Неожиданно я подумал, не католик ли он. Настроение сразу поднялось: парни католики обычно готовы на все.
— Мне тоже жаль.
— Ты ждал? — спросил я его.
— Ждал? Да, наверно, — растерянно согласился он. — Ждал.
— Мне серьезно очень неудобно, — сказал я.
— Да забудь об этом. Все нормально, как-нибудь в другой раз, — сказал он.
Из-за того что просрал это свидание, я чувствовал себя совсем дерьмово, меня всколыхнула волна сочувствия (или желания: эти два понятия были взаимозаменяемы), и я произнес:
— За мной не заржавеет.
— Не стоит, — сказал он, хотя было видно, что ему этого не хотелось говорить.
— Я знаю, что не стоит, но мне хочется. Я действительно настаиваю.
Он опустил глаза и сказал, что ему надо в уборную, а я ответил, что подожду его.
Я думал, переспим ли мы сегодня вечером, но потом попытался избавиться от этой мысли и после этого понял, что лучше оставаться в своем уме. Через какое-то время на вечеринку подтянулась четверка роскошных парней из Дартмута. Когда я вернулся к бочке налить стакан пива для Шона (чем бы это ни кончилось, я собирался его напоить), они все сгрудились вокруг Шона и завели с ним разговор. Почувствовав ревность, я поспешил обратно. Когда я вручил ему пиво жестом почти покровительственным, к нему подошел самый смазливый, тот самый, который танцевал с председателем студенческого комитета (леди Вагина — кажется, так называл ее Раймонд). Парни из Дартмута думали, что у нас ежегодное мероприятие «Приоденься и присунь», и порядком расстроились, что прикатились аж из Ганновера, чтобы попасть в Кэмден на репетицию Хеллоуина. Они говорили об этом с саркастической улыбочкой, и мне показалось, что прозвучало это недобро. Я спросил их:
— Не слишком ли далеко добираться?
— Да на самом деле не так и далеко, — сказал блондин.
— Ну и что же в свете происходит? — спросил я со смехом.
— Все круто, — ответил парень с зачатками двойного подбородка.
— Та же тема, — сказал другой.
— Да вы, парни, в самом деле у черта на рогах, — произнес блондин; они все наблюдали за танцполом, качая головами.
— Типа того, — сказал я.
Потом Шон отпустил грубую шуточку, которой я не расслышал. Тут до меня дошло, что Шон ревнует из-за того, что я разговариваю с ними, и я сразу же прекратил. Но было слишком поздно. Он настолько меня приревновал, что попросту их отшил — сказал, что у нас тут вечеринка в стиле «заебись», мол, им надо лишь нагнуться — и все будет.
Я надеялся, что не слишком перегибаю палку, но его слова прозвучали очень эротично, хотя я и не подал виду. Я боялся, что парни из Дартмута навешают ему (мне, на самом-то деле), но они попросту исчезли, широко разинув рты от подозрений, подтвержденных бравыми действиями Шона.