— Подумай, что если бы вся твоя жизнь была всего лишь сном!
Сесилия пожала плечами:
— Если бы только этот сон длился целую вечность, да к тому же был достаточно весёлым, думаю, я предпочла бы сон жизни. А кстати, ты сам что выбрал бы — человеческую жизнь продолжительностью в несколько лет или ангельскую жизнь на целую вечность?
— Ни у тебя, ни у меня не было такого выбора. Поэтому и говорить не о чем. К тому же, должно быть, лучше один-единственный раз увидеть Вселенную, чем вообще никогда этого не испытать. Те, кто ещё не создан, не требуют, чтобы их создали.
Сесилия задумалась над последними словами Ариэля. Потом она обдумала их ещё раз. В итоге она сказала:
— Но, возможно, они предпочли бы так и остаться несозданными, а не жить всего лишь краткий миг. Ведь в этом случае они бы не узнали, чего лишились.
Ариэль не ответил на её слова. Внезапно он взмыл вверх и внимательно посмотрел на дом внизу.
— Уже три часа. Нам надо поторопиться, пока твои не проснулись.
Сесилия тронулась в путь по холмам. Рядом с ней порхал ангел Ариэль. То, что между деревьями было мало места, не имело значения, потому что Сесилия крепко держалась на лыжне, а Ариэль просто пролетал сквозь стволы, как через сгустки тумана. Скоро они преодолели последний холм перед амбаром.
Ариэль дёрнул Сесилию за капюшон куртки и сказал:
— Мы не успеем в обход!
— А как же тогда?
Вместо ответа Ариэль хорошенько ухватил девочку за куртку и поднял высоко в воздух. В следующее мгновение они прошли сквозь закрытое окно и оказались прямо посреди комнаты Сесилии.
Оконное стекло было совершенно целым, и Сесилия тоже была цела. Но она не успела снять лыжи. Снег начал таять и стекать на пол.
— Как ты думаешь, что скажут родители? — прошептала она, виновато указывая на лыжи и на пол.
— Я позабочусь об этом, — успокоил ее Ариэль.
Сесилия быстро скинула с себя лыжи и одежду, натянула ночную рубашку и заползла в кровать. Она видела, как ангел с сумасшедшей скоростью аккуратно сложил и убрал в шкаф её одежду. Он прислонил лыжи и палки к стене. Потом подул на лыжи и на пол, и вода с грязью исчезли. Не осталось никаких следов того, что Сесилия только что гуляла в лунном свете.
— Круто! — сказала она и заснула.
Когда девочка открыла глаза, папа сидел на стуле перед кроватью.
— Сколько времени? — спросила она.
— Семь.
— Ты давно здесь сидишь?
— Всего несколько часов…
Только теперь Сесилия вспомнила о ночной лыжной прогулке. Она украдкой оглядела комнату. Никто бы и не заметил, что она пользовалась лыжами.
А может, это было не сегодня ночью? Может быть, если она правильно помнила, с той ночи миновало уже несколько суток?
Девочка чувствовала себя слабее, чем когда бы то ни было. Уж не из-за лыжной ли прогулки с Ариэлем?
— Я себя не очень хорошо чувствую, — сказала она.
Папа взял дочку за руку.
— Ты же нездорова.
— А какой сегодня день?
Он посмотрел на часы.
— Двадцать второе января.
— После Рождества прошёл почти месяц.
Он кивнул.
— Скоро придёт мама со шприцем.
— «Со шприцем…»
— Да, она сейчас в ванной.
— Как же меня достало всё это!
Папа крепче сжал её руку.
— Конечно, достало, — только и сказал он.
Сесилия попыталась поднять на него глаза:
— Когда я вырасту, я буду изучать астрономию.
— Это… очень интересно.
— Кто-то должен, наконец, во всём разобраться.
— Кто-то должен, наконец, во всём разобраться.
— Это ты о чём?
— Вообще-то больная — это я, папа…
— Да, да. Конечно.
— …Но это вы не успеваете следить за ходом урока. Я о том, что кто-то должен разобраться в порядке вещей. Так дальше не может продолжаться.
— Наука всё время узнаёт что-то новое…
— Ты веришь в ангелов?
— А почему тебя это интересует?
— А в Бога ты веришь?
Он кивнул:
— Ты ведь тоже веришь?
— Я не знаю… вот только бы он не был таким тупым. Ты знал, что Он отправил по ангелу почти на каждый астероид? Если они захотят, то могут сидеть там и наслаждаться целую вечность. Им даже не надо стричь ногти или чистить зубы. Другие ангелы сидят на больших кометах, которые носятся вокруг Солнца с сумасшедшей скоростью. И они смотрят вниз, на Землю, и им ужасно любопытно, что такое быть человеком из плоти и крови…
— Я думаю, ты фантазируешь.
— …В то время как Бог всемогущий сидит, откинувшись в кресле, и пускает с нами мыльные пузыри. Просто чтобы показать себя ангелам небесным.
— Этого Он совершенно точно не делает.
— Как ты можешь быть так уверен в этом? А вдруг он просто большой засранец?
— Мы не всё понимаем, Сесилия.
— Это я уже слышала… Мы понимаем только часть целого. Мы видим всё сквозь тусклое зеркало, гадательно…
— Да, это мудрые слова.
Сесилия расстроенно посмотрела на отца.
Прошло довольно много времени. Девочке хотелось сказать кое-что ещё, но она не была уверена, что сможет это правильно сформулировать. В глубине души она надеялась, что папа вытащит слова из её головы так, что ей не придётся открывать рта.
Сесилия сказала:
— Ты помнишь нашу поездку на Крит?
Он попытался улыбнуться.
— Как же я могу её забыть?
— Вот глупый! Я имею в виду, помнишь ли ты сам полёт?
Папа кивнул:
— Я даже помню, что мы ели цыплёнка с картофельным салатом по дороге туда и котлеты в соусе из паприки, когда летели обратно…
— Не говори о еде, папа. Я имею в виду, что я смотрела из окна. Смотрела вниз, на землю.
Больше Сесилия ничего не сказала. Но она думала о том, что сидела высоко в небе и смотрела вниз, на земной шар, со всеми его городами и дорогами, горами и пятнами полей. По дороге домой они сначала летели над облаками. Девочке казалось, что она находится ровно посередине между небом и землёй. Они прилетели домой, в Норвегию, поздно ночью. Перед приземлением в Гардемуэне, аэропорту города Осло, они спустились сквозь всю эту «рождественскую вату», и под ними открылась сказочная страна, украшенная электрическими лампочками всех цветов.
Сесилия сказала:
— Когда мы приходим в мир, мы получаем целый мир в подарок.
Папа кивнул. Казалось, ему не нравится, что у дочери столько тем для разговоров.
— Но не только мы приходим в мир. Можно с тем же успехом сказать, что это мир приходит к нам.
— Это ведь почти одно и то же.
— Я думаю, мне принадлежит целый мир, папа.
Он взял и вторую её руку.
— Некоторым образом принадлежит.
— Не только этот дом… и Равнеколлен… и река внизу. Мне принадлежит кусочек плоскогорья Ласити на Крите… и весь остров Санторини. Мне кажется, что я когда-то жила в старинном Кносском дворце. Мне принадлежат луна и солнце, и все звёзды на небе. Потому что я всё это видела.
Папа взял колокольчик с тумбочки и позвонил. Зачем он это сделал? Он ведь не заболел?
Девочка продолжала:
— Никто не может у меня отнять ничего из этого.