Пауза. Медленно. Поиск Картинки. Чего он искал, так это сцен, связанных с сексом, насилием и — иногда — деньгами. Шестичасовые свои записи Кит просматривал на высокой скорости. Зачастую на все про все хватало двадцати минут. Приходилось, конечно, быть начеку. Кадр, достойный того, чтобы украсить им гаражную стенку, он мог различить и на Супербыстрой Перемотке Вперед. Затем — Перемотка Назад, Медленно, Стоп-Кадр. Юная танцовщица не спеша разоблачается перед зеркалом; в грудь старику-полицейскому всаживают сразу из двух стволов; американский особняк. А лучшими были сцены, в которых сочетались все три мотива разом. Скажем, нефтяной барон по-свойски отдраивает милашку-по-вызову в номере престижного отеля. Или там — грабители банка долго и обстоятельно дубасят хорошенькую кассиршу… Кроме того, он смотрел большинство экранизаций Лоуренса, Драйзера, Достоевского, Конрада — и все то, о чем велась полемика в телепрограмме, прилагавшейся как вкладыш к излюбленному его таблоиду. Что касается телочек, то их скорее можно было отыскать в чем-то вроде «Змейки в перьях», нежели в чем-то вроде «Агента из Вегаса». Хотя Кит отнюдь не был в восторге от этих молоденьких красоток, от их детских платьиц с оборочками. Ни в коем разе. Сбор урожая с экрана заканчивался у него обычно очень быстро, но кое-что, как он обнаружил, требовало потом нескольких дней, а то и недель тщательного изучения. Женский реслинг, к примеру. Или же тюрьмы для прекрасного пола. Тело женщины крошилось на глазах у Кита раз по двадцать за ночь: астрономическое число грудей и животов, лодыжек, голеней, ляжек… Вот его большой палец от Быстрой Перемотки переметнулся к Перемотке Назад, а затем к Воспроизведению, и Кит приготовился смаковать самые первые, еще до титров, кадры фильма о серийном убийце. Пташка бежит через ночной парк. Психопат — за ней по пятам, он уже близко…
— Эньла… Эньла… Эньла…
Кит тяжело и протяжно вздохнул, пришлепнув губами. Малышка пробуждалась к жизни: ее притязания, гортанные ее требования уделить ей внимание можно было различить в промежутках между треском разрываемой блузки и хрусткой колотьбой по голове жертвы. Удручающая малогабаритность квартиры, ужасающая скудость всех ее площадей часто ввергала Кита в уныние. Но была в этом и одна положительная сторона. Кит не прекращал орать: «Кэт, Кэт!» — стуча при этом свободным кулаком в стену, пока не услышал, что та вывалилась из постели. Его крики и удары вызвали череду ответных криков и ударов — ближайшие соседи по дому выражали ему свой протест. Тогда Кит еще немного покричал и постучал по стене, отнесясь, быть может, к этому делу с особым рвением из-за нового дружка Игбалы. Появилась Кэт. Она очень устала, но Кит устал еще больше — по крайней мере, так он утверждал. До трех часов его не было дома — он добывал магнитофоны из припаркованных возле домов машин. Работа обескураживающая: раскурочить стекло с неизбежным плакатиком «МАГНИТОФОН УЖЕ УКРАДЕН» — а ночь-то ветреная, а повсюду-то стекла — и убедиться, что магнитофон уже украден. Пятнадцать таких ходок — и все, чего ты хочешь, это прийти домой и славно перекусить: свининкою под кисло-сладким соусом да полудюжиной милфордовских оладий.
— Гос-споди… — сказал он.
Пятью минутами позже Кит поимел уже семь или восемь смертоубийств в этом самом своем фильме о маньяке. Он добрался до отменного кусочка — до очень-очень классного кусочка. Отмотав пленку назад, он нажал на клавишу «Медленно». Рыжеволосая самочка выбирается из ванны и тянется за… Вау! Лобок промелькнул ненароком! Поразительно, просто поразительно, даже для наших дней. Все, что от тебя требуется, это немного терпения. Немного усердия и прилежания. Хотя когда они просто голые, до последней ниточки, этого недостаточно. Хочется, чтобы это… чтобы это хоть чем-то было обрамлено.
Немного усердия и прилежания. Хотя когда они просто голые, до последней ниточки, этого недостаточно. Хочется, чтобы это… чтобы это хоть чем-то было обрамлено. Пояс для чулок вполне бы сошел. Да что угодно. Мысли Кита обратились к Энэлайз Фёрниш, которая, на его взгляд, склонна была к заблуждению прямо противоположному. Лифчик с дырочками для сосков — что еще за херня! С души воротит, до того глупо. Не говоря уже, блин, об ее трусиках. Обо всех этих, блин, оборочках да бахромочках. Это ж, блин, все равно, что улечься в постель с мешком, набитым тряпками… Так, рыженькая накинула на себя легкий халатик, а тень за ее спиной распрямилась. Даже это лучше, чем ничего. Она все еще мокрая, и прекрасно видны очертания. А вот и шизик со своей колотушкой. Оглянись же, милая! Бух…
— Кит?
— …Чего?!
— Подержишь ее, чтобы отрыгнула? Хоть секундочку?
— Не могу. Телевизор смотрю, блин.
— У нее икота, а у меня что-то так голова кружится…
Нельзя не признать, что Кэт никогда не обременяла Кита малышкой, если только не случалось чего-то совсем уж из ряда вон выходящего. Не вставая со стула, он слегка повернулся, потянулся через плечо и распахнул дверь в гостиную. Да, Кэт надо отдать должное — она, кажется, была на грани самого настоящего обморока: касаясь одним коленом пола, она привалилась спиною к стене, а малышка как-то неловко изогнулась в ее руках. Кит поразмыслил об этом.
— Ладно, тогда давай ее сюда, — сказал он. — Господи, да что такое с тобой?
Он продолжал смотреть телевизор, но теперь уже с Ким на коленях. Потом он даже встал на ноги и немного походил, слегка подскакивая, чтобы быстрее успокоить заходящееся от икоты дитя. Прошло по меньшей мере три минуты, прежде чем он начал во весь голос призывать Кэт; он звал ее, пока она не появилась с согретой бутылочкой, — и Кит наконец получил хоть немного покоя. Он просмотрел убийство рыженькой с полдюжины раз и тщательно исследовал ее саму, то и дело нажимая на клавишу «Стоп-Кадр». Поскольку была пятница, а по пятницам Кит занимался домашней работой и вообще всячески помогал по хозяйству, то он выключил телевизор, поставил в раковину свою кофейную чашку, сводил на прогулку собаку (или, если быть точнее, постоял в нетерпении возле подъезда, покуда Клайв обгаживал пешеходную дорожку), быстро умылся, разделся (уложив всю одежду аккуратной стопкой — или, по крайней мере, одной кучкой — на полу в гостиной), улегся и растолкал Кэт, чтобы кинуть ей палку. Расталкивать ее пришлось довольно долго, а вот палка долгоиграющей не получилась — этому помешали и рыженькая в мокром халатике, и Триш Шёрт, стоящая на коленях, и Николь Сикс с этим толстым денежным дулом, торчащим под ее чистыми белыми трусиками.
Кит отвернулся от жены и долго еще лежал без сна, обуреваемый неистовой жаждой богатства и всего, что оно может дать.
Когда Николь спросила Кита, осторожен ли он в амурных делах, умеет ли держать язык за зубами, когда дело касается женщин и секса, не треплется ли об этом с приятелями, Кит кашлянул и сказал: «Да ни в ком разе. В жизни со мной такого не бывало». Это было неправдой. Это ни в коей мере не соответствовало действительности. Он всегда все выбалтывал. Когда дело касалось сплетен об интимных делах, Киту не было равных: он, так сказать, был представителем изустной традиции, притом — единственным ее представителем.
Кит знал, что это его изъян. Ах, как хорошо он это знал! Он прекрасно понимал, что это его слабое место, потому что постоянно попадал из-за него в разные передряги. А еще все осложняло одно обстоятельство: он принадлежал к тем парням, которые даже до женитьбы не в состоянии обойтись без постоянной цыпы-пташки, которая сидела бы дома, занималась хозяйством и которой бы он изменял. Кит пробовал было обойтись без постоянной подружки, и последствия такого распыления неизменно носили характер драматический.