..
Внезапно дорожка пошла под уклон, потом свернула, и они оказались на утопавшей в зелени потрясающе красивой опушке возле ручья. Реджи поставил машину на тормоз и выключил мотор; мгновенье они сидели, изумленные и оглушенные покоем этого места. Потом открыли дверцы и стали нерешительно выбираться, чувствуя себя незваными гостями: здесь не было иных звуков, кроме журчанья ручья, криков птиц и шелеста листьев.
– Да уж, это тебе не Пиккадилли, – сказал Реджи, наконец выбравшись из машины.
– Здесь чудесно.
Говорили почти шепотом. Потянулись, размяли затекшие ноги и по густой траве прошли к ручью. Посмотрев вдоль берега, они увидели полускрытое деревьями старое каменное строение с разбитыми окнами и развалившейся крышей.
– Мельница. – Реджи взял Вив за руку и двинулся к дому. – Вон ось колеса. Наверное, раньше здесь была настоящая река.
Вив потянула назад:
– Вдруг там кто-нибудь есть.
Но никого не было. Дом давно забросили. Сквозь плиты пола росла трава. В стропилах возились голуби, пол укрывали птичий помет, осколки шифера и стекла. Давнишнее кострище, пустые банки и бутылки, на стенах похабные надписи. Банки заржавели, бутылки в серебристой патине.
– Бродяги, – сказал Реджи. – Или дезертиры. И парочки. – Они пошли обратно к ручью. – Точно, это уголок влюбленных.
Вив ущипнула его руку.
– Немудрено, что ты его отыскал.
С наигранной стыдливостью Реджи поднес ее пальцы к губам:
– Ну что тут скажешь? Да, некоторые мужчины наделены этим даром.
Утратив благоговение и осторожность, оба говорили уже в полный голос, словно уверовав, что живописное местечко принадлежит им, что оно лишь ждало, когда они придут и заявят свои нрава. Пройдя по ручью в другую сторону, они увидели мост. Взошли и, стоя на середине, выкурили по сигарете. Реджи обнял Вив за талию, потом его рука спустилась к ягодицам, поглаживая их большим пальцем и заставляя платье с нижней юбкой скользить по шелку трусиков.
Бросили окурки в ручей и смотрели, как их уносит течением. Вглядевшись пристальнее, Реджи сказал:
– Тут рыба есть! Большая, зараза!
Он спустился к ручью, снял часы и окунул руку.
– Щиплется! – Он взбудоражился, как мальчишка. – Будто стайка девушек целует! Наверное, решили, это рыба-мужик! Во, думают, повезло!
– Они думают, ты – обед, – откликнулась Вив. – Гляди, палец засосут!
– Что ж, девушки это любят, – плотоядно осклабился Реджи.
– Ну да, девицы твоего круга.
Реджи брызнулся водой. Вив засмеялась и отбежала. Стерла попавшие на очки капли, запачкав стекла.
– Ну вот что ты наделал!
Возле машины с открытыми дверцами устроили пикник. На траве расстелили клетчатый плед, который Реджи достал из багажника. Появились бутылка джина с апельсиновым соком и пара стаканчиков – розовый и зеленый. По обкусанным и побитым краям, царапавшим губы, Вив догадалась, что стаканчики служили детям. К этому она уже привыкла, обижаться без толку. В машине джин нагрелся; от глотка в животе сразу запекло, пришла расслабленность. Вив развернула сэндвичи. Реджи ел быстро и жадно – не успев прожевать, снова кусал и болтал с набитым ртом:
– Это канадская ветчина, да? Знаешь, совсем недурственно.
Он ослабил галстук и расстегнул пуговицу воротничка. Солнце било ему в лицо, заставляя морщиться, отчего на лбу и у носа залегли складки. Ему тридцать шесть, подумала Вив, однако с недавних пор он выглядит старше. Лицо смуглое – след итальянской крови, карие глаза еще очень красивы, но волосы редеют: кожа просвечивала по всему черепу, аккуратной плешки не получалось. Крупные и очень ровные зубы, которые помнились ослепительно белыми, теперь пожелтели. Кожа на горле одрябла, наметились складки возле ушей. Он стал похож на отца, думала Вив, глядя на жующего Реджи.
Он стал похож на отца, думала Вив, глядя на жующего Реджи. Как-то раз он показал отцовскую фотографию. Можно дать лет сорок.
Перехватив ее взгляд, Реджи подмигнул, и в душе вспыхнула былая незамутненная нежность. Когда покончили с сэндвичами, он привлек ее к себе, и они улеглись на плед; он обнял ее одной рукой, она щекой пристроилась на твердой теплой выемке между его плечом и грудью. Время от времени она неловко поднималась, чтобы глотнуть джина, потом допила все одним глотком и бросила пустой стаканчик. Реджи потерся лицом о ее волосы, цепляясь колючим подбородком.
Вив смотрела на небо в рамке качающихся верхушек деревьев. Толстые ветви еще сохраняли листья – красные, золотистые и желтовато-зеленые, точно военная форма. Совершенно безоблачное небо синело летней голубизной.
– Что это за птица? – показала Вив.
– Эта? Стервятник.
Вив пихнулась.
– Ну правда, какая?
Реджи глянул из-под руки.
– Пустельга. Видишь, как парит? Готовится пикировать. За мышью.
– Бедная мышка.
– Во, пошла!
Реджи приподнял голову, и Вив щекой почувствовала, как напряглись мышцы его груди. Птица упала камнем и снова взмыла. В когтях ничего не было. Реджи опять улегся.
– Промазала.
– Вот и хорошо.
– Просто у нее тоже обед. Ведь она имеет право перекусить?
– Это жестоко.
– Вот уж не знал, что ты у нас такая мягкосердая, – засмеялся Реджи. – Смотри, второй заход!
Они еще немного полюбовались птицей, восхищаясь ее парением, изящными нырками и взлетами. Чтобы лучше видеть, Вив сняла солнечные очки; Реджи отвлекся от пустельги и смотрел на нее.
– Так лучше, – сказал он. – А то как со слепой разговариваешь.
Вив откинулась на плед и закрыла глаза.
– Тебе к слепой не привыкать.
– Ха-ха.
Немного погодя Реджи перегнулся через нее и что-то взял. Через секунду Вив почувствовала на лице щекотку и махнула по щеке, сгоняя муху. Оказалось, это Реджи щекотал ее концом длинной травинки. Вив снова закрыла глаза – пускай его балуется. Травинка пропутешествовала по лбу и носу, повторила изгиб губ и вернулась к вискам.
– Ты поменяла прическу, да? – спросил он.
– Сто лет уж как постриглась... Щекотно!
Травинка прижалась плотнее.
– А так?
– Так лучше.
– Мне нравится.
– Что?
– Прическа.
– Да? Ничего особенного.
– Тебе идет... Открой глаза, Вив.
Она открыла, но тотчас снова зажмурилась:
– Солнце бьет.
Реджи поднял над ее лицом руку, создавая тень.
– Теперь можно, открывай.
– Зачем?
– Хочу посмотреть на твои глаза.
Вив засмеялась:
– Чего вдруг?
– Просто хочу.
– С последнего раза ничего нового.
– Это ты так считаешь. Женские глаза всегда разные. Вы как кошки, большинство из вас.
Он щекотал ей лицо, пока она не подчинилась и снова открыла глаза. По-дурацки распахнула во всю ширь.
– Не придуривайся, – попросил он. Вив сделала нормальные глаза. – Вот так хорошо. – Взгляд его был нежен. – У тебя чудесные глаза. Они прекрасны. Они – первое, что я в тебе заметил.
– А я думала – ноги.
– Ноги тоже.
Он смотрел ей в глаза, потом отбросил травинку, нагнулся и поцеловал. Губами медленно раздвинул ее губы, нежно проникая в рот. От него еще пахло ветчиной; ветчиной и джином. Наверное, от меня тоже пахнет, подумала Вив. Поцелуй длился, но мешала какая-то крошка – то ли мясная, то ли хлебная, – и Реджи оторвался, чтобы снять ее с языка. Когда он вернулся, поцелуй стал грубее, и сам он навалился тяжелее. Рука его прошлась по ее телу от шеи до бедра, потом вернулась наверх и обхватила грудь.