Потом сообразила, и в животе трепыхнулось виноватое беспокойство.
– Пожалуйста, пусть абонент подождет. – Хелен положила трубку и выглянула в приемную: – Мисс Чисхолм, одну минутку без просителей! У меня на линии отдел в Кэмден-Тауне. – Потом вернулась за стол и приказала себе успокоиться. – Привет, мисс Хепберн, – тихо сказала она, когда их соединили.
– Приветик, – ответила Кей. У них была такая игра с именами. – Наверное, я не вовремя. – Вялый голос звучал глухо. Кей курила и отодвинула трубку, выдыхая дым. – Как там дела в конторе?
– Вообще-то, лихорадит. – Хелен взглянула на дверь. – Долго говорить не могу.
– Да? Зря я позвонила?
– Нет, ничего.
– А я вот ошиваюсь дома. Я... секунду...
Трубка зашуршала и умерла – Кей ладонью прикрыла микрофон, чтобы откашляться. Хелен представила ее набухшие слезами глаза, побагровевшее лицо; вот она согнулась пополам и заходится в кашле, рвущем забитые гарью и кирпичной пылью легкие.
– Кей! Ты как там?
– Я здесь. Оклемалась.
– Бросай курить.
– Курево помогает. Твой голос тоже.
Хелен промолчала. Она думала о телефонистке на коммутаторе. Любовница Микки лишилась работы, когда барышня подслушала их разговор.
– Хочется, чтоб ты была дома, – сказала Кей. – Там без тебя не справятся?
– Ведь знаешь, что нет.
– Тебе уже пора?
– Честно, да.
По голосу Хелен слышала, что Кей улыбается.
– Ладно. Новостей никаких? Никто не пытался штурмовать контору? Мистер Холмс за тобой зрит?
– Нет, – улыбнулась в ответ Хелен. В животе снова затрепыхалось, она задержала дыхание. – Вообще-то...
– Погоди. – Кей отвела трубку и снова закашлялась. Было слышно, как она отирает рот. – Пора тебя отпускать, – сказала она, вернувшись.
– Да, – вяло ответила Хелен.
– Увидимся. Ты прямо домой? Приезжай скорее, ладно?
– Да, конечно.
– Умничка... До свиданья, мисс Джинивер.
– Всего доброго, Кей.
Хелен опустила трубку и замерла. Она живо представила, как Кей встает, докуривает сигарету, неприкаянно бродит по квартире и, наверное, опять кашляет. Вот встала у окна, засунув руки в карманы. Насвистывает или мычит старые варьетешные песенки – «Маргаритка, маргаритка» или что-нибудь этакое. Вот в гостиной постелила на стол газету и чистит ботинки. Или достала забавный матросский наборчик и штопает носки. Она не знает, что пару часов назад Хелен стояла у окна мансарды и от близости Джулии кожа на ее руке дыбилась, словно лепестки цветка, тянущегося к солнцу. Она не знает, что Хелен отвернулась от взгляда Джулии, потому что испугалась бешеного тока своей крови...
Хелен подняла трубку и назвала телефонистке номер. Прошло два гудка.
– Привет, – сказала Кей, удивившись голосу Хелен. – Что-нибудь забыла?
– Ничего. Просто... захотелось снова тебя услышать. Что ты делаешь?
– Была в ванной. Только начала подстригаться. Повсюду набросала волос. Ты меня заругаешь.
– Нет, Кей. Я только хотела сказать... Ты знаешь, то самое.
Это означало: «Я тебя люблю». Кей секунду молчала, затем произнесла:
– То самое. – Голос ее стал хриплым. – И я хотела тебе это сказать...
«Я полная идиотка!» – подумала Хелен, опустив трубку. Казалось, сердце разбухает и поднимается к горлу, словно тесто. Слегка потряхивало. Хелен поискала в сумочке сигареты. Нашла и открыла пачку.
Внутри лежали два окурка. Она про них забыла. Оба в помаде, от ее и Джулиных губ.
Хелен положила окурки в пепельницу на столе. Но они все время притягивали взгляд. В конце концов Хелен вышла из комнаты и в приемной мисс Чисхолм опорожнила пепельницу в проволочную корзину для мусора.
В конце концов Хелен вышла из комнаты и в приемной мисс Чисхолм опорожнила пепельницу в проволочную корзину для мусора.
В половине седьмого Вив была в министерской раздевалке. Ее рвало в кабинке уборной, где она согнулась над унитазом. Вывернуло трижды; она выпрямилась, закрыла глаза и на минуту почувствовала себя удивительно хорошо и спокойно. Но потом увидела свою бурую комковатую рвоту – мешанину из чая и бисквита с изюмом – и вновь срыгнула. Вив брела к умывальнику сполоснуть рот, когда в раздевалку вошла девушка по имени Каролина Грэм, тоже служившая в машбюро.
– Эй, как дела? – спросила она. – Гибсон велела тебя разыскать. Чего такое? Выглядишь паршиво.
Краем полотенца на ролике Вив опасливо вытерла лицо.
– Все нормально.
– По виду не скажешь, честно. Хочешь, провожу к медсестре?
– Пустяки, – сказала Вив. – Просто... похмелье.
Каролина вмиг преобразилась. Бедром навалившись на край раковины, устроилась удобнее и достала жевательную резинку.
– О, уж это мне знакомо, – сказала она, отправляя жвачку в рот. – Крепко же ты поддала, если до сих пор выворачивает! Надеюсь, парень того стоил. По опыту знаю: если славно провела времечко, утром не так погано. Хуже нет, когда мужик козел и ты накачиваешься в надежде, что тогда он будет выглядеть маленько лучше. Тебе надо выпить сырое яйцо и чего-нибудь пожевать.
Живот опять свело. Вив отвернулась, чтобы не видеть кувырканья серой жвачки во рту Каролины.
– Вряд ли смогу, – Вив посмотрелась в зеркало. – Господи, ну и видок! У тебя с собой пудры нет?
– Имеется, – сказала Каролина.
Она передала Вив пудреницу и после нее припудрилась сама. Затем на секунду перестала жевать и, стоя перед зеркалом, взбила кудряшки; глядя на ее розовый язычок, высунувшийся меж накрашенных губ, и гладкую пухлую мордашку, которая светилась молодостью, здоровьем и беззаботностью, Вив с горечью подумала: «Мне бы так. До чего же подла и несправедлива сволочная жизнь!»
Каролина перехватила ее взгляд.
– Ты вправду хреново выглядишь. – Она вновь принялась жевать. – Ладно уж, сиди здесь. Мое дело маленькое. Да и осталось-то всего полчаса. Гибсон скажу, что не нашла тебя. А ты наври, мол, мистер Брайтмен захомутал. Он вечно гоняет девушек за мятной содовой.
– Спасибо, но я сейчас буду в норме.
– Точно?
– Да.
Поправляя пояс юбки, Вив нагнула голову и потом слишком резко выпрямилась, отчего ее вновь замутило. Ухватившись за раковину, она закрыла глаза и сглатывала, сглатывала, пытаясь удержать поднимавшуюся из желудка дурноту... Тошнота прихлынула волной. Вив метнулась к унитазу. В тесной кабинке звуки сухой рвоты казались еще ужаснее. Чтобы их заглушить, Вив дернула цепочку слива. Вернувшись к умывальникам, она заметила встревоженный взгляд Каролины.
– Вив, давай все же отведу к медсестре.
– Я не могу заявиться к ней с похмельем.
– Надо же чего-то делать. Ты жутко выглядишь.
– Через минуту все будет в порядке.
Вив представила обратную дорогу в машбюро: неодолимые лестничные марши, коридоры. Еще где-нибудь вырвет на отполированный мраморный пол. Вообразила саму комнату: сгрудившиеся столы и стулья, поднятая светомаскировка, отчего духота только сильнее, невыносимый запах чернил, завивки и косметики.
– Мне бы домой, – жалобно сказала Вив.
– Ну и валяй, чего ты? Теперь уже двадцать минут осталось.
– Думаешь? А как же Гибсон?
– Скажу, ты расхворалась. Это же правда, нет что ли? Слушай, а как же ты пойдешь? Вдруг на улице в обморок грохнешься или еще чего?
– Думаю, не грохнусь.
Но ведь женщины падают в обморок, когда они.