Хоронили Ларионова в воскресенье. Похороны были очень пышными. Один гроб из цельного красного дерева, снабженный кондиционером и вышитыми вручную подушкой и покрывалом, тянул на бешеную сумму. Честно говоря, я не очень понимала, зачем надо тратить столько денег на то, что без остатка сгорит в огне, но Рада, словно заведенная, повторяла:
- У Глебушки должно быть все самое лучшее. Спорить со вдовой не решился никто, даже Ефим, постоянно выказывающий при виде Рады неприязнь, сейчас ласково обнимал ее за плечи и приговаривал:
- Конечно, конечно, ты абсолютно права. После поминок, на которые пришло несметное количество народа, я, чувствуя себя абсолютно разбитой, кулем рухнула в кровать. Кирюшка и Лиза, ни на шаг не отходившие от заплаканной, одетой во все черное Тины, ночевали у нее в комнате. Не успела я погасить лампу, как в дверь постучались.
- Войдите! - крикнула я и схватила халат. Наверное, Лизе или Кирюшке что-то понадобилось. Но в спальню вошел Роман, одетый, несмотря на более чем поздний час, в элегантный черный костюм.
- Что случилось? - удивилась я. Мужчина мрачно улыбнулся:
- Все плохое уже произошло, я пришел поговорить.
Не дожидаясь приглашения, он сел на диван и заявил:
- Завтра в десять утра явится нотариус.
- И что?
- Вскроют завещание, поэтому не планируй никаких дел на этот час.
- Я-то с какого бока должна присутствовать при этой процедуре?
Роман пожал плечами:
- Наверное, беспокоитесь, что будет с вашей дачей?
Я пожала плечами:
- Что будет, то и будет, я понимаю, что смерть Глеба Лукича внесла коррективы в планы.
- Вам жаль дома? - спросил Роман.
- Мне жаль Ларионова, - парировала я. Пару секунд Миловидов смотрел на меня своими темными, непроницаемыми глазами, по их выражению было совершенно непонятно, о чем он думает. Взгляд не выражал ничего: ни интереса, ни сочувствия или приязни. Так смотрит на покупателей плюшевый мишка, поблескивая пуговичками, пришитыми по бокам носа.
Неожиданно Роман спросил:
- Если бы некто, провидение, скажем, предложило вам обмен: оживлю Глеба, а ты откажись от дома. Ваше решение?
Забыв, что на мне только крохотный халатик, вернее, шелковая распашонка, я вскочила с кровати и забегала по комнате в полном возмущении.
- К сожалению, у меня на руках дети и животные, иначе...
- Что? - ползал по мне взглядом Роман. - Что иначе?
- Мигом бы ушла отсюда.
- И вам не нужна новая дача?
- Наш дом дышал на ладан, может, и простоял бы еще лет пять, но неминуемо бы и сам развалился. Мы его не ремонтировали.
- Отчего же? Так нуждаетесь?
- Да нет, деньги можно найти, не хотели возню затевать... Я рассказала Глебу Лукичу правду о состоянии дачи, но он только отмахнулся. Спасибо, конечно, Ларионову, однако, думается, стройку надо прекратить.
- Почему?
- Во-первых, у его семьи теперь нет кормильца и явно возникнут проблемы с деньгами, а во-вторых, ни Рада, ни Ефим, ни Макс ни в чем передо мной не провинились.
Роман вытащил сигареты.
- Вы разрешите?
- Бога ради.
- Имейте в виду, - хмыкнул Миловидов, - средств у сироток хватит, чтобы построить вам фазенду, грех не воспользоваться.
Слово "сиротки" резануло слух, и я мигом крикнула:
- Пусть лучше потратят эти деньги на образование Тины, мы способны сами, если захотим, возвести дом.
Роман поднялся, открыл окно и, выгоняя рукой в сад дым, неожиданно улыбнулся и мигом превратился в приветливого, обаятельного парня.
Роман поднялся, открыл окно и, выгоняя рукой в сад дым, неожиданно улыбнулся и мигом превратился в приветливого, обаятельного парня.
- Извините, Лампа, за неприятный разговор, но мне требовалось кое-что уяснить для себя.
- Уяснили?
- Да. Уезжать никуда не надо, дом строится, будет готов к середине сентября.
- Спасибо, обойдусь.
- Обиделась? Ей-богу, зря.
- Вы же говорили о том, что у Ларионовых после смерти Глеба Лукича начнутся проблемы.
- Я? - изумился Роман. - Да никогда я не произносил ничего подобного, это вы заявили. Успокойтесь, денег им хватит на все, причем не только Ефиму, Максу, Тине и Анжелике, но и тем, кто слетится сюда, как грифы на падаль.
- Кто это?
- Завтра увидите, - пожал плечами Роман, - может, правда, пока не всех, но многих. А насчет дома... Знаете, Глеб был странным человеком. Мог возненавидеть собеседника в одну минуту, просто так, без всякого повода и видимой причины. Один раз он рассчитал свою секретаршу, отличную, между прочим, тетку, великолепную работницу, интеллигентную, умную, не болтливую. Я очень удивился и спросил: "Чем же тебе Фаина не угодила?" Угадайте, что он мне ответил? Я покачала головой.
- "Не нравится она мне, не лежит к ней душа". Вот так! Но, с другой стороны, Глеб точно так же мог и полюбить человека с первого взгляда. Вы ему очень понравились, он пару раз сказал: "Лампа отличная баба. Мне такой всегда не хватало. Либо дуры попадаются, либо стервы. Раз уж мне не суждено быть ей мужем, попробую стать хорошим другом".
Я растерянно смотрела на Романа. Сама поняла, что вызываю у Глеба Лукича теплые чувства. Каждый вечер, приехав домой, Ларионов приглашал меня в гостиную и угощал вкусным ликером. Несколько часов мы провели, болтая о всяких разностях, и мне стало понятно, что, несмотря на внушительную разницу в возрасте, у нас много общего. Мы читали одни книги, понимали друг друга с полуслова.
- Ладно, - захлопнул окно Роман, - до завтра. Главное, ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь. Имейте в виду, такое шоу не всякий день разыгрывается.
Глава 5
Когда я вошла в кабинет Глеба Лукича, там уже сидело большое количество народа: Ефим и Кара, Тина, Макс, Анжелика, Рада, Настя отсутствовала. Оно и понятно, девушка хоть и считалась невестой Макса, формально не являлась членом семьи. Впрочем, меня-то позвали...
На диване, картинно скрестив ноги, сидела холеная шатенка в простом черном костюме. В ушах у нее поблескивали огромные камни, пальцы были унизаны перстнями и кольцами, на запястьях болтались золотые браслеты. В кресле у окна восседала другая дама, милая, уютная старушка, похожая на только что выпеченную булочку. Вся такая розовенькая, пышненькая, гладенькая, симпатичнейшая бабуська, тоже в черном, но без всяких украшений. За письменным столом устроился мужик лет тридцати пяти, очевидно, нотариус, а у камина стоял с непроницаемым лицом Роман. Увидев меня, Миловидов сказал:
- Хорошо, все тут, начинайте, Олег Павлович! Нотариус раскрыл красивую кожаную папку и хорошо поставленным, дикторским голосом принялся озвучивать последнюю волю покойного. Сначала шли мелочи.
- Роза Константиновна Ефремова может выбрать себе на память картину, одну из тех, что висят в гостиной.
Старушка всплеснула руками:
- Господи, он обо мне вспомнил! Милый, добрый, ласковый Глебушка!
Дама в черном презрительно хмыкнула.
- Помолчи, мама! - довольно резко сказал Ефим.
Я удивилась. Значит, эта старушка - мать Ефима? Следовательно, она бывшая жена Глеба Лукича? Такая старая? Хотя и Ларионов не был юношей.