- Пошлость и мещанство - вот главный враг. Носятбанты,галстуки,
ажурные чулки, воняют духами. К чему эти декорации?
- Чем тебе мешает галстук? - спросил Яша Полонский.
- Надо открывать шею солнцу, а не ходить, как собачка, в ошейнике.
- А ажурные чулки?
-Длячегоони?-воскликнулГенка.-Чтобыкакой-нибудь
гнилокровный буржуазный выродок любовался "изящной дамской ножкой"на
танцульках?
- Ты против танцев?
- Их вред доказан наукой.
- Где ты это вычитал?
- Могу и тебе дать почитать. А некоторыеэлементыещепродолжают
вертеть ногами. Танцы насаждают мелкобуржуазные нравы.Обращаютсяна
"вы", говорят: "извините","простите","пардон"-всеэтогнилая
интеллигентщина. Я сам видел, как один комсомолецподавалкомсомолке
пальто. Зачем? Чтобы подчеркнуть еенеравноправность?Ведьонаему
пальто не подала.
- Хочешь, чтобы тебе подавали?
- А если у них любовь?
- Разве любовь в том, чтобы подавать пальто? Я не отрицаю любовь...
- Спасибо, благодетель!
- ...Но только на основе общей идеи...
Молодой звонкий голос из зала пропел частушку:
Ох, по дороге колокольцы,
Сердце словно прыгает.
Ох, не влюбляйтесь в комсомольца,
Скукою измызгает.
- Генка, про тебя!
На сцену поднялась Зина Кругловавформеюнгштурма-защитного
цвета гимнастерка и юбка, широкий ремень, портупея через плечо.
- Мужчина называется мужчиной потому, что он мужественный.
- Вода называется водой потому, что она водянистая, -вставилЯша
Полонский.
- Поэтому, - продолжала Зина, - если парень подаст девушкепальто,
в этом нет ничего унизительного, простая вежливость.
- Женщина называется женщиной потому, чтоонаженственная,-не
унимался Яша.
- Именно!Почемуобязательноходитьвсапогах,япредпочитаю
туфли...
- Танцевать удобнее?
- Хотя бы! Мы будем танцевать независимооттого,разрешаетэто
Генка или нет.
На сцене появился Юра.
- Я признателен Яше Полонскому за то, что послужил емупрообразом,
дал пищу его богатой фантазии, его блестящей музе,горжусьэтим.Но
еще больше благодарен Генке: он поставил все точки над"i".Чегоон
хочет? Стандарта! Всех подогнать под один тип:одинаковоодевайтесь,
одинаково развлекайтесь, одинаково думайте! А я,например,нехочу.
Хочу быть самим собой. И буду носить бант. Привет!
- Мы не хотим стандарта, - возразил Миша, - но нельзя думать только
о себе - о своей внешности, карьере, благополучии. Не в том дело,что
ты носишь бант, а в том, что бант заменил тебе все.
И буду носить бант. Привет!
- Мы не хотим стандарта, - возразил Миша, - но нельзя думать только
о себе - о своей внешности, карьере, благополучии. Не в том дело,что
ты носишь бант, а в том, что бант заменил тебе все.
- Он забантовался! - крикнул Яша.
Руку поднял Саша Панкратов.
- Я хочу сказать насчет хулиганов. Некоторые размахивают финками.
- Это ты про меня, что ли? - ухмыльнулся Витька Буров.
- Да, про тебя. Ты выражаешься. Слова нецензурные говоришь.
"Молодец, смелый парнишка", - подумал Миша о Саше Панкратове.
- А ты слышал? Слышал, как я ругался? - спросил Витька.
- Слышал, - решительно ответил Саша.
- Как? Повтори!
- Сам знаешь как. Я тебе потом повторю.
- И я слышал... И я! - закричали ребята в зале.
- А вы не слушайте! - огрызнулся Витька.
Зина Круглова сказала:
- Мало того, что Буров хулиганит сам, онвовлекаетвхулиганство
малолетних.
- Судить показательным судом! - сурово объявил Генка.
- А право имеешь? - с вызовом спросил Витька.
- Имеем. Школа отвечает за наш дом.
- Ой, испугался, - ухмыльнулся Витька, довольный тем, чтооказался
в центре внимания. - Когда судить-то будете?
- Сообщим, не забудем, - пообещал Миша, - не беспокойся, как-нибудь
справимся с тобой. Запомни на всякий случай. Итак, предложения?!
-Повестирешительнуюборьбусмещанством,пошлостьюи
обывательщиной, - предложил Генка.
- Общо. Давай конкретнее! - возразил Миша.
- Запретить галстуки, банты, ажурные чулки, духи.
- А одеколон? - спросил Яша.
- Тоже.
- Одеколон не роскошь, а гигиена, - выкрикнул кто-то из зала.
- Этот лозунг выдумали частники-парикмахеры, - отпарировал Генка.
- Кто за предложение Генки? - спросил Миша.
Руку поднял один Генка.
- Какие еще предложения?
- Запретить танцульки! - объявил Генка.
- У меня другое предложение,-сказалаЗинаКруглова.-Танцы
разрешить, кроме фокстрота и чарльстона.
- Это почему?
- В фокстроте прижимаются.
- А ты не прижимайся.
- Это буржуазный танец, - настаивала Зина, - и никто неумеетего
по-настоящему танцевать, получается одно кривляние и вихляние.
Тот же молодой, звонкий девичий голос из зала выкрикнул:
- А барыню-сударыню можно?
- А трепака?
- Лично я предпочитаю лезгинку, - сказалМиша,-кабардинскуюи
наурскую, но в перерывах между ними иногдазадумываюсь:длячегоя
живу и работаю?
9
Диспут только возвысил Витьку Бурова в собственном мнении: онстал
на нем центральной фигурой. Он и шел вклубврасчете,чтоонем
заговорят, а если нет, то он выкинет такое, чтобы заговорили.
В своей обычной расслабленной позе Витька сидел во дворе, на пустом
деревянном ящике позади первого корпуса, в узком проходе междустеной
дома и забором. Рядом на асфальте сиделиШныра,ФургониБелка.У
угла, на стреме, стоял Паштет.