– Спасибо, милый! Это, пожалуй, лучший комплимент, какой ты мне когда-либо говорил. Кстати, тебе известно, что в восемнадцатом веке не употребляли слова <ложь>? Говорили <выдумка>, <фантазия>… Я не утомляю тебя подробностями?
– Нисколько. Это гораздо интереснее, чем сорта чая.
Они проезжали мимо шахты <Былая слава> и оба примолкли, глядя на призрачный в лунном свете силуэт копра.
– Насколько мне известно, Историческое общество вступило в полемику с окружными властями по поводу того, где именно возле шахт устанавливать мемориальные доски, – нарушила молчание Полли, – внутри ограды, снаружи или на самой ограде. Как ты считаешь?
– По-моему, лучше внутри. Они ведь бронзовые, их могут украсть.
– Ну, Гдетотам, может, и украли бы, но не у нас же!
– Мало, что ли, туристов приезжает из Центра? Запросто увезут с собой доску как сувенир. Внутри ограды надежнее.
Спустя четверть мили Квиллер сообщил:
– Завтра иду к Мэгги – записать историю о её прабабке.
– Прихвати с собой кислородную подушку. У неё настолько викторианская обстановка, что буквально задыхаешься. Но тебе наверняка понравится библиотека её покойного мужа.
– Кстати, на прошлой неделе я купил у Эддингтона Смита старинное издание <Царя Эдипа>. Красивый переплёт, но перевод неважнецкий.
– А я видела летом в Канаде замечательную постановку этой трагедии. Актеры были в масках и на котурнах.
Они свернули на шоссе <Скатертью дорога>.
– Как тебе сегодняшняя утка? – спросил он.
– На мой вкус, немножко тяжеловата.
– Зато пирог с ежевикой был что надо.
В Индейской Деревне Полли спросила:
– Не хочешь ли зайти и пожелать спокойной ночи Бруту и Катте?
– Ну разве что на минутку.
В свой амбар Квиллер вернулся далеко за полночь. Биологические часы сиамцев уже давно говорили им, что ужин сильно запаздывает.
Юм-Юм слонялась по кухне, Коко сидел, нетерпеливо постукивая хвостом по полу. Казалось, они настолько оголодали, что у них уже нет сил возмущаться. Разумеется, они нарочно приняли такой вид, чтобы Квиллер глубже прочувствовал свою вину.
– Ну ладно, ладно, прошу прощения, – говорил Квиллер, накладывая им в миски <ка-бибблз>. – Вы же сами знаете, как это бывает… Между прочим, сегодня была утиная грудка. Я хотел привезти вам остаток вкуса, но он по дороге выветрился.
Теперь кошкам ничто не мешало спокойно отойти ко сну. Квиллер проводил их на верхний полуэтаж, пожелал спокойной ночи и оставил дверь приоткрытой. Коко и Юм-Юм приспособились к человеческому режиму и никогда не бродили по ночам, как их дикие сородичи. Зато, проснувшись на рассвете, они всегда наблюдали за тем, как ранние пташки съедают червя. На первом этаже были большие окна с очень удобными широкими подоконниками.
В сон Квиллера вмешался какой-то неестественный звук. Ему снился Дикий Запад, и где-то далеко на холме выл койот. Вой становился все громче, настойчивей и ближе. Квиллер сел на постели и не сразу сообразил, где находится: амбар… Пикакс… койот?..
Это был, конечно, Коко. Именно он завывал у дверей спальни. Что это, сигнал тревоги? Предупреждение? Включив свет внутри и снаружи амбара, Квиллер отправился на разведку. Все было в порядке – ни воров, ни даже трусящего вперевалку енота.
А кот между тем вернулся в свою корзинку и уснул. <Наверное, ему тоже что-нибудь приснилось>, – подумал Квиллер. Часы возле его постели показывали половину третьего.
– Нет. Никаких юбок и никаких лент.
– Мое оливковое платье будет гармонировать и со стульями, и с зеленым ковром.
– Я тоже так думаю. А я надену серый твидовый пиджак, который будет гармонировать с моими серыми твидовыми усами. – Квиллер начал просыпаться. – Завтра я работаю, так что после работы заеду домой, а в ресторан прибуду вместе с Райкерами.
– Замечательно. Знаешь, я жду не дождусь этого обеда. Читал во вчерашней газете интервью, которое Миддред взяла у шеф-повара Винго? Вдохновляет!.. Это что, Коко буйствует?
– Да, он заказывает завтрак: яичница с ветчиной и мелкая рыбешка на закуску.
– По-моему, ты ещё не готов их обслуживать, – сказала Полли. – Спи дальше.
Квиллер натянул спортивный костюм и спустился по лестнице вслед за кошками, исполнявшими во весь голос утренние арии. Но вместо того чтобы отправиться прямо на <заправочную станцию>, Коко вспрыгнул на стол в библиотеке и положил лапу на телефонный аппарат.
<Сейчас позвонят>, – подумал Квиллер. Не успел он нажать кнопку кофеварки, как телефон зазвонил. Голосом выспавшегося человека, с приветливой интонацией Квиллер проговорил:
– Доброе утро!
– Квилл, это Барт, – произнес исключительно серьезный голос на другом конце провода. – У меня есть новость. Только не падай.
<Опять взорвали отель>, – предположил Квиллер.
– Квилл, ты где? Делакамп умер этой ночью во сне.
– Не может быть! Вчера я обедал вместе с ним у Ланспиков. Со стариной Кампом все было в порядке – разве что уехал рано. Сердце?
– Не знаю. Доктор ещё не доехал до отеля. Я говорю из дома Мне позвонил Барри Морган.
– Его обнаружила племянница? Представляю, какая была для неё приятная неожиданность!
– Подробностей мне не сообщили. Я решил, что тебе следует знать: все намеченные сделки отменяются.
– Я позвоню Кэррол, а она известит тех, у кого была назначена встреча. Да, новость не из приятных.
– Это точно.
Но сначала Квиллер связался с редакцией и только потом – с загородным домом Ланспиков. Служанка сказала, что хозяева уехали в город. Он набрал номер универмага, но там никто не ответил. Пока он раздумывал, что делать, раздался звонок. Это был Барри Морган, говоривший приглушенным голосом:
– Квилл! Плохие новости!
– Я знаю, Барт уже позвонил. Делакамп умер.
– Да, но это ещё не всё. Отель кишит полицейскими, следователь велел опечатать половину четвертого этажа… Я больше не могу говорить. Вы не опишете Барту ситуацию? – Разговор прервался.
Квиллер опять позвонил в редакцию, чтобы сообщить последнюю новость, а уже потом адвокату.