– Ах, вот оно как, – ответила Сара Джонс, не отрываясь от своего занятия.
– Мне очень жаль, мисс Джонс, правда.
– А как же величайшее представление в мире? Как же они без тебя обойдутся?
– Они смеялись надо мной!
– Тебя это удивляет?
Картер нерешительно посмотрел в сторону.
– Признаться, нет. Я допустил одну ошибку.
– Вот когда ты ее осознал! И что же ты теперь хочешь делать?
– Доучиться до конца школьного года, мисс Джонс. А там посмотрим. Вы же знаете, как у меня обстоят дела.
Сара Джонс приложила все силы, чтобы не показать своего сочувствия, которое она вновь испытывала к мальчику. Говард не мог не заметить, что она во второй раз складывает в стопку те же книги.
Вдруг Говард произнес:
– Вам, наверное, тяжело поверить мне?
Сара остановилась и впервые взглянула Говарду в лицо.
– Каждый человек верит по-своему! – холодно ответила она. Картер вздохнул.
– Поймите меня правильно, мисс Джонс. Никто не упрекнет вас, если вы не поплачете после смерти баронессы. Она едва ли была достойна любви. Правда, что ее наследство было очень большим? Так говорят в Сваффхеме.
– Действительно говорят? – Сара впервые осознала, что на нее в обществе обратили внимание, и впервые она задалась вопросом: не была ли ее прежняя жизнь лучше теперешней?
– Не удивляйтесь, мисс Джонс, – улыбнулся Картер, – во всем графстве Норфолк никто не упомнит такого случая. Даже «Дейли телеграф» отправила своего корреспондента в Сваффхем. Он еще наверняка поговорит с вами.
– Господи Боже, только этого не хватало!
– Но почему, мисс Джонс? Вас ведь не в чем упрекнуть! Могу себе представить: ваше фото будет красоваться в газете. Весь Сваффхем будет гордиться вами…
– Вот уж глупости. Людям, о которых пишут в газетах, редко можно позавидовать. Хватит болтать, у меня много дел. – Этими словами мисс Джонс закончила разговор. Она взяла учебники и указала Говарду на дверь.
– Так вы простите мне поведение в Кембридже? – канючил Говард, семеня вслед за Сарой.
Сара кивнула.
– Я давно уже забыла об этом. А сейчас, сделай милость, отправляйся домой.
В последующие дни Говард со всей присущей ему трогательностью старался вернуть к себе расположение мисс Джонс, но Сара вела себя сдержанно. Иногда ему казалось, что у нее из глаз лучится такое же сердечное тепло, с которым она когда-то на него смотрела. Но уже через мгновение Сара снова давала ему почувствовать невраждебное безразличие, с которым Говарда встречали девочки в классе. Он отдал бы все, чтобы не было той ссоры возле ручья в Кембридже. Но это было невозможно. Ночи напролет Говард вертелся в кровати, не в силах заснуть, и думал, что теперь должен сделать. Он вел себя все более раздражительно по отношению к Кейт и Фанни.
Когда Гарольд Сэндз, управляющий таможенной конторой, объявил о своем приезде, чтобы взглянуть на Говарда и определить, насколько тот подходит для должности посыльного, Картер ввязался в словесную перепалку с пожилыми дамами. Говард угрожал, что будет бросать в управляющего таможенной конторой камни, если он только ступит на порог. А что касается будущего, заявил Говард, то после окончания учебного года он станет художником-анималистом.
Картер подкрепил свои намерения, дав в местную газету объявление следующего содержания: «Известный, очень популярный художник-анималист увековечит ваших любимцев – лошадь, собаку, кошку – на бумаге или холсте. От двух шиллингов. Картер, Сваффхем, Спорл-роуд».
Вначале ничего не происходило, за исключением того, что пара девочек в школе стали дразнить его «собакописцем», а Кейт и Фанни лишь морщились, посчитав, что хорошо поступили, не отказав пока управляющему таможенной конторой.
Но потом вдруг, в середине июня, объявился овцевод Киллрой и заказал портрет своей пастушьей собаки Фредди маслом. Миссис Галлахер попросила нарисовать ее попугая, а крестьянин Уитли – гордого индийского петуха, у которого перья были, как у цапли. Меньше чем за две недели Говард насобирал заказов на полгода.
На первые заработанные деньги Говард купил себе велосипед марки «Ровер», черный, с золотыми полосками и блестящими металлическими частями. Это средство передвижения должно было вызывать зависть других мальчишек и восторг девочек. На своем велосипеде Говард исследовал ближние и дальние окрестности Сваффхема, прогулки по уединенным дорогам привели его в Ваттон, Гейтон и Финчем.
То лето отличалось необычайно мягкой погодой, кусты рододендронов стояли в цвету. Картер во время прогулок по уединенным местам мог спокойно подумать о своей жизни. Он часто сидел на каменной ограде у дороги возле своего велосипеда и наблюдал за бабочками, которых в этом году было так много, как никогда раньше. Больше всего было адмиралов; эти черно-красные бабочки легко, будто перышки, порхали над разноцветным лугом. Говард спрашивал себя, что нужно изобрести, чтобы вот так же легко взмыть в воздух.
На континенте исследователи пришли к выводу, что человек, приводя в движение крылья с помощью ног, может поднять в воздух лишь половину собственного веса. Журналы и газеты сообщали об этом и помещали фантастические картинки: тучные люди смогут в будущем летать. Например, из Лондона до Саутгемптона или даже до Бирмингема. А как быть худым?
Говард разбирался в бабочках. Он ловил самых разных, наблюдал за ними и рисовал. По мнению Говарда, не было ни одного живого существа, которое с такой легкостью парило бы над землей: тело бабочки состоит из головы и туловища, а посередине с обеих сторон – крылья. Бог мой, не может быть, чтобы так сложно было подняться в воздух!
Картер знал, что обычно гениальные идеи отличаются своей простотой. И однажды ему в голову пришла мысль: сконструировать бабочку в стократном увеличении, то есть с крыльями не в пять сантиметров, а в пять метров. Ему казалось, что у такой бабочки и грузоподъемность будет в сто раз больше. Если сесть на велосипед и иметь достаточно места для разгона, то можно подняться в воздух. Говард, фантазируя, уже видел внизу под собой Кембридж и башни Кингс-Линн.
Изо дня в день Картер устраивал прогулки на велосипеде. Он раздобыл деревянные рейки, бамбуковую трубку, тонкое льняное полотно и целый день пропадал, в сарае за домом на Спорл-роуд. Надоедливые расспросы Кейт и Фанни о его «черных» делишках в сарае Говард оставил без ответа. Тетки стали тревожиться еще больше, заметив, что мальчик совсем перестал есть и сильно похудел за последнее время, так что одежда болтается на нем, как на пугале во время грозы.
Даже мисс Джонс, которую призвали на помощь пожилые дамы, получила от ворот поворот: Говард не разрешил ей войти в сарай. Картер лишь сообщил, что Джеймс Ватт в двадцать пять лет изобрел паровую машину. И вообще, его должны оставить в покое еще на три недели. После этого он удивит общественность.
Воскресным утром, сразу после восхода солнца, Картер с трудом погрузил на свой велосипед конструкцию в виде громадных крыльев, так что для водителя почти не осталось места. Затем Говард незаметно выкатил странную машину из сарая. По лугам, которые простирались на север и которые все еще были окутаны предрассветными сумерками, Говард доставил свой бесценный груз на узкую дорогу из Литтл-Данхэма в замок Акре. У руин древнего монастыря он чувствовал себя защищенным от досужих вопросов и взглядов.
На сборку крыльев Говарду нужно было четыре-пять часов рабочего времени, но процесс растянулся на бесконечно долгое время: очень сложно было соединить два крыла вместе. С другой стороны, с каждым завершенным этапом работы его волнение росло. Все это очень тормозило процесс. Картер ни секунды не сомневался в способности своей бабочки к полету, поскольку она была точной копией живого мотылька, а велосипед заменял шесть тонких ножек насекомого.