Вот оно что! Заглянув в нее, я увидела цветные пятна. Это калейдоскоп. Но за каким чертом Давиду понадобилось запирать калейдоскоп в ящике? Может, это вещи совсем не Давида, а принадлежат владельцу квартиры? Но что, если калейдоскоп используется в качестве тайника? В него поместится все что угодно, хоть микрофильмы, хоть наркотики.
Деревенские часы пробили половину одиннадцатого. Если я уйду прямо сейчас, то еще успею найти себе ночлег в ближайшем поселке. А как поступить с найденными вещами? В конце концов я решила взять их с собой. Убийцы не знали, что в комоде лежит нечто важное. Следовательно, я была на шаг впереди них. Спрятав калейдоскоп и конверт в сумку с одеждой, я снова позвонила Давиду. На этот раз сообщения о недоступности абонента не последовало, зато из гостиной донесся приглушенный звук телефонного звонка.
Мне не пришло в голову искать телефон Давида в квартире, хватило и того, что он не отвечает. Я тихонько вернулась в гостиную и, когда сигнал прекратился, снова набрала номер Давида. Звук доносился со стороны дивана и шел от трупа. Я осторожно приблизилась. В прошлый раз я ощупала только задние карманы брюк, но не проверила нагрудные карманы пиджака. Мобильник Давида был либо там, либо под телом.
И что мне теперь делать? Мысли совсем смешались. Пора убираться из этого дома. Зачем‑то я удалила из памяти своего телефона информацию о звонках, но чем это могло помочь? Ведь когда у убитого найдут телефон, то обнаружат там звонки с моего номера. Я просто‑напросто не могла позволить себе рисковать быть найденной из‑за телефона. Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук доносится до самой крепости. Трясущимися руками я наконец осмелилась обследовать нагрудные карманы пиджака покойного. Телефон лежал возле сердца. Я сунула аппарат к себе в сумочку. От него нужно будет избавиться сразу же, как только просмотрю, на какие номера с него звонили.
Я закрыла чемодан и отнесла за дверь. Извиняясь, поклонилась покойнику, потом взяла из вазы ярко‑желтый тюльпан и пристроила в изголовье убитого. Неизвестно, принадлежала ли душа, обитавшая в этом теле, врагу или другу. Поначалу я не могла решить, что делать с ключами. Взять с собой? Но они свяжут меня с квартирой в Монтемасси и с трупом, так что это слишком рискованно. В двери квартиры имелось отверстие для писем, и в конце концов я опустила ключи туда. Затем осторожно завела свой «пунто» и отъехала от дома. Кто‑нибудь мог следить за моими передвижениями. Только оказавшись у подножия холма за пределами деревни, я осмелилась увеличить скорость до восьмидесяти.
Мой путь лежал в сторону Роккастрады. Проехав городок, я продолжила свой путь дальше на восток, стремясь попасть на шоссе в Сиену и Флоренцию. Давид упоминал однажды, что в Чивителла‑Мариттима есть хороший ресторан при отеле типа «Bed and Breakfast». Хотелось бы, чтобы там кто‑нибудь еще бодрствовал. В крайнем случае могу переночевать и в машине.
Воздух долины был пропитан запахом тимьяна. В ночном небе сияли звезды, хотя по сравнению с Финляндией их расположение было немного смещено. Я пыталась не думать о мертвеце, а сосредоточиться на поиске ночлега. Прежде мне удавалось выкидывать из головы ненужные мысли, надо бы восстановить этот навык.
Улицы Чивителла‑Мариттимы были извилистыми, с крутыми подъемами и спусками. Указателя к отелю нигде не было видно. Такого поворота событий я не ожидала. Пришлось возвращаться к заправке в нижней половине поселка, но она оказалась закрыта. Я оставила машину и продолжила поиски пешком. Из освещенного бара доносился шум, с десяток арабов сидели там за кружками с кофе. Когда я вошла, на меня устремились тяжелые взгляды. Бармен, судя по всему, был местным. Я спросила у него, говорит ли он по‑английски.
– Совсем немного, – устало ответил он.
– «Bed and Breakfast»? – Я поднесла сложенные ладони к уху и склонила на них голову.
К счастью, мне не понадобилось изображать храп, мужчина сразу меня понял.
К счастью, мне не понадобилось изображать храп, мужчина сразу меня понял.
– Dormire! Alessandro, «Locanda nel Cassero»! – крикнул он официанту.
Тот взял меня под локоть и вывел наружу, а там взмахнул рукой, указывая направление вверх по склону. Я уловила, что сначала нужно идти прямо, а потом повернуть направо, но решила сперва сходить на разведку, посмотреть, где можно припарковать машину, и вообще, есть ли в гостинице свободное место.
Похожее на ресторан здание я нашла легко, но дверь была заперта. Согласно табличке, кухня выполнила последние заказы больше часа назад.
По своему опыту я знала, что рабочий день служащих ресторана вовсе не заканчивается с уходом последнего клиента. В кухне наверняка еще кто‑то был. Я постучала в створку ближайшего окна, не имея ни малейшего представления, где расположена кухня. Никакой реакции. Стукнула костяшками пальцев в следующее окно – с тем же результатом. Дом вплотную примыкал к соседним, и, чтобы попасть к его обратной стороне, мне пришлось обогнуть квартал. На вывеске я заметила несколько телефонных номеров, по которым нуждающиеся в комнате могли звонить в нерабочие часы. Только я потянулась искать телефон в кармане, как дверь ресторана приоткрылась, выпуская пушистую кошку. Я спешно ринулась к двери и успела просунуть ногу в щель. Молодая женщина в белом переднике, выпустившая кошку, выглядела испуганной, однако ответила на мое приветствие. Я спросила по‑английски, есть ли у них свободные комнаты. Мне повезло: она кивнула и показала на пальцах «два». Я сказала, что беру одну, не задавая вопросов о цене. Комната называлась «Belvedere», и в нее нужно было подниматься по наружной лестнице с перилами из кованого железа. Я забрала вещи из машины и попросила девушку, помогавшую мне с чемоданом, отвести меня в номер. К тому моменту я была настолько измотана, что повалилась на двуспальную кровать и не могла даже шевельнуться. Очевидно, на какое‑то время я заснула, а очнулась от того, что церковный колокол пробил два часа ночи. Одежда казалась заношенной, во рту обострился вкус съеденных за ужином трюфелей. Я полезла в чемодан искать зубную щетку и пасту. Вместе с ними на пол вывалился калейдоскоп. Я заглянула в глазок. Он ничем не отличался от обычных калейдоскопов, но перед пересечением границы следовало разобрать его и изучить содержимое. Не хотелось бы, чтобы на меня набросились собаки, ищущие наркотики, или же пограничники что‑то заподозрили.
Почистив зубы и ополоснув лицо, я совсем проснулась и выглянула из окна на улицу. Та самая роскошная кошка, благодаря которой я нашла ночлег, развалилась на мостовой перед рестораном с таким видом, словно ей принадлежит весь поселок. Прохожих не было видно. В другое окно просматривались долина и горы. Вдобавок ко всем моим злоключениям на стене комнаты висела репродукция со скачущим Гвидориччо. Он, казалось, насмехался надо мной. Я же стремилась покинуть Монтемасси, а вовсе не завоевывать его!
Я достала из сумочки телефон Давида. Звонков и сообщений на него не поступало, не считая моих собственных. Список прежних входящих был почти пуст: очевидно, Давид имел привычку регулярно удалять лишнюю информацию. Сохранилось только два номера – мой собственный и какой‑то итальянский. Я переписала его в память моего телефона. Можно будет потом позвонить из телефонной кабинки. Список принятых звонков был пуст. Как некстати сейчас оказалась осторожность Давида!
Папку сообщений мне удалось найти не сразу: модель была незнакомая, к тому же Давид выбрал в качестве языка пользователя итальянский. В конце концов, понажимав на разные кнопки, я попала в нужное меню, но единственные сообщения были от меня. Увидев их, я на мгновение зажмурилась от стыда за собственное любовное воркование. Давид сохранил их, хотя они, очевидно, не имели для него никакого значения. В сложной ситуации он взял и исчез. А может, даже хотел выставить меня виновной в убийстве? Но в это верилось все же с трудом.