– Ума не приложу, где они могут быть. Они здесь живут и должны нас ждать, – сказала Риган.
– Ну, коль скоро мы миновали пост охраны… – сухо заметила Нора, оглядывая пустой вестибюль.
– Да, это точно, – согласилась Риган. – Давайте поскорей поднимемся наверх.
С этими словами все трое сели в старенький разбитый лифт, который, скрипя и издавая стонущие звуки, неторопливо повез их наверх. Добравшись до третьего этажа, лифт дрогнул и остановился; затем раздался щелчок, еще один душераздирающий стон, и наконец, спустя несколько томительных секунд, дверца открылась.
Риган сразу же почувствовала: что‑то неладно. Дверь в их квартиру была приоткрыта. Всякий раз, когда она бывала здесь, Альфред неоднократно проверял, заперт ли замок. Можно сказать, у него был такой пунктик. Ему почему‑то казалось, что его идеи каким‑то образом выскользнут в щель, и всему миру станут известны секреты его мастерства. Риган быстро пересекла холл и распахнула дверь. В коридоре не было ни души. Стойки, на которых обычно висели платья, были пусты. Одно из них, изрезанное в клочки, валялось на полу.
– Чарис? – позвала Риган. – Альфред?
Тишина.
Нора схватила Риган за руку:
– Риган, будь осторожна.
– Чарис? – снова позвала Риган, возвысив голос. – Альфред? – Она медленно двинулась вперед по коридору и в друг… увидела пятна крови на изрезанном платье. Риган резко втянула в себя воздух, повернулась и бросилась туда, где, как она помнила, находилась их спальня. Риган осторожно приотворила дверь.
– О господи! – воскликнула она.
Чарис и Альфред лежали на постели со скрученными руками и ногами и с заткнутыми ртами. Риган подбежала к Альфреду и вырвала кляп у него изо рта.
– Риган! – вскричал он, задыхаясь. – Сегодня ночью к нам в дом вломились двое грабителей. Они нас связали. Я был уверен, что они нас убьют. Они взломали сейф, здесь, в спальне, и похитили всю нашу наличность и все драгоценности!
– И не только это, – быстро добавила Риган. Она обежала вокруг постели и вытащила кляп изо рта Чарис. – Похоже, все ваши платья тоже исчезли. Кроме одного, от которого теперь, признаться, мало толку.
Тут раздались два душераздирающих вопля: один принадлежал Альфреду, другой – несчастной обладательнице изрезанного платья, которая только что вошла в соседнюю комнату.
Риган так и не смогла решить, чей вопль был ужаснее.
После приема у Риган Джек уехал к родителям в Бедфорд. Ему хотелось провести с ними хотя бы несколько часов в эту субботу. Всю следующую неделю он будет в цейтноте, а тут еще это расследование серии банковских ограблений, волновавших город с января. Причем, что характерно – грабитель совершал очередной налет, только когда на улице бушевала непогода – шел сильный дождь или валил снег, – и все, соответственно, облачались в шляпы, перчатки, громоздкие пальто и плащи. Он заходил в банк, всегда в своем неизменном черном плаще с капюшоном, солнцезащитных очках, с приклеенными усами и бородой. Большинство грабителей, зная, что будут записаны камерами внутреннего наблюдения, делали все возможное, чтобы замаскировать свою внешность – и этот тип не был исключением.
Банковские службы безопасности всегда были настороже, но события последних месяцев буквально выбили их из колеи. Эксперты внимательно изучали видеозаписи, полученные после восьми ограблений, но пока у них не было ни одного подозреваемого. Грабителю, кто бы он ни был, всегда удавалось ускользнуть, растворившись под завесой дождя или снега.
Это дело сводило Джека с ума, лишало его покоя и сна. Он так надеялся, что ему удастся покончить с ним до свадьбы, а затем спокойно отправиться в свадебное путешествие.
Он так надеялся, что ему удастся покончить с ним до свадьбы, а затем спокойно отправиться в свадебное путешествие. Они с Риган планировали провести две с половиной недели в Европе. Но самым замечательным было то, что после путешествия Риган собиралась вернуться вместе с ним в Нью‑Йорк, а не к себе в Лос‑Анджелес. Последние несколько недель она только и делала, что высылала к нему на квартиру бесчисленные коробки, набитые одеждой, фотографиями и книгами. Похоже, переезд нисколько ее не волновал. Она ни разу не дала ему понять, что «у тебя, конечно, не то, что дома». Напротив, она уверенно заявила:
– Мне очень, очень нравится твоя квартира. Посмотрим, как мы с тобой будем здесь себя чувствовать через год‑два. Если захотим, то можно и переехать.
Мать Джека приготовила поздний завтрак для многочисленных членов семейства Рейли, которые съехались в Нью‑Йорк по случаю предсвадебного приема. Большинство собиралось покинуть город только после свадебной церемонии.
– Еще одна неделя, Джек, и… – сказала мать, протягивая ему тарелку с яичницей.
– Через неделю в это самое время Шейла Маллен напьется с горя, – поддразнила его старшая сестра Триш.
– Но мы с ней не виделись со школьной скамьи, – запротестовал Джек.
– Она всегда была от тебя без ума, – напомнила ему мать. – Но, как бы там ни было, Риган всегда будет твоей единственной.
– И это чистая правда, мам, – кивнул Джек, подсаливая яичницу.
Только он собрался запустить вилку в тарелку, как зазвонил его сотовый телефон. Джек взглянул на определитель и понял, что звонит Нора со своего мобильного. Он быстро открыл крышку.
– У вас все в порядке? – встревоженно спросил он.
Пока он слушал ее рассказ, у него понемногу отлегло от сердца.
– Нора, я немедленно выезжаю. – Он закрыл крышку аппарата и оглядел обескураженные лица собравшихся за столом родственников. – У Риган похитили ее свадебное платье. Прошлой ночью на свадебный салон был совершен налет. Это все, что мне удалось узнать.
– И этого вполне достаточно! – воскликнула его мать, в то время как Джек уже выбегал на улицу через заднюю дверь.
– …Ма‑а‑моч‑ка‑а‑а!!! Ты только посмотри на мое платье!
Развязав веревки, стягивавшие нежные руки Чарис, Риган побежала в соседнюю комнату, откуда доносились вопли Альфреда:
– Я сейчас же звоню девять‑один‑один!
Сцена, которая открылась глазам Риган, чем‑то напоминала древнегреческую трагедию. Молодая рыжеволосая девушка стояла на коленях на полу, сжимая в руках изрезанные, запачканные кровью клочки того, что должно было превратить ее в принцессу в самый главный день ее жизни. Теперь же вид растерзанного сокровища вмиг превратил ее в бешеную фурию.
– За что‑о‑о?!! Боже, за что это мне?!!
Женщина постарше, по всей вероятности, мамочка, стояла, нагнувшись над разбушевавшейся невестой, предпринимая вялые попытки успокоить дочь, поглаживая ее по плечу:
– Я ведь тебе говорила – надо было надеть мое свадебное платье. Ты только чуточку полней, чем была я, когда выходила замуж за твоего отца, но мы смогли бы его немножко распустить. Я с такой любовью спрятала его тогда – в надежде, что когда‑нибудь, в один прекрасный день моя дочь наденет его на свою свадьбу. Твоя бабушка, которая шестьдесят два года назад выходила в нем замуж, потрясающе выглядит в нем на свадебных фотографиях. – Она покачала головой. – Просто потрясающе. Как жаль, что ты не захотела продолжить семейную традицию.
Ее рассуждения прервал душераздирающий вой. Невеста зажмурила глаза и прижала к груди белые воздушные обрывки былого великолепия, затем подняла голову и завопила:
– Но, мама!.