– У гениев свои слабости, – сообщила Людка, непонятно кого имея в виду. – Мы должны с этим считаться. А кто у вас там пропал?
– Мужик в шляпе. Варвара утверждает, что он помер.
– Откуда ж она знает, что помер, раз он пропал?
– Так он сначала помер, а уж потом…
– Здорово. Может, вам тогда не стоит его искать? Одно беспокойство… – С последним замечанием я не могла не согласиться, а Людка продолжила:
– Я тебе чего звоню, меня сейчас твой парень разбудил, забыла, как его зовут… ну, ты с ним вчера весь вечер обнималась…
– Володя?
– Точно. Телефон твой просил. Дать?
– Конечно.
– А почему он мой телефон знает, а твой нет?
Ведь это же твой парень? – Мы ненадолго задумались, но ответа не нашли. – Ладно, – вздохнула Людка, – он перезвонить хотел. Пока.
Я ответила: «Пока» – и повесила трубку.
Посмотрела на телефон, немного потопталась рядом и, ничего не дождавшись, вернулась в кухню, где продолжали страдать Юрик с Варварой. Бабка выглядела утомленной и даже растерянной. Причину их беспокойства я не очень понимала, прежде всего потому, что после крепких ночных возлияний я хоть и смогла подняться с постели, но соображала все равно не очень. Допустим, Шляпа в самом деле умер (хотя с какой стати молодому мужчине умирать?), но допустим, все же умер, и что? Куда он делся из подъезда? Мертвые, как известно, по улицам не бегают, а поверить в то, что кто‑то на него позарился и прибрал к рукам, я все‑таки не могла. Чепуха получается. Значит, Шляпа живой, очухался малость и убрался восвояси.
Юрик с бабкой, точно по команде, уставились на меня, а я сообразила, что последнюю фразу произнесла вслух, причем довольно громко.
– Все вам привиделось, – кашлянув, добавила я. Бабка только‑только собралась ответить, как опять зазвонил телефон, и я бросилась в прихожую.
– Мне бы это… Василису, – сказал мужской голос, звучал он с такой мукой, что мне сразу захотелось рассола.
– Это я, – отозвалась я тоже не очень весело.
– Здорово. Узнала? Это Володя.
– Привет. Как дела?
– Нормально, – ответил он неуверенно, помолчал немного и спросил:
– Ты чего‑нибудь помнишь?
– Про тебя или про себя?
– Про меня.
– Нет, – вздохнула я. – Помню, как ты из машины вышел и упал.
– Значит, была машина? – насторожился он.
– Была. Она и сейчас есть. Под окнами стоит.
– Вот здорово, – повеселел Володя. – А я, поверишь ли, ну ничего не помню. Должно быть, здорово башкой тюкнулся. Шишка выперла с кулак величиной… А как я домой попал? – поинтересовался он через некоторое время, закончив восторгаться своим увечьем.
– Не знаю, – честно ответила я. – Я к себе поднялась и отключилась. А утром вспомнила, что ты меня домой привозил, ну и машину увидела Я ключи нашла, – решила я его порадовать.
– Здорово, – опять сказал он и хихикнул – Значит, машина заперта, а ключи у тебя. Слушай, может, махнем на речку? Ты как?
– Махнем, – ответила я, все еще туго соображая.
– Вот и ладненько. Я зайду после обеда. Только оклемаюсь немножко.
– Адрес помнишь? – на всякий случай спросила я.
– На Малой Никитской дом пятиэтажный, с аркой? – порадовал меня Володя.
– Точно, – согласилась я. – Тридцать пятая квартира, второй этаж.
Я зайду после обеда. Только оклемаюсь немножко.
– Адрес помнишь? – на всякий случай спросила я.
– На Малой Никитской дом пятиэтажный, с аркой? – порадовал меня Володя.
– Точно, – согласилась я. – Тридцать пятая квартира, второй этаж.
Мы тепло простились, и я вновь потопала в кухню. Бабка и Юрасик смотрели на меня не мигая.
– Это он звонил? – первым не выдержал сосед.
– Кто? – гневно спросила я.
– Ну, этот, в шляпе.
– Надоели вы мне, – грохнув по столу подвернувшимся под руку половником, ответила я. – Не знаю я никакой шляпы, и с кем вы здесь по ночам пьете, и кого на лестницу выбрасываете…
– Не он, значит, – вздохнула Варвара. Могу поклясться, на ее глазах выступили слезы. От такого зрелища я на миг остолбенела, а потом поторопилась укрыться в собственной комнате.
Своего соседи добились: мысль о Шляпе прочно угнездилась в моем мозгу. Я прилегла, закрыла глаза и по возможности попыталась вспомнить, как он выглядел. С этим сразу же начались проблемы – вместо лица я видела шляпу, причем не черную, как утверждала Варвара, а ядовито‑зеленого цвета. Через пять минут стало ясно: мои усилия ни к чему не приведут, и я решила отвлечься от внешности и сосредоточиться на имени. Взглянув на парня ночью, я почему‑то решила, что он Коля. Конечно, я была в таком состоянии, что полагаться на все мною сказанное бьшо бы довольно глупо, и все же… Я попыталась вспомнить всех знакомых по имени Коля. Первым моему мысленному взору явился главврач нашей поликлиники Николай Эрастович, но мужчина он выдающейся комплекции, весом в полтора центнера, так что даже наша бабка выволочь его на лестничную клетку не могла.
Вторым был дядя Коля, брат моей материи, отважный морской офицер, чью фуражку мне в детстве иногда давали выносить во двор, когда дядя Коля навещал нас Фуражка была предметом черной зависти всех моих друзей‑мальчишек, дотрагиваться до нее руками я не давала и, водрузив ее себе на голову, гордо вышагивала по двору. Фуражка съезжала с одного уха на другое, ее приходилось поддерживать руками, но даже это настроения мне не портило.
Дядя Коля звонил мне в прошлый четверг из Сиднея, так что появиться на моей кухне тоже не мог. В общем, его кандидатуру на роль сидельца на нашей кухне я смело вычеркнула и загрустила. Ни один человек с именем Коля больше на ум не приходил.
– Коля, – бормотала я, разглядывая потолок в мелких трещинках. – Коля… – И тут моему мысленному взору явился бультерьер, белорозовый, с большим серым пятном на затылке. Конечно, вот он, Коля… То есть бультерьера звали Киллер, а вот его хозяина – Николай, отчество не помню, ну и черт с ним, с отчеством. Я даже приподнялась от возбуждения, глядя безумными глазами куда‑то в угол.
Познакомились мы с Колей два месяца назад. Он позвонил в поликлинику, так как псу надо было сделать плановую прививку, и я отправилась по вызову на улицу Первомайскую, где в шикарном доме, насчитывающем всего десять квартир, и проживал этот самый Коля вместе со своим бультерьером. Встретили меня чрезвычайно радушно, я имею в виду хозяина, щуплого мужчину неопределенного возраста с реденькими волосами подозрительно зеленоватого оттенка. Николай задал мне десяток вопросов, касающихся здоровья бультерьера, поил меня чаем и предлагал перейти на водку Когда от водки я отказалась, речь зашла о шампанском, потом о мартини, в конце концов остановились на кофе, и я выпила чашку. Николай этот мне совсем не нравился, и его бультерьер, кстати, тоже, потому что смотрел на меня не по‑доброму, а я этого не люблю.
Получив причитающиеся мне деньги (тут тоже вышла история, Николай пытался всучить мне сумму вдвое большую, чем требовалось, но я категорически отказалась от щедрых даров, опять‑таки по ранее указанной причине пес и его хозяин были мне малосимпатичны), я покинула квартиру на Первомайской А уже на следующий день Николай позвонил мне на работу и заявил, что его пес плохо себя чувствует, и я, как ошпаренная, понеслась спасать собачку А через полчаса выяснилось, что песик жив‑здоров, это хозяин у нас так шутит.